Притяжение (СИ)

Рядом пошевелилась царица, толкнув его большим животиком, и застонала. Она тоже в последнее время плохо спала. Жаловалась, что болит спина, и она не может найти удобное положение. Но сейчас всё ограничилось стоном, и её дыхание вновь выровнялось. Руслан снова погладил её по оголенному плечу и аккуратно высвободил свою руку, тихо встал.
Заглянул в комнату к Тимуру.
Детский ночник бросал на стены и потолок очертания звёзд. В тишине тихо сопел, развалившийся в кроватке сын.
Руслан склонился над ним. Он был такой хрупкий и маленький. Эта умильная мордашка, во сне приобретала вообще запредельные значения сладости. Сын лежал на спине, раскинув ручки и ножки, доверчиво открывая животик, и Руслан не преминул погладить его. Провёл пальцем вдоль ладошки, и тут же она схлопнулась, ухватили его крепко, повинуясь инстинкту, а пухлые губки причмокнули.
Руслан смотрел на своего маленького сына, и думал, что он должен быть счастлив. Потому что все, что ему нужно рядом. Его царица, его сын. У них есть крыша над головой, есть пропитание. Да много что есть у них, не у всех за всю жизнь, бывает столько. Ему вот так повезло, что он нашёл её, приобрёл больше, чем мечтал, чем когда-то мог помыслить. И самое поганое, что ему этого было мало. Его непрестанно ковыряло и беспокоило то, что он потерял. Конечно бизнес, несравнимы с его семьёй, но всё же это не давало ему покоя. Натура его не давала ему покоя. Его упрямый характер. Всё его нутро требовало наказать виновного. И он знал, что придёт к этому. Ждать он умел, сохранять спокойствие, хоть пусть и ценой бессонных ночей, тоже умел. И в этом ожидание, месть обидчику только крепла.
* * *
— Ты опять не спишь? — в кухню вошла царица, как раз, когда он докуривал сигарету, распахнув форточку в холодное раннее утро.
Она неуклюже вплыла в кухню. На ней была надета тонкая хлопковая сорочка. Из-за большого живота она была короче, чем есть на самом деле, и открывала её стройные бёдра. А потяжелевшая грудь, так и валилась из декольте. Не сорочка, а разврат. И царица, не смотря на то, что поправилась, за эту беременность, была заспанной, помятой, и всё равно была словно чистый секс, с этими новыми, своими формами. Руслан никогда не замечал за собой тягу к пышнотелым женщинам, но сейчас, глядя на свою глубоко беременную жену, он испытывал одно из самых сильных влечений.
Даже в первую беременность, когда царица сама была не прочь трахаться хоть целыми днями напролёт, и ему приходилось сдерживать её, даже тогда было не так, как сейчас, когда она стояла перед ним, заспанная, мягкая, плавная.
Сейчас у них не было такого азарта. Вика стала спокойной, умиротворённой, ей хотелось тепла и нежности, и их, теперь нечастый секс, больше напоминал прелюдию к оному. Она стала сонной, и часто уставала, а он был занят тем, что разгребал последствия пиздеца, и в принципе не возражал. Но вот сейчас, когда зимнее утро свело их на кухне, Руслан вдруг понял, что многое терял всё это время.
— Рус… лан, — поперхнулась Вика, поднеся стакан с водой к губам и мельком поймав его взгляд. Вода пролилась на ткань, и как в дешёвом порнофильме, промочила её, обрисовывая под ней очертания груди, и ярких крупных сосков. Ему тут же захотелось припасть к ним, почувствовать их твёрдость и сладкий вкус.
— Пойдём в кровать, — хрипнул его голос, и он навис над ней, — хочу тебя!
— Что? — Вика явно не ожидала от него такого напора, когда встала просто попить воды, но пояснять что-либо Руслану было лень. Он накрыл её губы своими, и жадно втянул их, облизал и протолкнул свой язык в её рот, делясь горьким вкусом сигарет. Он почувствовал, как она качнулась к нему навстречу, отвечая на поцелуй, и обвила его шею руками. Руслан усилил напор, и, прижимая вожделенное тело к себе, и Вика застонала. Приятно так, гортанно, и нетерпеливо.
По позвоночнику пополз огонь. Низ живота стал болезненно тяжёлым, и он с упоением вложил гудящий член в её ладошку, оторвав от своего плеча.
