О людях, эльфах и волшебных камнях (СИ)

— У меня как-то не было возможности зарисовать карту, — прошептал Маэдрос.
Ирка вспомнила, каким здоровенным показался ей Ангбанд, когда они пришли сюда до игры, и передернула плечами. Как они будут искать тут Айфе, она понятия не имела. И что будет, если орки найдут их раньше. Убьют или сделают пленниками? В плен Ирке не хотелось совсем, даже понарошку.
Неожиданно вся эта идея с ночной вылазкой показалась Ирке совершенно, безаппеляционно дурацкой и безнадежной.
— Я не могу использовать осанвэ, — продолжил Роланд. — Не под Тенью… Нам вообще просто быть здесь очень плохо и неприятно, имейте в виду.
— Значит, будем искать так, — упрямо сказал Цемент.
Ткань шевелилась под ветром, словно живая. Где-то вдалеке за ней внезапно проступила голубовато-призрачная полусфера палатки, в которой зажгли мощный фонарь. В ответ кто-то громко выругался. С другой стороны лагеря в приказном порядке потребовали открыть ворота. Ирка крепче вцепилась руками в собственные рукава на плечах. Подумала, что ничего не мешает мертвым оркам пойти сказать, что у них тут чужаки прямо в крепости.
— Пошли, — тихо скомандовал Цемент.
Они пробирались в темноте. Черные ангбандские стены как будто давили. Орочьи голоса были далекими, а тишина — близкой. Гвирит была совсем не уверена, что они не заблудились в этих переходах. Они шли без света, молча, только иногда Ангдол и Маэдрос позволяли себе перебрасываться короткими тихими фразами.
Что они будут делать, если не сумеют отыскать пленника, Гвирит даже думать не хотела. Им такого труда стоило пробраться сюда, едва ли кто-то даст им сделать это снова. А если Карантир не в темнице? Если его забрали оттуда?
Неожиданно до них донесся негромкий голос:
Луч солнца золотого
Тьмы скрыла пелена,
И между нами снова
Вдруг выросла стена.
— Морьо! — выдохнул Маэдрос и почти бегом бросился по черному коридору.
Ночь пройдет, наступит утро ясное.
Знаю, счастье нас с тобой ждет.
Ночь пойдет, пойдет пора ненастная,
Солнце взойдет, солнце взойдет.
Это и в самом деле был Карантир, хотя голос его охрип, и Гвирит с трудом узнала его. Он пел тихо, почти отчаянно, и удивительно было, как ангбандские стены еще не заглушили невозможную надежду этой песни.
Маэдрос замер возле стены, прижал к ней ладонь. И сам ответил, презрев всякую осторожность:
Петь птицы перестали,
Свет звезд коснулся крыш,
В час грусти и печали
Ты голос мой услышь.
Это было так здорово, и то же время — так страшно, эта песня в темноте ангбандских коридоров, что Ирка аж стиснула кулаки. Их могли услышать, их должны были услышать, но не ответить, кажется, было просто нельзя.
— Чего тебе на Амон-Эреб не сидится, о возлюбленный брат мой, — ядовитым шепотом спросила Айфе из-за тканевой стены.
— Где дверь? — коротко спросил Цемент.
— За поворотом, — вздохнула Айфе. — Только у вас все равно ничего не получится.
— Посмотрим.
Дверь в камеру была заперта на засов. Засов символизировала ветка, перегораживающая проход между двумя вкопанными в землю столбами. Цемент сделал вид, что поднимает ее с натугой.
Айфе сидела у стены, укрыв ноги спальником. Кажется, она читала что-то со смартфона, пока они не пришли. Рядом стояла плошка, в которой плавал фитилек. Света от него было еще меньше, чем от экрана.
— Фига вас тут, — проворчала Айфе, оглядывая их. — Даже Гвирит притащили.
— Пойдем отсюда, брат, — вздохнул Маэдрос, присел на корточки рядом с пленником.
— Я же говорю, что не могу, — в голосе Карантира звучало раздражение. — Меня приковали. Ради разнообразия — за шею.
— Бл… — выдохнул Влад.
Наверное, с точки зрения персонажа было от чего прийти в отчаяние. Они сделали практически невозможное, влезли в самый тыл к врагу, а тут такое. Некстати Ирка вспомнила, почему у Маэдроса осталась одна рука.
Роланд тоже глянул на свою латную рукавицу.
— Отставить драму, — сказал Цемент. — Как тебя заковывали? Где у них кузня?
— Кузня, она же пыточная через два поворота отсюда, — отозвалась Айфе. — Налево и еще раз налево. Йопт, нафига вы сюда Майтимо притащили, утырки?
 
