Семейные реликвии
Эймос посмотрел на Джульетту сверху и его лицо смягчилось.
— Да я знаю, что вы их любите. — Он погладил ее рукой по щеке. — У вас чересчур доброе сердце. Я вам уже говорил. На ферме не надо заводить любимчиков среди животных.
— Может быть и так. Но даже в этом случае нельзя же стоять в стороне и смотреть, как их убивают. Разве вы сами не поспешили бы туда, чтобы зарубить эту змею?
— Конечно же, я бы это и сделал. А вот вам нужно было действовать так: позвать меня и я бы убил змею сам.
— Об этом я и не подумала. Кроме того, нельзя было терять времени. Пока я звала бы вас, пока бы вы добежали сюда, змея добралась бы до второй курицы и ее цыплят.
— Лучше уж до них, чем до вас. Цыплят у нас гораздо больше, чем может съесть змея.
— Эймос! Как можно быть таким бессердечным! — Джульетта привстала и сердито посмотрела ему в лицо.
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Для меня это естественно. Разве вы не знаете?
Джульетта закатила глаза, и Эймос усмехнулся. Неожиданно он рассмеялся.
— Боже ты мой! Если бы я мог представить себе такое! — Он запрокинул голову и от души хохотал, вспоминая. — Такая маленькая городская барышня, поначалу вы же и цыплят этих побаивались, а к корове и подойти не решались…
— Это все неправда! Если я кого и боялась, так это такого несносного грубияна, как вы.
— А теперь, поглядите-ка на нее, не моргнув глазом, просто тяпкой, порубила на кусочки гремучую змею! — Он так расхохотался, что из глаз даже слезы выступили, и Джульетта не выдержала и тоже начала смеяться, постепенно отходя от страха и нервозности. — Ну, мадам, это мне урок на всю жизнь, никогда не сердить вас больше. Тяпкой махать вы научились мастерски!
— Да, да, не забывайте об этом, если вдруг захочется со мной поспорить, — подхватила Джульетта его шутливый тон.
И тут неожиданно для обоих Эймос на секунду крепко прижал Джульетту к себе и опустил голову к ней, зарылся лицом в ее волосы. Джульетта чувствовала тепло его дыхания, ощущала упругую силу его мускулов, обхвативших ее со всех сторон. Она вспомнила об их поцелуе после танцев и, несмотря на пережитое недавно потрясение, почувствовала прилив такого же физического желания, как и в тот раз. Жар охватил ее в области живота и по всему телу пробежала дрожь наслаждения.
Эймос, наконец, ослабил руки, сжимавшие ее, и отпустил ее, подняв голову. Джульетта неохотно поднялась и шагнула в сторону. Затем она оглянулась на Эймоса.
Он пристально и сосредоточенно смотрел на нее, и на его лице было написано необычайно мягкое, почти тоскующее выражение. Казалось, он вот-вот скажет какие-то слова или что-то сделает, и Джульетта напряглась в ожидании. Но он не шевельнулся и не заговорил. Джульетте хотелось снова броситься к нему на колени и навсегда остаться с ним. Но, конечно же, она не могла этого сделать, к тому же она не чувствовала сходного желания в нем. Вместо этого она повернулась и неровной походкой отправилась в дом.
Итан ворвался в кухню и хлопнул дверью. Джульетта стояла у стола и чистила картошку для ужина и удивленно обернулась на шум. Было воскресенье, и Итан впервые после танцев ездил к Сандерсонам повидаться с Элли. Перед уходом он очень волновался и торопился.
Меньше всего Джульетта ожидала, что он вернется в таком состоянии. Итан был мрачнее тучи и все его молодое стройное тело напряглось от душившего его гнева.
— Итан? Что случилось?
Он повернулся к ней, сжав губы, и Джульетта уже решила, что он не будет отвечать, но тут же, словно не в силах больше удерживаться, он торопливо и сбивчиво заговорил:
— Он мне велел больше не приходить! Он сказал, что мне больше нельзя встречаться с Элли!
Джульетта в изумлении смотрела на него.
— Что? Кто сказал? Мистер Сандерсон?
— Кто же еще? — огрызнулся Итан.
— Но почему? — Не может же быть, чтобы Сандерсон наказывал мальчика из-за случившегося между Сандерсоном и ней! Это было бы слишком жестоко!