Сладкий, какой-то ванильный вкус её кожи обволакивал его, и им хотелось дышать всё больше и больше. Её хотелось есть. Сжирать без остатка.
 
Царица медленно и плотно держала его член, водя по нему мучительно медленно, так, что он неосознанно начал поддавать бёдрами.
— Пойдём, царица, — оторвался он от неё, и, пытаясь привести в короткий срок в норму зрение, голос. Замедлить ту лавину, что уже неслась, потому что боялся что навредит, если отпустит себя. — Иначе нагну тебя прямо здесь, а нам надо быть осторожными.
Вика осоловело, смотрела снизу, покусывая губы и плющась своей охренной грудью об него. Её ладошка, на его члене, замедлилась окончательно, и она с неохотой выпустила его.
Руслан содрогнулся всем телом, когда она напоследок провела большим пальцем по головке, размазывая смазку.
Всего лишь пара секунд, и он сделает с ней всё что задумал, но по факту, они стоят, и трахают друг-друга взглядами, обещая взаимный кайф, обмениваясь сбитым дыханием.
Он первым прерывает этот мазохистский контакт, и, взяв её за руку, ведёт в спальню. А там включив торшер, стягивает эту развратную сорочку, и трусы с её тела, и рассматривает во всех подробностях.
Гладит и щиплет налившуюся грудь, и с удовольствием видит, как царица нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Слушает, как она стонет, от его поцелуев, и укусов, когда он зарывается в её ложбинку.
— Блядь, какая ты охуенная! Я буду делать тебе детей постоянно, — мурчит он туда же.
— Сумасшедший, — смеётся Вика, притягивая его ближе, и он усиливает напор, натирая и без того чувствительные соски, и оставляя следы на её шее.
Его пальцы забираются в её кудряшки, и он фиксирует её голову, словно она захочет воспротивиться, жёстко целует её охуенные губы. Самые лучшие в этом мире. Зачем-то растягивает этот сладостный момент, длит и длит поцелуй, словно он последний. Всё никак не может насытиться влажностью, и упругостью её губ. Не может никак испить всю эту сладость её рта. Эту грёбаную наркоту, на которую подсел моментально и с первого раза. И он уже не задаётся вопросом, как так? Не мучается, не мается от осознания полного порабощения этой женщиной, а просто наслаждается новыми гранями, которые открывает для него она.
Отрывается от исцелованных губ, и смотрит в её, сейчас потемневшие глаза, и гладит пухлый рот пальцами, потому что не хватило ему ощущений, хочется ещё, и ещё.
— Ну что ты? — приятно хрипит её голос.
Она слегка хмуриться, заметив такую не свойственную ему медлительность.
Но вместо слов, Руслан медленно скользит руками и губами по пышным формам вниз, и опускается на колени, целует круглый животик.
Теперь она смотрит сверху на него, машинально поглаживая плечи. И тревога в её взгляде нарастает.
— Руслан?
— Всё нормально, царица, — спешит он её успокоить, — просто очередной приход от тебя.
— Руслан, ты ни в чём не виноват… — словно не слыша его, начинает старую тему Вика.
Он терпеть этого не может. Потому что не надо его жалеть. Не надо говорить ему всю эту уничижительную хуйню. Он не сопляк, который обоссался посреди двора играя с ровесниками. Он мужик, который просрал своё дело и он обязательно разберётся с этим и поймёт как, чтобы не совершить прежних ошибок. И не надо ему говорить, что обстоятельства сложились так. Это его проёб, и да, он в этом виноват.
— Молчи, — получилось резко, но эта тема для него, мягко говоря, не приятна, и царица знает это, но каждый раз, как только предоставляется возможность, не может себя сдержать.
Вика обиженно поджимает губы, и её пальцы застывают на его плечах.
Руслан всё это прекрасно видит, но не собирается извиняться, по крайней мере, не словами.
— Ложись, царица, — он поднимается с колен, и помогает её улечься на спину, разводит бёдра. — Хочу слушать только твои стоны, только их.
Он ловит её, ещё обиженный, взгляд, но помимо него читает там и предвкушение. Так-то лучше.
Соскальзывает вниз, и устраивается удобнее между её разведенных ног. Смотрит на раскрытую сочную, влажную плоть, и чувствует, как копиться слюна во рту. Как горят пальцы, поглаживающие её бёдра. Как тает разум под напором похоти. И тело всё в сладком предвкушении ярких ощущений.