Любовь. Измена. Развод (СИ)

— Нет. И очень зря. Может быть, всего этого бы не произошло.
— Чего? Он тебе угрожал?
— Лиз, — закатываю глаза, — нет. Просто он сегодня утром приехал, а вчера Илья приходил, обвинял меня в том, что я сплю с Женей, — впервые его так вслух называю. — И Антипов сказал, что Снегур убил свою жену и ребенка. За это и отсидел.
— Так, и?
— Ну и я со злости сегодня ляпнула ему, что одну женщину вы уже убили.
Лизка резко отшатывается и выпучивает глаза.
— Ты с ума сошла?
— А твой Деня не в курсе, за что он, ну…
— Не знаю. Но можно спросить. Звоню?
Киваю.
Лизка набирает мужа. Пару минут разводит мимишность, а потом задает вопрос. Слушает, судя по тому, как морщится, Деня читает ей нотации.
— Ну хороший мой, просто скажи, да или нет. Ты же знаешь, я уверена, — мурлычет, а потом улыбается. — Поняла.
— Ну?
— Короче, да. Только там вроде как потом доказали, что это не он был. Выпустили на два года раньше, после пересмотра дела. Доказательства появились, ну или связи. Деня сказал, что мутно все, и еще сказал, чтобы мы никуда не лезли.
— Понятно, что ничего не понятно.
— Может, кофе?
— Прости, я одна хочу побыть.
— Поняла.
Лизка уходит. А я сажусь за свой рабочий стол. Беру в руки телефон. Долго смотрю на темный экран.
Позвонить или нет?
Нужно извиниться, наверное. Конкретно мне он ничего плохого не делал. Только вот если это правда? Про убийство? Если это он? А если нет?
Если это не он, то выходит, что я обвинила человека, который потерял семью, в том, что это он с ними сделал. Человека, которому и так больно…
Почему все так сложно-то? Неужели я не могла просто промолчать?
Когда я в последний раз нормально спала? Хотя бы часов шесть? Кажется, в той жизни, где муж мне еще не изменял.
Чувствую легкую тошноту и делаю глоток воды из бутылки. В глаза будто песка насыпали, а головная боль достигла какого-то нечеловеческого уровня. Еще немного — и я просто в обморок грохнусь, потому что не смогу ее больше терпеть.
Снимаю телефон с блокировки и открываю входящие. Евгений — последний, кто мне вчера звонил. Нажимаю «вызов». Жду.
Ровно пять гудков, после которых слышу уже знакомый голос.
— Здравствуйте, это Светлана.
Да блин, он и так знает, кто я. Набираю побольше воздуха в легкие и зажмуриваюсь.
— Я хотела извиниться за то, что произошло утром. Мне не следовало этого говорить. Простите.
— Давай встретимся, если удобно, то через час. Ресторан в центре у кинотеатра.
— Какой?
— Он там один.
— Точно. Хорошо, я приеду.
Евгений кладет трубку, а я еще минуту сижу с телефоном возле уха.
Со вчерашнего дня мутит. Я так испугалась нападок Ильи. Он за мной гнался, отобрал ключи, синяк опять оставил. Если бы не сосед, понятия не имею, чем бы все это могло закончиться.
Вспоминаю, и снова жутко становится. Как он вообще может, после всего? После десяти прошлых лет? После всего хорошего, что когда-то между нами было?
Откладываю телефон в сторону и накрываю лицо ладонями. Тру безжалостно, сдавливаю виски.
Кажется, где-то в столе были таблетки. Ищу обезболивающее. Принимаю сразу две таблетки и запиваю большим количеством воды.
На встречу с Евгением решаю выехать заранее, чтобы не опоздать. Тут хоть и не очень далеко, город у нас не огромный, но лучше перестраховаться.
Но, несмотря на то, что в ресторан я приезжаю на пятнадцать минут раньше, вижу два черных седана почти у входа. Опередить не удалось.
Выхожу из машины и на шатких ногах перехожу дорогу, в ресторане сразу замечаю Евгения, он почему-то выделяется из всех присутствующих, ну или мне кажется.
Подхожу к столику.
— Пообедаем?
Евгений рассматривает меня все с тем же интересом, как и в шаурмичной.
— Не откажусь, — упираюсь ладонями в крышку стола и чувствую, как меня ведет.
Голова кружиться начинает, а боль после таблеток ни черта не уменьшилась.
