Порошок идеологии (сборник)

Он зашагал вперед, усердно меся грязь переулка. Погода изменилась, дул холодный ветер, рваные серые тучи мрачнели в бессолнечном небе. Не озираясь по сторонам, Николай целиком ушел в свои мысли.
Он думал о деле, о той ответственности, которую он взял на себя. Он думал об Ольге и ребенке, рискующих вместе с (ним. Да, парню будет чем вспомнить свое детство!.. Только выйдя на людную площадь, Николай поднял голову и вновь взглянул по сторонам.
Что-то вдруг неприятно кольнуло его. Тот старик, которого он заметил в переулке, продолжал следовать сзади. Он не отстал от Николая ни на шаг. Когда Николай остановился, он задержался тоже и стал мрачно смотреть себе на сапоги.
«Может быть, ошибка, случай?»
Николай быстро свернул на другую улицу. Немного погодя оглянулся через плечо. Нет, это не случай! Ферапонт Иванович Филькин шел в нескольких шагах за ним и делал вид, что его больше всего на свете интересует асфальт под его ногами.
У Павлова забилось сердце. Этот, человек… неужели сыщик? Он свернул в первый писчебумажный магазин и попросил показать карандаши и перья.
– Сколько перышек прикажете завернуть? – услужливо спросил приказчик.
Николай взглянул в окно. Филькинское унылое лицо с редкими седыми усами безразлично глядело сквозь стекла витрины. Сыщик поджидал его, терпеливо стоя снаружи.
– Не нужно! – упавшим голосом сказал Николай. Приказчик взглянул удивленно. Николай вышел из магазина. Филькин стоял как во сне. Он не взглянул на Николая, но, пропустив на три шага вперед, последовал за ним.
«Что он знает обо мне? – лихорадочно думал Николай. – Узнал или прицепился просто?.. – Привычным жестом он нащупал в кармане поддевки шершавую плоскую ручку браунинга. – Отстреливаться – это конец! Попробую сбить!..»
Дойдя до угла, он свернул в коленчатый переулок. Взглянул через плечо. Филькин шел, не отставая. Николай ускорил шаг. Дошел до угла и свернул в новый переулок.
Уличный шум затихал вдали. Переулок был как мертвый. Здесь безопаснее всего было выяснить этот вопрос!
Николай наклонился и, согнувшись, стал не спеша подтягивать спустившееся голенище. Заговорит или нет? Кожа сапога была грубая и сырая, горячие пальцы крепко сжимали ее. С согнутой спиной, весь сжавшись, Николай как бы невзначай поднял глаза. Заговорит или нет? С опущенной головой Филькин прошел мимо, и, не задерживаясь, свернул в первые ворота.
«Спрятался!..» – подумал злобно Николай. Проходя, он заглянул в глубину ворот. Ворота были темные, с углублениями, в них как будто не было никого.
Пройдя несколько шагов, Николай оглянулся. Переулок был пуст.
«Неужели ошибка?..» – мелькнула нестойкая мысль. Нет, это не ошибка! Он должен окончательно выяснить дело. Теперь он смутно вспомнил, что видел: похожее лицо среди враждебных лиц, окружавших его при аресте.
«Не хочет выдавать себя… – соображал он. – Ладно… попробуем заставить его это сделать».
До угла было несколько шагов. Он завернул и остановился. Одинокий извозчик понуро стоял невдалеке. «Вскочить на него, уехать?.. Нет!» – Николай решил выдержать принятый бой.
Внешне спокойный, вынул он из кармана коробку папирос. Он извлек одну папиросу, постучал ею по крышке, сунул ее в угол рта. Он чиркнул спичкой по коробке.
Юркий ветер рванулся из-за угла, задул спичку. Держа папиросу в зубах, он чиркнул другой. Папироса задымила.
За углом слышались торопливые шаги. Николай ждал, затаив дыхание. Еще момент – и морщинистое лицо, а затем и вся фигура Филькина высунулась из-за угла. Сыщик и революционер столкнулись нос к носу!
Их глаза на секунду скрестились. Вопрос и насмешливый вызов был в глазах Николая. Филькинский серый взгляд не выражал ничего.
Затем Филькин вобрал голову в потертый воротник и медленно сунул руку в оттопыренный карман пальто. Павлов уронил папиросу и сжал в руке холодную сталь револьвера.
– Дозвольте прикурить! – совершенно спокойно сказал Ферапонт Иванович, вынимая руку из кармана…
Скромно потупившись, он ждал, держа коробку в одной руке и вынутую папиросу в другой. Он смотрел куда-то вбок, мимо лица Николая.
 