— Никто из нас не указ старшему из сыновей Феанаро, — Цемент склонил голову. — А теперь давайте шевелиться резче. Кто пойдет?
— Я здесь никого не оставлю, — жестко сказал Маэдрос. — У нас Исильмо ранен и Гвирит небоевая. Если что-то пойдет не так, сюда придут в первую очередь. А так у них может остаться шанс ускользнуть.
Ирка в такие шансы практически не верила, но согласно кивнула.
— Валите нахрен, — Айфе пыталась говорить ровно, но голос выдавал.
  
53.
 
А за вторым поворотом налево был орк. В свете налобного фонарика он возился в каком-то закутке среди ржавых цепей и пенопластовых кандалов, покачивающихся на ветру.
Цемент махнул рукой, и Ирка едва не врезалась в спину замершего по этому знаку Маэдроса.
— Да гребаный нафиг, до утра не могло подождать? — донеслось до нее ворчание орка. — Ага, вот он, сучечка! Щас мы его…
Света как будто стало чуть больше. Плечи стоявшего перед Иркой Роланда заметно вздрогнули. А потом они с Цементом одновременно прянули вперед:
— Оглушен, — Цемент все-таки успел первым. — Нож убери, высокий лорд. Успеем еще дорезать.
— Какого!.. — ошарашено выдохнул орк. Падать он не собирался, и даже на Иркин взгляд только искал повода, чтобы зашуметь. Но Цемент с удивительной для его габаритов плавностью встал сзади, выразительно положил руку окру на плечо.
— Исильмо, в дозор, — коротко скомандовал он.
— По игре, по жизни? — спросил Маэдрос. Он загораживал от Ирки второй источник света, и только сделав шаг в сторону, она разглядела, что лежало на наковальне.
Камни в черной короне светились почти так же ярко, как налобный фонарик орка.
— А шут его знает, — тот устало провел рукой по лицу. — Контакты, видишь, отошли, а у меня и плоские, и изолента тут. Здорово, Роланд. Чего не заходишь?
— Спасибо, я у вас уже был, — тот помахал перед орком латной рукавицей. Орк осклабился, но сказал безо всякой радости в голосе:
— Вообще вроде как по игре. Вастак этот сраный по игре придолбался, мол, что у тебя, о Великий господин, с короной, почему камни не сияют как прежде. Мы-то ему плетей всыпали, но корону типа надо все-таки поправить.
— Ага, — сказал Цемент почти нежно. — Ты только не дергайся.
— За мной пошлют, — сказал орк. — Куда Владыке без короны.
— Все равно не дергайся.
В темноте тюремных коридоров неожиданно зашипела рация:
— Бобер Томе. Бобер Томе, прием.
— Щас начнется, — Цемент закатил глаза. Потом резко чиркнул чем-то по шее орка. — Убит. Давай, полежи тут в сторонке.
— Да иди ты, — беззлобно ругнулся тот.
Маэдрос тем временем выбрал из арсенала какие-то устрашающего вида клещи, потом отложил их в сторону.
— Зубило бери и молоток, они зачипованы, — сказал он Цементу, а сам торопливо замотал в такую-то тряпку и сунул под мышку светящуюся корону. Добавил для орка: — Вернем, если по жизни.
Где-то чуть в стороне Тома ругалась в рацию.
Обратно они бежали.
В камере Цемент с размаху рухнул на колени перед Айфе.
— Ты хочешь пробить мне этим башку? — нервно хохотнула она, — Что б не мучался?
— Тихо! — почему-то прошептал Маэдрос.
— Что?.. — Айфе приподнялась.
— Тихо, — повторил Маэдрос, прижимая к себе сверток.
Тому, пробирающуюся к ним на ощупь, едва не встретили мечами.
— Бобер сказал, что все по игре, — негромко сказала она.
— М-мать, — выдохнул Влад почти восторженно.
— Что там у вас? — Айфе поднялась на ноги, оперлась на Цемента. Нарочито потерла шею, освобожденную от игрового ошейника.
Маэдрос едва-едва сдвинул в сторону тряпку, выпуская сияние наружу.
Ирка поняла, что ее колотит, то ли от холода, то ли это общее напряжение передалось и ей.