Преступление. Наказание. Правопорядок

Институт смертной казни противоречит также ст. 81 УК РФ, которая рассматривает психическое расстройство осужденного обязательным для суда основанием освобождения его от дальнейшего отбывания назначенного судом наказания, даже если это наказание в виде смертной казни. Дело в том, что в состоянии психического расстройства осужденный полностью теряет способность воспринимать принудительный и исправительный характер мер уголовно-правового воздействия, и любое наказание для него является бессмысленным и нецелесообразным. В этом случае получается, что для психически больного осужденного смертная казнь является бессмысленной и нецелесообразной, а для психически здорового осужденного – необходимой и целесообразной! Если следовать логике ч. 4 ст. 81 УК РФ, то после выздоровления психически больных осужденных смертная казнь снова становится необходимой и целесообразной, поскольку, очевидно, она дает психически выздоровевшему больному осужденному единственный шанс покаяться перед уходом в мир иной. Именно необходимость предоставления этого последнего шанса покаяния осужденному и исключает основание правомерности смертной казни как отдельного вида уголовного наказания.
По причине того, что смертная казнь не обладает признаками уголовного наказания и неправомерна, она к тому же пагубна. Во-первых, она бесполезна потому, что «своим устрашающим воздействием» отнюдь не влияет на количество совершенных преступлений, представляющих собой закономерное явление, исходящее от природы человека и общества, которое в той или иной мере виновно и потому должно нести определенную ответственность за появление убийц и насильников, грабителей и воров. Здесь достаточно сказать, что многие убийцы и насильники, которые, как ни парадоксально, способны добровольно принять смерть, но ни один из них, за исключением личностей типа Раскольникова из романа Ф. Достоевского «Преступление и наказание», добровольно не решатся предать себя даже краткосрочному лишению свободы.
Поучительный пример приводит Ш. Г. Папиашвили: «Известно, что по приказу персидского царя Камбиза (VI в. до н. э.) судья, получивший взятку, с целью устрашения был наказан смертной казнью, с него сняли кожу и покрыли ею кресло, на котором должны были сидеть другие судьи при разборе дел. Однако даже такое варварское наказание взяткополучателя – должностного лица не могло удержать других должностных лиц (судей) от совершения взяточничества и отнюдь не способствовало его искоренению». [97]
Кто-то может возразить, утверждая, что смертная казнь необходима для неисправимых преступников, совершенно при этом забывая, что самыми неисправимыми преступниками являются не убийцы и насильники, а мелкие воры и мошенники, которые обречены порочной праздностью на преступный образ жизни. Более того, как показывает судебная статистика, «большинство осужденных к смертной казни составляют лица, впервые совершившие преступления, не имеющие уголовного прошлого… и которые имеют такие психологические черты, как безразличие, апатия, безволие и психические нарушения». [98]
Неправомерность смертной казни обосновывал также А. Ф. Кистяковский, который писал: «Защитники смертной казни, которые твердят об устрашимости казни на основании разных проявлений между людьми страха перед этим наказанием, похожи на того человека, который, несмотря на научные доводы об обращении Земли вокруг Солнца, все-таки твердит: не Земля, а Солнце ходит вокруг Земли, меня в этом убеждают собственные мои глаза…» [99]
Однако весь парадокс заключается в том, что так судит обыватель, который сам не имеет склонности к совершению таких преступлений и измеряет страх по себе, он забывает, что закон в первую очередь адресован совсем другой категории людей, которые способны на совершение тяжких преступлений с осознанием возможности или даже с готовностью поплатиться своей жизнью в случае их поимки.
 
Современные судебно-статистические данные свидетельствуют, что уровень преступлений, караемых смертной казнью, оказывается ниже как раз в тех государствах, в которых она упразднена. [100]
Последовательно проводя мысль о необходимости отмены смертной казни, известный грузинский писатель и общественный деятель И. Чавчавадзе обосновывал ее тем, что «наказание в виде смертной казни притупляет естественное сознание, которому противна кровь; при частом виде крови к ней привыкают и ухо, и душа; смертная казнь отнимает то, что нельзя приобрести за счет морали, – жизнь человека, исправить же ошибку, допущенную в вопросе оправданности смертной казни, немыслимо». [101]
Смертная казнь не только бесполезна, но и дисфункциональна и вредна, поскольку воспитывает в народе и государственных мужах чувство ненависти, нетерпимости, лицемерного коллективного эгоизма, равнодушной безответственности за своих нравственно больных сограждан, которым, согласно принципу социальной солидарности, необходимо помочь излечиться и исправиться для продолжения совместной жизни, а не отсекать их жестко и необратимо от их семей и единого общественного организма.
Смертная казнь очень дорого обходится обществу как в нравственном, так и в экономическом отношениях. Тем, кто способен рассчитать хотя бы экономическую ценность человеческой жизни, а не только принять в расчет стоимость выстрела в затылок или веревки с мылом, порцию удушающего газа или заряд электротока и т. п., нетрудно убедиться в том, что смертная казнь является самым затратным видом уголовного наказания.
А стоит ли говорить о нравственных и правовых издержках смертной казни, ошибочно примененной к невиновным людям! Сколько людей были поспешно и безвозвратно насильственно лишены жизни, сведены с ума или пожизненно искалечены по многочисленным «витебским делам», которые, в свою очередь, позволяли истинным преступникам еще глубже уверовать в свою безнаказанность, в свой безукоризненный «профессионализм» и «большое преступное будущее»! Очевидно, что при всех таких неправосудных и непоправимых ошибках смертная казнь вместо того, чтобы предупреждать совершение новых преступлений, напротив, давала истинным преступникам стопроцентные гарантии для успешного продолжения их преступной деятельности, ибо вселяла в них уверенность, что, благодаря недостаточно бдительным и нерасторопным властям, совершенные ими грехи начисто списаны с них. По данным американских социологов права, в США было вынесено 349 ошибочных приговоров к смертной казни, из них 23 приговора были приведены в исполнение. [102]
В нравственном смысле смертная казнь оказывает деградирующее воздействие на общество, мешает его культурному росту и политическому развитию. С одной стороны, закрытое исполнение смертной казни не может в полной мере выполнить своей предполагаемой превентивной функции в отношении потенциальных убийц и насильников, с другой стороны, публичные экзекуции (например, в Китае, Пакистане, Ливии, Иране и других странах) способны только вогнать все общество в состояние страха и неуверенности, культивировать в людях ненависть, жестокость и насилие и, наконец, сделать это обычным делом и даже основанием для нового роста насильственных преступлений.
Мы согласны с мнением В. Н. Кудрявцева о том, что, «государственная власть должна быть сильной – но не из-за страха, а в силу доверия со стороны народа. В этой плоскости лежит и проблема вывода оптимальных стратегий в борьбе с преступностью, где всегда переплетаются прагматические и нравственные начала… общество и государство должны двигаться вперед, усваивая уроки истории. Уроки же эти заключаются в том, что истребление преступников (и устрашение населения) как таковое не в состоянии привести к укреплению правопорядка и веры в закон». [103]