Тайные поклонники Рины (СИ)
Переходим железный мост с болтающимися на нём "любовными" замочками и у палатки с прокатом велосипедов спускаемся к пруду, береговую линию которого отделали деревянными бортиками. За неимением альтернатив там тоже народу хватает, но местечко всё же свободное удаётся выискать.
Несколько минут мы слишком заняты измазыванием себя соусами и попытками не уронить вываливающуюся из булки сосиску. Естественно, у меня срабатывает комбо. Блин. Красиво съесть данный продукт не сможет, наверное, даже девица из Смольного.
— Как нос? — пытаясь оттереть от свитера кетчуп, первой нарушаю я не давящую и очень даже приятную, но всё же тишину.
— Как новенький.
На самом деле, да. Ни следа моей криворукости.
— И на губе почти ничего не видно.
Разве что слабый светлый заживающий шрамик.
— Ну да… — Арсений неосознанно облизывает его. — Кстати, об этом… Думаю, мне стоит извиниться за то, что тебе опять досталось.
— Мне досталось? — с недоверием переспрашиваю я. — Досталось как раз тебе.
— Но и тебе тоже. Мне физически, тебе морально. В общем, прости что так вышло.
— Во первых, ты уже извинился. И эта красота висит теперь у меня над письменным столом. А во-вторых, извиняться тебе не за что. Я знаю, что виноват Вадик.
— В драке виноваты оба. Один — за то, что устроил. Другой за то, что не предотвратил.
Блин, философ выискался. И как, по его мнению, можно предотвратить летящий в тебя кулак?
— В общем, если есть такая возможность, лучше просто забыть об этом, — прошу я, потому что виноватой ощущаю как раз себя. Схлопотал-то он из-за моего длинного языка. Потому что я рассказала Чернышевскому об "N". — Не хочу снова возвращаться к этой теме.
— А к какой хочешь?
— Не знаю… Вон, про уточек можно поговорить, — киваю на встроенные посреди пруда кормушки вокруг которых пасётся целая орава пернатых.
— Запросто, — охотно соглашается Шевченко. — Утка — группа родов водоплавающих птиц с перепончатыми лапами, относящихся к семейству утиных. Насчитывается более сотни видов. В России широко распространены около тридцати. Перечислять?
— Неужели все наизусть помнишь?
— Нет, но с десяток назову запросто.
Со смехом отрицательно качаю головой.
— Не надо. Я тебе верю, но как-то не настроена сейчас на урок природоведенья.
— Скорее, зоологии.
— Да всё равно, — лишь отмахиваюсь я, безжалостно кромсая салфетку. Зоология, биология. Какая разница, если у меня тут судьба решается?
— Рин, — мою голову вопросительно приподнимают за подбородок, прося зрительного контакта. — Давай без увиливаний. Я ведь вижу, что ты как на иголках. Просто говори.
— Что говорить?
— Что на языке вертится, то и говори. Не бойся обидеть.
— Я… — это непросто. Хотя бы потому что вряд ли ему будет приятно слышать то, что "вертится у меня на языке". — Я пытаюсь разобраться в себе. И для этого решила поговорить. С каждым из вас.
Звучит примерно как: "ну вы давайте, старайтесь там что ли получше, а то конкурсный отбор не пройдёте. А я пока столбики нарисую, буду ваши плюсы и минусы отмечать". Мне бы кто так если брякнул — я бы, наверное, с оскорблённым видом просто встала и ушла, но Арсений не уходит.
— Чтобы выбрать? — спокойно уточняет он, на что я лишь виновато киваю. — И зачем усложнять? Ты же и так знаешь всё, что тебе необходимо.
Э-э-э…
— В смысле?
— В смысле, проблема решается элементарно, без нашего участия. Вот смотри, — он усаживается в позе лотоса, вскидывая ладони на манер весов. — Рассмотрим чисто на бытовом примере. У тебя есть ноутбук и телефон. Представь, что ноутбука нет.
— Почему нет?
— Да мало ли: почему. Плата полетела. Сгорел. Залила чаем. Неважно. Его просто больше нет и в ближайшие годы новый не предвидится. Что ты чувствуешь? Паника? Отчаяние?
— Сожаление. Без него тяжко.
— Тяжко, но терпимо?