С пальцами, стиснувшими револьвер, тот стоял против него. Он глядел с изумленным видом. Он никак не ожидал подобной фразы! Что, этот шпик испытывает его нервы? Он чувствовал, что не выдержал такого испытания.
Николай махнул рукой, и круглая шляпа сыщика слетела с его головы и покатилась по тротуару. Его старческие волосы серебрились на ветру. Николай повернулся и бросился к извозчику в отдалении.
Ферапонт Иванович слегка задержался, подымая шляпу. Поднял ее тогда, когда Николай уже добежал до извозчика и вскочил в экипаж. Придерживая шляпу рукой, бросился следом.
Все наружное безразличие разом соскочило с него. Его желтые зубы оскалились, глаза обострились. Знаменитый сыщик Филькин чувствовал себя на своем месте!
Вскочив в экипаж, Николай толкнул извозчика в плечо. Тот почти дремал и больше по привычке вытянул кнутом тощую клячу.
– Гони, дядя! – крикнул Николай. – Вовсю гони! Хорошо поедешь – трешница на чай. Наяривай, ну!
– Куда ехать-то? – спросил полусонный извозчик.
– Прямо поезжай!.. – Павлов схватил кнут и сам изо всех сил хлестнул лошадь. Она понеслась галопом.
Николай взглянул через плечо. К ужасу своему он увидел, что второй порожний извозчик медленно выезжает из-за угла. К нему подбежал запыхавшийся Филькин и вскочил в экипаж.
С небывалой энергией Филькин взмахнул рукой, указывая на лошадь Николая. Извозчик что-то возражал, Филькин дал ему кулаком по шее. В следующий момент извозчик Николая свернул за угол. Извозчик Филькина исчез из его глаз.
– Гони, дядя! – снова повторил Павлов, стоя в экипаже – Гони скорей!..
Извозчик сидел скорчившись и подстегивал несущуюся лошадь. Пустые улицы мчались мимо. Прохожие с удивлением оглядывались назад.
Сзади в полсотне шагов грохотала погоня. Филькин стоял в экипаже, одной рукой держа извозчика за пояс, другой бил его по спине. Извозчик вздрагивал и подстегивал лошадь.
– Куда ехать-то? – снова с тоской повторил первый извозчик. – Наживешь с вами беды. Эх!
– К тому дому подъезжай, видишь?.. – Павлов указал на многоэтажный каменный дом.
Ему не улыбалась бесконечная уличная гонка. Он решил, что сквозь подъезд дома сможет выйти во двор, а там в другой переулок. Извозчик подкатил к подъезду.
Николай кинул ему трехрублевку и бросился внутрь. В то же время вспененная морда филькинской лошади показалась из-за угла.
Извозчик Николая отъезжал, крутя головой и вздыхая. Филькин увидел раскрытый подъезд. Он понял все. Он на ходу соскочил с извозчика у подъезда.
– Будешь ждать здесь!.. – крикнул Ферапонт Иванович, – Сейчас вернусь! Не дождешься – в части отдам! Понял?..
И вслед за Николаем он бросился в блестящий подъезд…
Но, вбежав внутрь, Николай увидел, что здесь нет никакого внутреннего хода. С отчаянием он оглянулся кругом. Блестящий вестибюль был пуст. Швейцара не было видно. Стеклянные дверцы подъемной машины были открыты, освещенная кабинка стояла внутри.
Николай вскочил в нее. Захлопнул дверцу. Филькин уже вбегал в подъезд.
В стенных зеркалах Николай еле рассмотрел свое красное и потное лицо. Он нажал кнопку, и первый этаж стал быстро проваливаться вниз.
Кабинка подымалась, а Николай соображал, стоя у ее дверцы. В последний момент он увидел, как Филькин отчаянно махнул рукой и стал взбегать по лестнице вверх. Позвонить кому-нибудь, попросить спрятать? Этим он выдаст себя, да и нельзя надеяться на помощь жильцов такого богатого дома. Внезапно ему пришла в голову новая мысль.
 
Сейчас Филькин бежит по лестнице, чтобы настигнуть его. Теперь он, верно, уже во втором этаже… Николай снова нажал кнопку и стал спускаться обратно.
Ровные серые ступени проплывали мимо. Он увидел всклокоченное лицо Филькина: сыщик бежал вверх, прыгая через две ступеньки. Вот, он замер: лифт с Николаем исчезал в пролете внизу. С диким ругательством Филькин кинулся обратно.