Семейные реликвии

У Генриетты не было ни одной спокойной минуточки. Все время где-то рядом сновали вверх и вниз постояльцы гостиницы, перед входом непрестанно раздавался топот чьих-то ног по деревянному тротуару, доносилась болтовня горничных, дежурных или посетителей. Временами казалось, будто весь мир проносится за дверью небольшой квартирки Морганов. Кроме того, словно считая, что этого мало, сама Генриетта не упускала случая заполнить собой любые возможные паузы. И в такие минуты она безостановочно говорила, даже выполняя какую-то работу. Когда же они были свободны от работы, она тащила за собой Джульетту туда и сюда; встретится с тем или иным человеком, появиться на примерке платья у портнихи, примерить вуаль в шляпном магазине. Список дел был нескончаемым. Для Джульетты, уже привыкшей к спокойному уединению на ферме, все эти дни казались одной сплошной каруселью с обилием шума и множества людей.
Случались моменты, когда Джульетта подозревала Генриетту в том, что она боится выпустить ее из поля зрения, словно опасаясь, что она может куда-то упорхнуть и обмануть ожидания Эймоса. Да она ни за что бы так не поступила! Но Джульетте было понятно, что как бы Генриетта не любила своего деверя, она все-таки не могла в глубине души поверить, что какая-то женщина захочет всерьез стать его женой.
В следующую субботу после обеда Эймос приехал навестить Джульетту, и они скованно сидели в небольшой гостиной Морганов, разглядывая друг друга и почти ничего не говоря. Эймос чувствовал себя неловко, его явно стеснял его парадный черный костюм с белой рубашкой. И он сидел, не зная, куда девать руки. Джульетта, которая обычно свободно чувствовала себя в обществе большинства людей и всегда спокойно общалась с Эймосом на ферме, будь то разговор или просто молчание, теперь тоже чувствовала явное стеснение. Генриетта и Сэмюэль сидели в комнате вместе с ними, и их присутствие только усиливало скованность этой встречи. Даже Генриетта не сумела взять на себя ведущую роль в разговоре, а уж Джульетта, казалось, совсем потеряла дар речи и не могла помочь Генриетте поддерживать беседу.
В конце концов, Генриетта вспомнила о каком-то срочном деле, ради которого она должна была спешно уйти.
— Да и ты, Сэмюэль, займись-ка лучше этими книгами прямо сейчас, не откладывая, обратилась она к своему мужу.
— Что? Какие еще книги? — Сэмюэль посмотрел на нее совершенно непонимающим взглядом.
Генриетта вскинула брови и строго взглянула на Эймоса и Джульетту.
— Понимаете, моя дорогая, никуда не денешься от этих гостиничных книг по учету!
— Но я же этим занимался вчера. Кроме того, к нам ведь приехал Эймос.
— Я знаю. — Генриетта, жестами указывая то на Джульетту, то на Эймоса, и стараясь быть незамеченной ими, начала делать отчаянные попытки убедить мужа оставить их наедине. — Но дорогой! Там же была ошибка, которую ты намеревался перепроверить. Помнишь?
— Что?
— Да и к тому же, я уверена, что Эймос и Джульетта вполне обойдутся без нас, правда же?
Оба в один голос согласились. Внезапно озадаченное лицо Сэмюэля просветлело.
— Ой! О, я понял. Ну да, конечно. Да, есть ошибка, то есть в этих книгах. Да, это очень неприятно. Пойду-ка я разберусь, в чем там дело.
Джульетта сжала губы, чтобы сдержать улыбку. Она боялась смотреть на Эймоса, опасаясь расхохотаться. Но после того, как хозяйская чета вышла из комнаты, благоразумно оставив дверь неплотно прикрытой, Джульетта рискнула бросить взгляд на Эймоса. Его глаза искрились весельем, а рот неудержимо складывался в улыбку.
И тогда Джульетта разразилась хохотом, а Эймос сразу же присоединился к ней.
— Слава Богу! — воскликнул он. — Я думал, они никогда не уйдут. Я и не знал, что Сэмюэль такой болван.
Джульетта подумала, что правильнее было бы сказать, что Сэмюэль просто привык к холостяцкому образу жизни своего брата и его вечной ворчливости, поэтому ему и в голову не приходило, что Эймос может захотеть остаться наедине со своей невестой.
— Конечно, легче беседовать наедине, без посторонних.