— Он сказал… он считает, что я не гожусь для нее. Он говорил, что не хочет, чтобы она слишком серьезно относилась ко мне. — Итан раздраженно махнул рукой. — Но он меня потому прогоняет, что она меня любит!
— Но разве это плохо? — рассудительно спросила Джульетта. — Я понимаю, что Элли молода, но и ты такой же. Если вы нравитесь друг другу, то это вовсе не значит, что вы со дня на день поженитесь. Еще столько лет впереди и вы сможете решить сами, насколько ваши чувства друг другу…
— Я не знаю. Я ему говорил, что у нас еще нет ничего серьезного, что мы и не думаем ни о какой женитьбе. А он сказал, что вот это-то его и беспокоит, что он как раз и не видит у меня серьезных намерений.
— Что? — Джульетта рассердилась не на шутку. Какой лицемер этот Джон Сандерсон! Она отложила в сторону картофелину и нож и приблизилась к Итану. — Как он мог такое сказать? Джульетта взяла мальчика за руку и посмотрела ему в лицо. В его темных глазах смешались боль и злость. — Ты один из самых лучших людей, которых я знала. Я никогда не замечала, чтобы ты был способен на поступки, недостойные джентльмена.
— Я ему говорил, что у меня и в мыслях никогда не было хоть чем-нибудь обидеть Элли! Он так меня рассердил. Я даже хотел стукнуть этого старого глупца. — В его голосе зазвучали невыплаканные слезы. — Но я этого не сделал. Ну почему он так скверно думает обо мне?
Джульетта поморщилась. Она-то знала причину. Сандерсон заподозрил Итана в таких намерениях, до которых сам был охоч. Поэтому он и судил о мальчике сообразно своим привычкам и своему поведению.
— Он просто дурак.
— Он мне сказал, что я испорчу его дочь.
— Испортишь ее? Какой же он наглец!
— Зачем он все это мне наговорил? Почему вообще он считает, что от знакомства со мной его дочь станет хуже, чем она есть? То есть, я знаю, конечно, что я сам… — Итан покраснел. — Ну я иногда думаю о таком про себя и Элли, что это можно считать неприличным. Но я бы никогда не сделал этого с ней!
— Да, конечно же, ты вовсе не такой, — вздохнула Джульетта. Ей больно было видеть, что мальчик так убит горем. — Мне очень жаль. Боюсь, что… о, это я виновата во всем. Мистер Сандерсон очень сердится на меня и на твоего отца и всю злость вымещает на тебе.
— Сердится на вас? — Итан недоуменно наморщил лоб. — Но с какой стати ему на вас сердиться?
В это мгновение в дверях появился Эймос, подошедший из коридора.
— Что это такое здесь происходит, черт побери? Итан, я твой крик прямо из гостиной слышу.
Итан посмотрел на отца и пробормотал:
— Извини, па.
— Так расскажите мне кто-нибудь, из-за чего весь этот шум? — Эймос недовольно переводил взгляд с сына на Джульетту.
Итан пожал плечами. Он уставился в пол и тихо произнес:
— Мистер Сандерсон не разрешил мне больше встречаться с Элли.
— Ага. — Странное выражение мелькнуло на лице Эймоса. Глядя на него, Джульетта подумала, что оно походило на испуг, но она знала, насколько это невероятно, и отбросила такую мысль. — Понятно. Ну так и что же… что он сказал тебе?
— А ничего, кроме того, что он не желает, чтобы я больше виделся с его дочерью. Получается так, что я недостаточно хорош для нее.
— Надеюсь, ты не повредил этому старому дурню.
— Я не знаю. Я вообще уже ничего не понимаю. Мне-то раньше казалось, что он ко мне неплохо относится. — Хотя Итан уже выглядел совсем взрослым, после этих слов его глаза наполнились горькой обидой, как у маленького мальчика.
— Думаю, так оно и было прежде. Теперь же он возненавидел меня, — спокойно произнес Эймос.
— Тебя? Я не понял. Сначала Джульетта говорит, что мистер Сандерсон злится на нее, а теперь и ты говоришь о том же.
— Возможно, что это и впрямь относится к нам обоим, — признал Эймос. — Но больше ко мне, чем к Джульетте. Я же его заставил отступить в ее присутствии. Выставил его в плохом свете. Вот этого он мне и не может простить.
— Заставил отступить его? Когда? Ты хочешь сказать, что вы с ним дрались? Итан удивленно смотрел на отца, придя в полное замешательство. — А Джульетта-то какое отношение имеет ко всему этому?