Покачиваюсь и подгибаю колени, чтобы присесть. Только почему-то вместо мягкого стула приземляюсь в чужие объятия.
— Свет.
Знакомый голос доносится будто через толщу воды.
 
— Света.
Чувствую легкие похлопывания по щекам, а потом ноги отрываются от земли.
Моргаю, в нос ударяет запах мужского парфюма. Приятный, не резкий совсем, может, поэтому он и не срабатывает как нашатырь, а я так и остаюсь в каком-то полуобморочном состоянии.
Чувствую, как ветер обдувает лицо. Слышу голоса, но, честно, разобрать их не могу.
Поскрипывает кожа на сиденьях в машине, а еще меня греют чужие объятия.
Теплые. Мягкие. Приятные.
Становится так спокойно. Полный штиль. Закрываю глаза.
Темно. Тихо. Хорошо…
* * *
Открываю глаза уже в палате. В руке капельница, голова все еще тяжелая, но боли нет. Смотрю на свою грудь, прикрытую тканью больничной сорочки, и только потом чувствую чужое присутствие.
Не без труда поворачиваю голову.
Евгений сидит в кресле у окна. Судя по обстановке, я в ВИП-палате отстроенного в том году корпуса центральной больницы. Шума тогда было, говорили, что на ее постройке очень много денег отмыли. Даже следствие было. Виновных, естественно, не нашли.
— Привет, — Евгений взмахивает рукой, — ты как?
— Время!
Вдруг осознаю, что в палате горит свет, а значит, на улице уже стемнело.
— У меня же в три встреча с юристом, — резко пытаюсь подняться, но почувствовав легкое головокружение, падаю обратно на подушку. — Черт.
— Полегче. Тебе нужно выспаться. Что? — реагирует на мой взгляд, видимо. — Так врач сказал. Не я, — Евгений улыбается, и переставляет кресло к моей кровати.
— Что со мной вообще?
— Обморок на фоне нервного истощения. Ты, когда последний раз нормально спала и ела?
Поджимаю губы. Нормально, наверное, в тот вечер, когда мама приезжала. Но спала той ночью все равно от силы часа три с половиной. Остальное время ворочалась. Вспоминала свадьбу, СМС от любовницы мужа, его угрозы…
— И я о том. Судя по всему, давно.
— Спасибо, — вздыхаю. — И извините еще раз.
— Не принимай так близко к сердцу. Сказала и сказала. Ты не первая так думаешь, — Евгений ухмыляется и вытягивает ноги прямо под мою кровать.
На нем нет пиджака, только рубашка, рукава которой закатаны до локтя, а первые пять пуговиц расстегнуты. Судя по торчащим в этом вырезе узорам, на груди у него тоже есть татуировка.
Снова вздыхаю, чуть дольше задерживая взгляд на выглядывающих рисунках.
Снегур соображает, куда я смотрю и улыбается шире.
— Я сведу и эти, — смеется. — Или давай лучше тебе бабочку на пояснице набьем, красиво будет, — мечтательно, но очень наигранно вздыхает, а потом ржет еще громче. — Улыбнись, снежная королева. Хоть разочек.
Вымученно растягиваю губы в улыбке.
— Так гораздо лучше. Расскажешь, что у тебя там происходит? Что за драма с Антиповым?
Прослеживаю его взгляд. Смотрит он на мои синяки, те, что на запястье и предплечье.
Ежусь.
— Все нормально. Мы просто разводимся.
— Так он поэтому на часть твоего бизнеса претендует?
— Что? — снова вскакиваю, но теперь уже обратно на подушку не падаю. — Что он делает?
— А ты не знала? — Евгений хмурится.
— Это же невозможно. Незаконно…
— Первоначальный капитал его был. Денег попросит, скорее всего, на суде. Либо захочет войти в долю. У него своего ничего нет. Все на мать, да на теток оформлено. Максимум юридическая контора его, но там ловить нечего. Сама понимаешь. Насколько цена твоего бизнеса выросла за три года? Потянешь откупиться?
— Вы сказали, что мне нельзя нервничать, а сами…
Ловлю себя на том, что чувствую обиду от его слов. Он будто специально меня во все это погружает. Какой-то реакции хочет…
— Ну ты же ничего не рассказываешь. Вот я и накидываю темы. Шоковая терапия. В тебя столько лекарств влили, обратно в обморок не грохнешься. А дело серьезное. Так что?