 
— Не могу себе представить, как может мужчина терпеть целыми неделями и даже месяцами такие вот визиты в дом своей девушки.
— Расскажите мне, как дела на ферме, — обратилась с вопросом Джульетта, наклоняясь вперед и обхватывая колени руками.
— Грязно, — коротко признался Эймос. — Кроме того, с тех пор, как вы уехали, мы с Итаном ни разу не поели нормально.
Да. Он явно скучал без нее, думала Джульетта, пусть даже по причинам совсем не романтическим.
— Но Генриетта говорила, что направит горничных из гостиницы навести порядок перед свадьбой, так что к вашему возвращению дом не будет запущенным, — продолжал Эймос.
— Как предусмотрительно.
— Мы пропололи все сорняки в огороде, — сообщил Эймос. — Итан смастерил змея из старого половика и повесил его на яблоню, чтобы отпугивать птиц. А в зарослях ежевики у ручья полно ягод.
— Вот хорошо. Надо будет попробовать заготовить их.
Эймос явно исчерпал все новости о ферме и их разговор снова прервался. Джульетта удивлялась, почему ей стало так неловко сидеть с ним и молчать, ведь именно так они часто сидели на ферме. Но, конечно, тогда они не готовились пожениться через неделю. И тогда ей и в голову не приходило подумать, что всего через несколько дней они лягут вместе в одну постель.
Джульетта перевела взгляд на свои руки, надеясь, что Эймос не догадается, какие мысли пришли ей сейчас в голову. Эймос заерзал на стуле.
— Ох, подождите-ка, я же привез для вас кое-что. Оставил в фургоне. Минуточку!
Он вскочил, выбежал из комнаты и вскоре возвратился с деревянным ящичком. Когда он протянул его Джульетте, та сразу же узнала его.
— Эймос! Да ведь это музыкальная шкатулка вашей матери!
Он кивнул головой.
— Но это же ваше, зачем вы даете ее мне?
— Вообще-то она принадлежала Франсэз. Вот она и велела мне подарить ее вам. Она хотела, чтобы вы взяли эту шкатулку себе после ее смерти.
На глазах у Джульетты показались слезы. Какая она добрая! Джульетта протянула руку и взяла шкатулку, поглаживая пальцами резную поверхность из красного дерева.
— Какая прелесть! Я всегда буду ее беречь.
— Откройте ее.
Немного удивившись, Джульетта послушалась. Из шкатулки донеслась знакомая мелодия, напомнившая Джульетте о тех вечерах на кухне, когда она танцевала с Итаном и Эймосом. Джульетта смахнула слезы. В ящичке было что-то еще. На самом дне, на красной бархатной подкладке лежало ожерелье из темного янтаря и такая же пара сережек. Рядом с ними лежала камея и серьги с жемчугом. В изумлении Джульетта подняла глаза на Эймоса.
— Я не понимаю, я имею в виду…
— Это из украшений моей матери. Самые красивые вещи. Она подарила что-то каждому из нас. Генриетта взяла то, что мама оставила Сэмюэлю, а я… в общем, моя часть должна достаться моей жене.
Как странно, подумала Джульетта, слышать, как он называет ее своей женой. Внезапно для нее все это стало гораздо более реальным, чем раньше.
— Какая красота! А вы уверены, что хотите все это подарить мне? Я имею в виду, что это — драгоценности вашей матери. Может быть, лучше вам их хранить у себя?
Он покачал головой.
— Нет. Она хотела, чтобы вы взяли это себе; она была бы очень рада увидеть это на вас. Она бы сказала, что я просто счастливчик. — Эймос отвернулся, неожиданно проявив большой интерес к висевшему на стене ковру Генриетты. — Я сам это знаю. Я счастлив. Не умею говорить такие слова, но чувствую это.
— Спасибо вам. Я с гордостью буду их носить.
— У меня есть еще что-то для вас. Правда, я не уверен, что вам это понравится. — Он вытащил из кармана маленький мешочек из черной материи и протянул его Джульетте.
Джульетта с любопытством взяла мешочек с его ладони и потянула за шнурок.
— Эймос!
Она приоткрыла рот от изумления и засунула руку в мешочек, вытащила нитку ослепительно сверкающего белого жемчуга.
— Боже, какая прелесть! — восхищенно прошептала Джульетта, затем подняла глаза на Эймоса. — Это тоже досталось вам от матери?