10 фотографий (СИ)
— Прости, что причинил тебе боль, — Марк взял сестру за руку, виновато взглянул ей в глаза и нерешительно подался вперёд. Мягкое соприкосновение губ, стремительно перерастающее в страстный поцелуй, в который юноша вложил все свои противоречивые чувства. Это был, в каком-то смысле, их первый поцелуй. Все предыдущие происходили не совсем по взаимному согласию. Сейчас же, это было не исполнение одного из пожеланий Марка, в обмен на этот поцелуй, Энни ничего не получит. И мысль о том, что её это полностью устраивало, пугала девушку до смерти. Ещё немного, и она сдастся, станет рабыней брата, и ей уже будут не нужны никакие сделки, никакие удалённые фотографии. Подобные мысли, волной накатившие на брюнетку в одно мгновение, заставили её пойти на отчаянный поступок.
„И ты меня прости…“, — с этой мыслью Энни схватила со стола бутылку и с размаху разбила её о голову близнеца. Тот отшатнулся от неё, изумлённо взглянув на девушку, без какой-либо злости. По щеке у парня скатилась крупная капля крови, словно слеза, и он рухнул на пол. У брюнетки непроизвольно вырвался крик, пришлось приложить огромное усилие, чтобы не броситься поднимать близнеца на ноги, вымаливая прощение за содеянное. Вместо этого она побежала наверх, настолько быстро, насколько возможно, при всех тех болезненных ощущениях, которые она испытывала, передвигая ногами. Одевшись, во что попало, Энни зашла в комнату брата, схватила оставленный на комоде телефон, вызвала скорую для Марка, пробормотав что-то невнятное, и, бросив недолгий взгляд на близнеца, лежащего на полу без сознания, она пулей вылетела из дома. Нельзя было здесь задерживаться, иначе, сомнения её одолеют, и тогда ничего уже нельзя будет изменить.
— Привет, Энни! — услышав весёлый голос подруги, брюнетка встрепенулась. Она позвонила своим друзьям, сказала, что очень хочет провести время вместе и ждёт в кафе, где все они часто встречались после школы. Энни попросту не могла сейчас оставаться одна, что-то должно было отвлечь её от брата. — Наконец-то ты решила выбраться из дома!
В кафе вошла начитанная на вид девушка в очках с русыми волосами, две шатенки, одна низкорослая, другая — наоборот, очень высокая, и пара спортивных парней. Всех их Энни знала уже очень давно и была с каждым близка, настолько, насколько ей это позволяла её сложная натура. Она по инерции поправила рукав на правой руке, чтобы никто не заметил след от наручников, и постаралась приветливо улыбнуться, но в глазах у неё читалось сильнейшее беспокойство и чувство вины.
— Привет, — Энни удивилась собственному дрожащему голосу.
— Ну, и куда пойдём?
— Может, в кино? — предложил Алекс, один из парней. — Там как раз показывают новый фильм ужасов.
— Можно и в кино… — ответила брюнетка, без какого-либо интереса.
— Значит, на том и порешили!
Алекс был в неё влюблён. Это Энни прекрасно понимала, хоть он и не осмелился пока ей признаться. Поэтому, когда он, сидящий на соседнем месте в кинотеатре, как бы случайно касался руки девушки или пытался её приобнять на особо страшных сценах, её это ничуть не удивляло. Фактически, во всём Алекса можно было назвать полной противоположностью Марка. Мягкий, пассивный, робкий и прикосновения его были такими неуверенными. Так, почему Энни все его ухаживания были неприятны? И отчего ощущения от его рук, столь чужих и непривычных, казались такими неправильными? Ведь, по сути, всё должно быть наоборот.
