В.А.М.П. (СИ)

Руки Лося мелькали в воздухе, снова и снова обрушивая на Германа всю свою силу. Уже казалось, что избежать их было невозможно, и только сэкономленная в первых раундах энергия давала Герману надежду продержаться как можно дольше на ногах.
– Будь аккуратнее, – в перерыве между ударами гонга предупредил Жека, прикладывая к разбухавшей щеке друга прохладный металл боксерского утюжка. – Ты его не на шутку разозлил. Мне бы хотелось, чтобы ты сошел с ринга с деньгами на счету и без проломленного черепа.
Сидя в своем углу и поглядывая на Лося, старательно выслушивавшего советы одного из тренеров, Герман думал лишь о том, что до рокового падения оставалось два раунда. И вся его натура, подлинная природа борца, кричала о злостной несправедливости подобной судьбы. Он не желал проигрывать, не хотел отдавать почет и гонорар победителя в руки этому бестолковому громиле. Но если он надеялся помочь своей погрязшей в долгах сестре и сам встать на ноги в Москве, то иного выбора просто не было. Гордыню следовало заглушить, а лучше вообще запереть за семью замками на ближайшие месяцы.
Звякнул гонг, и Герман в тот же миг оказался на ногах. Лось поприветствовал его серией ударов в корпус, и практически сразу же начал выцеливать голову соперника. Герман первую минуту уверенно парировал эти атаки, отвечая прямыми ударами левой в челюсть и лицо противника, но Лось достаточно быстро выставил защиту на эту сторону, став вести себя куда осторожнее и осмотрительнее.
Середина раунда затянулась, но преимущество теперь полностью принадлежало Лосю, который ни на секунду не позволял Герману отдыхать. Медноголовый постоянно смещался назад, уворачиваясь от боковых и апперкотов. Из колеи его выбил один единственный низкий удар в область резинки от шорт, который просто невозможно было предугадать заранее. И после него положение Германа становилось только хуже с каждой секундой: несколько раз он сильно получил по голове и уже был близок к потере сознания. Каждый раз черный туман медленно заволакивал глаза, отступая неохотно, будто тягучая смола.
Лось тоже чувствовал оглушенное состояние Германа и, очевидно, желая потешить собственное самолюбие, захотел перед последним раундом совершенно ослабить соперника. В какой-то момент он, полностью сосредоточив внимание Германа на своей левой руке, легко и стремительно сдвинулся назад всего на полшага и практически сразу же нанес сокрушительный апперкот правой. Удар пришелся точно по лицу из-за того, что Герман мгновение назад наклонился. Крепкий, как кувалда, кулак Лося отбросил его кверху, выбив капу изо рта. Безвольное тело с грохотом обрушилось на пол ринга, а зрители взревели.
Но Герман не слышал ни восторженных криков, ни рукоплесканий. На миг его взгляд потух, и он потерял из виду весь зал, публику и даже своего противника. Тяжелая пелена забвения рухнула на его голову.
– Пять! Шесть! Семь! – отсчитывал где-то над ухом судья.
И именно этот счет привел Германа в чувство. Он скорее оперся на колено и с последней секундой поднялся на обе ноги. Голова была как чугунный колокол, пустая и заходившаяся гулким звоном от любого звука.
Насмешливый взгляд Лося Герман разглядел сразу, почувствовал поднявшийся в груди гнев и бросился в атаку. Они вошли в клинч, навалившись друг на друга и с силой ударившись плечами в ребра противнику. Сжали друг друга в удушающих медвежьих объятьях.
– Брейк! – грубо оттолкнул их рефери в разные стороны.
И практически сразу же раздался гонг, возвещавший об окончании раунда.
Без сил упав на стул в своем углу, Герман вытянул гудевшие ноги и раскинул руки на канаты, дыша тяжело и глубоко. Вокруг суетился Жека, молча и быстро выполняя свою работу.
Среди всех прочих повреждений и припухлостей именно разбитая губа почему-то доставляла Герману наибольший дискомфорт. Она сильно кровила, и этот солоноватый металлический вкус, наполнявший рот, сперва заставлял Медноголового морщиться, но в один момент все неожиданно изменилось. Кровь продолжала смешиваться со слюной, она растекалась по небу, обволакивала горло, и Герман вдруг почувствовал, что впервые за многие годы ее вкус пришелся ему по душе. Это был пикантный и терпкий вкус. Он все так же без движения сидел в своем углу, смакуя собственную кровь, как какое-то экзотическое блюдо, и подмечая странные изменения. Голод, терзавший его с самого начала боя, отступил на задний план, голова перестала гудеть и туман перед глазами окончательно развеялся. Он ощущал, как его руки наливались непонятно откуда взявшейся силой.
 