— Ну да… — слабо понимаю, к чему такой пример, но послушно пытаюсь представить подобный расклад. — Грустно, конечно. Статьи с ноута печатать удобнее. Доклады делать. И сериалы смотреть… Больше особо я на нём ничего такого и не делаю. В игры только на плэхе рублюсь.
— Ок. С этим разобрались. А если телефон? Ноутбук тебе, так и быть, оставляют, но забирают телефон. Всё. Нет его. Какие эмоции здесь?
— Надолго забирают?
— Навсегда.
— Как это навсегда?! Да это же ужас! Это же ни звонков, ни переписок, все фотки хранятся в телефоне, инет, опять же, всегда под рукой. С онлайн-магазина что-то заказать, расписание посмотреть, такси вызывать…
— То есть без телефона никак, а без ноута прожить можно?
— Да без ноута вообще запросто. Он у меня как-то полгода был сломан и ничего.
— Ну так вот тебе и ответ на вопрос. Всё же проще не бывает. Просто выбери того, без кого не сможешь. Без кого будешь как без телефона, да простят меня за такое нелестное сравнение. А если такого человека нет, зачем тогда вообще над собой издеваться и пытаться давить чувства через силу?
Вау. Это же… гениально. Кажется.
— Ладно, — неуверенно киваю. — Осталось понять, как работает эта твоя схема…
— Могу показать на своём примере, — Арсений лезет в брошенную рядом с ним спортивную сумку, доставая знакомый блокнот для скетчинга. Ого, он что, его и на тренировку берёт? — Твоё лицо не выходит из моей головы. Я вроде и не думаю о тебе, но при этом… — мне протягивают раскрытый ближе к середине блокнот. — Рисую только тебя. Ты как мой личный триггер.
— Ого… — у меня начисто дар речи пропадает, потому что он не пошутил. Меня правда много. Очень много. Портретных набросков, во весь рост. Страница за страницей… — А это лечится?
Бойко, ты нормальная? Молчание — золото. Никогда не слышала, не?
— Наверняка, — по-доброму усмехаются в ответ, забирая своё сокровище обратно. Нет, не показалось. Заметно насколько ему было некомфортно, пока оно находилось в чужих руках. Но при этом мне всё равно позволили посягнуть на личную территорию. Туда, где, и я в этом абсолютно уверена, никого прежде не пускали. — В общем, как-то вот так.
— Как-то вот так, — эхом вторю я с дрогнувшим сердцем.
Чёрт. Он ведь прав. Это же не сложно — понять, кого действительно ты хочешь видеть рядом с собой. От чего присутствия неосознанно начинаешь дышать чаще. От кого получить банальное "привет" волнительней и в сто крат желанней любого другого внимания. Без кого не представляешь свою жизнь, пусть этот человек и совсем недавно появился в ней. Это не столь важно. Важно то, что за рекордно короткий срок он смог занять в ней особое место…
Да, не сложно, однако у меня уходит ещё один вечер, чтобы найти ответ. Один вечер и одна ночь… А проснувшись утром я как никогда отчётливо понимаю, что всё. Сомнений у меня больше не осталось. Я знаю, кого… люблю.
Последние дни в школе — это как катание на американских горках. Волнительно, на драйве, громко и… быстро. Настолько быстро, что на выходе получается сплошной сумбур. Ясное дело, об уроках никто больше не думает. Ни ученики, ни тем более учителя. Все контрольные сданы, все тесты написаны, все оценки проставлены, а запах свободы, тем временем, уже заманчиво щекочет ноздри.
Занятия превратились больше в развлекательные посиделки, на которых нет-нет, да всплывала мимоходом возможная тема для предстоящих экзаменов. Большую же часть уроков мы просто страдаем фигней. И носимся в библиотеку, возвращая учебники. Как обычно бывает, в один заход ничего не делается, так что процесс растягивается на бесконечные забеги на короткие дистанции.
Я вот едва не забыла вернуть Булгакова. Признаться, внутри неприятно защемило когда библиотекарша забрала стопочку и унесла в недра стеллажей. Интересно, кто-нибудь ещё разгадает шифр Андрея? А если да, то насколько тесно завяжется их общение? Или он больше не станет рисковать и связываться с нерешительными малолетками? От них же одно расстройство и сплошные разочарования. В этом Долгорукий убедился лично.