Тем не менее, Энни всегда достаточно было лишь намекнуть, что он ей надоедает, чтобы избавиться от ухаживаний на ближайшие несколько недель. Но сегодня она не предпринимала попыток его отогнать. Вовсе не потому, что Алекс внезапно начал ей нравиться. Просто сейчас она могла думать лишь о том, как там Марк, в порядке ли он, и как могла она его так оставить. Он ей доверился, не задумываясь снял наручники, а она ему нож в спину воткнула. И ведь Энни понимала, что ей радоваться надо! Она, наконец, смогла вырваться, почему её вообще должен волновать близнец? Раньше ей до него дела не было…
Пока взгляды друзей были прикованы к экрану, брюнетка незаметно достала телефон Марка и открыла галерею. Остались ещё четыре фотографии, где она занимается всяческим непотребством. Всего четыре… Энни всей душой желала их удалить, ведь всего несколько нажатий, и все её проблемы решатся, но, почему-то, рука не поворачивалась это сделать. Большой палец застыл над „Удалить“, и не двигался, сколько бы усилий девушка не прикладывала. В глубине души, Энни знала, почему, но признаться в этом себе было слишком стыдно. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Энни, фильм закончился, — окликнула её подруга в очках, и брюнетка осознала, что последние двадцать минут она пялилась в уже успевший погаснуть экран телефона. Как только она вышла с друзьями, те взглянули на неё с беспокойством, увидев лицо девушки не в полумраке, а при ярком освещении.
— Энни, с тобой всё хорошо? — брюнетка непонимающе на них уставилась. — Ты такая бледная, словно привидение увидела! Что же ты не сказала, что кино тебя так напугало? Мы бы сразу вышли из зала!
— Всё в порядке, правда. Мне просто немного дурно… - хах. Кино напугало. Да она этот дурацкий фильм даже не смотрела. — Может, выйдем на свежий воздух?
— Конечно! — парни, на всякий случай, теперь шли вплотную к Энни, на случай, если она потеряет сознание, и придётся её подхватывать. А ведь это вполне возможно. Боль и тревога, терзающие её, достигли такой консистенции, что у неё по-настоящему заболело сердце.
— Кажется, дождь собирается*, — сказала одна из подруг, когда компания оказалась на улице. И правда, небо заволакивали свинцовые тучи, воздух заметно похолодел, поднимался сильный ветер. Уже можно было почувствовать, как начинает моросить.
— …Я хочу домой, — проигнорировав комментарий о погоде, заявила Энни. Она не выдержала, ей нужно было убедиться, что с братом всё в порядке.
— Что, уже? А мы думали погулять подольше, — спорить, впрочем, никто не стал, видя, какой измученной выглядит девушка. Кинотеатр находился не так уж далеко от кафе и дома Энни, да и ни у кого из присутствующих ещё даже прав на вождение не было, пришлось идти пешком. К моменту, когда они приблизились к дому, погода уже совсем разбушевалась, ледяной ветер пронизывал их до костей, а капли дождя больно хлестали по щекам. По иронии судьбы, из всех солнечных летних дней, для побега Энни выбрала именно тот, в течение которого начнётся страшный ливень.
— Нет, правда, вам вовсе не обязательно меня провожать! — в который раз крикнула Энни, видя, что все её друзья промокли до нитки.
— Ага, оставим мы тебя, а ты в обморок по дороге грохнешься! Ну, уж нет! И, вообще… — компания свернула за угол, и все разом замолкли. Они наткнулись на брюнета, шедшего по улице тяжёлой походкой, словно в любой момент он мог свалиться и уже не подняться. Одной рукой он опирался о кирпичный забор частного дома, а в другой держал над головой зонтик чёрного цвета. Над левым ухом у него располагался большой пластырь, покрывавший не малую часть раненной головы.
— Марк? — вымолвила Энни, и брат слабо улыбнулся. Её больше всего удивило полное отсутствие злости на его лице.
— Привет, сестрёнка, — сказал он, тяжело дыша, и протянул ей зонт, а сам при этом попал под дождь. — Ты зонтик забыла…
Как только он произнёс эти слова, глаза юноши закатилась, его голова начал крениться вперёд. Он потерял сознание, и если бы парни его не подхватили, вполне вероятно, разбил бы себе голову окончательно.
— Господи, что с твоим братом случилось?! — Энни не ответила. Она подбежала к близнецу, подставила ему своё плечо и выкрикнула в своей привычной приказной манере:
— Помогите завести его в дом!!! — уж что-что, а командовать брюнетка умела. И вот, чуть ли не всей толпой, они несли брюнета, пока Энни в отчаянии шептала ему на ухо, возможно, слишком громко, чтобы сохранить сказанное в тайне, но ей было уже всё равно: — Ты победил, слышишь?! Я больше не буду убегать… Ты только держись, Марк!