– Вперед! – катмен сунул в рот другу запасную капу и соскочил с ринга.
Начался шестой раунд, который должен был стать последним в этом бою.
Но Герман, все еще пребывавший под впечатлением от той энергии, что наполнила его уставший организм после нескольких глотков соленой крови, не торопился сближаться с противником.
Капа разбередила края раны, и новые капли попали на язык Германа.
«Я должен сосредоточиться. Не время отвлекаться на странности», – мысленно одернул себя мужчина. – «Надо аккуратно и чисто завершить раунд. Нельзя, чтобы вышло как в тот раз…»
И стоило ему подумать о финальном бое в своей карьере, с которого минуло уже целых семь лет, как перед глазами вдруг неожиданно ярко замелькали картинки из прошлого. Память услужливо демонстрировала сочные и живые воспоминания, будто проектор. Герман на секунду обомлел, когда сознание изменило ему и в суматохе боя вместо Лося он разглядел силуэт своего последнего противника на профессиональной арене.
Подтянутая фигура Леонтия Гаврилова выступила из пелены воспоминаний на ринг, будто оживший кошмар. Он постучал боксерскими перчатками друг о друга и встал в стойку.
Это был бой за защиту титула чемпиона стран СНГ и славянских стран. Герман готовился к нему основательно, каждый день отрабатывая с Игорем защиту от коронного левого хука Гаврилова, который начинался как прямой удар и в последний момент заменялся на хук. Тренер говорил, что именно выработка молниеносного рефлекса могла спасти в этом случае. И Герман усердно оттачивал навыки: всегда старался прикрывать подбородок, подавлял реакцию на защиту головы.
И в самый вечер перед поединком Игорь неожиданно отвел Германа в сторону, предложив ему на следующий день проиграть бой.
– Ты уже получил свой титул, достаточно за него поборолся. Отдай его теперь Гаврилову, – серьезно посоветовал тренер. – Нам очень хорошо заплатят. Я подчеркиваю. Очень!
У Германа в голове ясно звучало каждое слово Игоря, будто они вновь стояли напротив друг друга тогда, семь лет назад. Конечно, он отказал. Грубо и гневно. Потому что тогда для Германа о подобном подставном бое не могло быть и речи.
И на следующий день он скрестил перчатки с Гавриловым, не намереваясь сдаваться. Но все уже решили за него. Если бы Леонтий сам не уложил Германа спиной на ринг, то ему бы помогли. А практически так и вышло. Перед последним раундом Гаврилову тайком вкололи конскую дозу обезболивающего, из-за которого пробить его становилось большой проблемой. А вот Герман, избитый и уставший, не имел никакой поддержки, и потому коронный левый хук все же добрался до него, несмотря на все отработанные приемы защиты. Просто потому, что Игорь спокойно и хладнокровно слил команде противника информацию обо всех тренировках перед боем.
Герман вздрогнул, когда воспоминания перед глазами помутились, прервавшись на несколько мгновений. Провал в памяти. Тогда он провалялся на ринге без сознания секунд семь, но поднялся с твердым намерением нокаутировать Гаврилова после подобного унижения. Вот только белое полотенце, брошенное тренером на пол, оборвало и его надежду на победу и погребло под собой все планы.
 
Все уже было решено за него.
Стоявшая во рту кровь неожиданно будто вскипела. Та кровь, что была на губах Германа семь лет назад, когда он позорно проиграл, и та же кровь, что теперь он должен был послушно сглатывать, поддаваясь своему противнику.
«Когда уже я сам начну что-то решать в своей жизни?!»