Кровь над короной (СИ)
— Что ты удумал, дорогой?
Женщина уперлась на локоть, склонившись над любовником. Соблазнительным для мужчины движением отбросила локоны, округлость груди задорно вытянулась вперед набухшим соском.
Алехан хищно прищурился, намек понял и погладил так, что женщина застонала. Но ей сильно хотелось проведать замыслы любовника, и она, после пылких поцелуев, снова спросила:
— И чем ты в России займешься?
— Подниму крепостных крестьян на бунт, как во времена Стеньки Разина и Кондрашки Булавина. Объявлю, что я «чудом спасшийся» государь Петр Федорович, и дарую своими манифестами всем от царского имени землю и волю! Призову народ к топору!
Екатерина Алексеевна от изумления на минуту даже дар речи потеряла, ошеломленно взирая на лицо спокойного Алехана. После долгой паузы потрясенно прошептала:
— Ты же Смуту такую учинишь, похлеще Лжедмитрия! Страшное дело ты задумал, Алексей Григорьевич…
— Зато всех предателей перебью, а Ивашку на кол посажу. И посмотрю, как корчиться будет. А ты только подтверди, что я твой чудом спасшийся муж, вместо которого похоронили слугу. А я, как на трон взойду, тебя из Голштинии вызову, будем вместе править. Только чур, Павел наследником не будет, ты мне сыновей еще родишь!
— Конечно, рожу, мой милый, — потрясенно произнесла Екатерина, пораженная его замыслами. На память пришла Марина Мнишек, но она тут же отогнала видение. И принялась вслух размышлять:
— Денег нужно будет много, они у французского короля есть. И на войну толкнуть надо соседей, чтоб Ивашка с ними в драке хорошо увяз. И лишь тогда начинать кунштюк…
Глава 7
Москва
Иоанн Антонович
полдень 29 сентября 1764 года
— Венценосный брат мой, король Фридрих, отправил знаки ордена Черного орла юному герцогу Голштинскому, признавая за ним все права на отцовское наследие!
Принц Генрих говорил противным скрипучим голосом. На лице 38-ми летнего мужчины виднелись следы оспы и пороховой копоти — отметки отгремевшей Семилетней войны, закончившейся безрезультатными итогами год назад. Достигнут фактический «статус кво» довоенного мира — и стоило лить потоки крови и терпеть убытки?!
— Вдовствующая герцогиня Голштинская Софья-Фредерика заверила нас, что на престол вашего императорского величества она притязать не будет, и вскоре вам отправит грамоту с изъявлением оного желания. Как видите, мой венценосный и старший кузен, его королевское величество полностью вас поддерживает и в моем лице заверяет ваше императорское величество в своем дружеском расположении.
Принц Генрих остановился, посмотрел на задумавшегося Иоанна Антоновича холодными рыбьими глазами, и также медленно закончил свою короткую речь тем же скрипучим голосом:
— Король Фридрих рад, что пушки перестали стрелять, и все страны живут в мире, который никто не нарушит ради каких-то своих сиюминутных интересов или мелочных обид.
«А бьют то, как умело, подлецы, и синяков не оставляют. Намеки рассыпал щедро — Голштинию мы поддерживаем, Катьку и Павла признаем законными правителями, так что Ванька не пытайся их преступниками сделать — кто-то из сенаторов все дело против них слил. Шпионы, бля, или завербованные агенты — а контрразведки толковой еще нет».
Да, хреново — если Катька отказную грамоту написала, а так, скорей всего, и есть — трогать ее и ублюдка нельзя, акция может дорого обойтись. И Петербургский мир не разорвешь — без коалиции мы войну один на один с пруссаками сейчас не потянем. А на деньги нас кинули — внешнеполитические распоряжения Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны я отменить сейчас не могу, их не признают, и как итог — война! Ох, не хотелось бы! Но как его достать то в выигрышной позиции?»
— Я рад, что никому не нужная война в Европе закончилась, и между нашими странами заключен мир. Вот только у меня один вопрос к вам, кузен — кто два года тому назад заключал с королем Пруссии Фридрихом в Петербурге мир — император Всероссийский Петр Федорович или герцог Голштинский Петер Ульрих?!
— Разумеется, мой венценосный кузен, — в глазах принца Генриха появилось удивление, и он стал терпеливо разъяснять Иоанну Антоновичу, будто недоумку, считая что тот, проведя всю жизнь в тюрьме немного повредился умственными способностями.
— С императором российским. И мир с моей страной подтверждала императрица Екатерина. Просто она по покойному мужу имела титул герцогини Голштинской, которой сейчас и является, как и ее сын Пауль-Петер, переставший быть наследником российского престола, но сохранивший за собой титул герцога.
— Тогда странная коллизия получается, мой кузен. Солидные деньги были переданы королевству Пруссия за возможность отвоевания Голштинией Шлезвига, что ныне является датским владением. Да-да, переданы точно в срок, и в полном объеме, о чем есть документы, заверенные как представителями вашего короля Фридриха, моего венценосного кузена, да хранят его небеса, так и подписанные собственноручно тогда императрицей Екатериной, которая являлась герцогиней Голштинской.
Иван Антонович говорил спокойно, но потому как чуть нервно дернулся младший брат прусского короля, понял, что удар достиг цели. Видимо, пруссаки поняли, что часть бумаг Панин оставил в Петербурге, забрать которые у него не было возможности.
— Мой король сполна выполнил обязательства…
— Согласен, но перед герцогами Голштинскими король Фридрих ничем не обязывался, а лишь перед императорами всероссийскими — коими упомянутые вами герцог Пауль-Петер и герцогиня Софья-Фредерика не являются. А потому я буду просить своего венценосного брата Фридриха выполнить соглашение для российского императора, коим я являюсь, а не для герцогов Голштинских, каковыми они перестали быть.
«О как тебя заколбасило, мой друг. Ты в «лихие девяностые» дела не расследовал, когда «кидалово» похлеще было, чем то, что ты со своим братцем решили со мной проделать.
С Катькой у вас вышло — она вам отступное выплатила, за трон, на который вошла!
Как и за то, что во время заговора вы ее поддержали, обещая, что не дадите Петру убежища и помощи — а немке деваться было некуда — отсюда и отступные 25 миллионов, и освобождение Восточной Пруссии, откуда русские войска вывели».
— Вы хотите завоевать Шлезвиг для себя?!
— Помилуй Бог, зачем мне он нужен? А вот от Голштинии я бы не отказался — ведь раз они бежали туда, и ваше королевство их признало, значит, сделка либо аннулируется, с обоюдным соблюдением интересов сторон, либо та сторона, что получила деньги вперед при заключении сделки, компенсирует вложение другой высокой договаривающейся стороны. А каковой вдовствующая герцогиня Голштинская являться не может, раз она написала отказную грамоту за себя и сына, юного герцога. Следовательно, не способна к заключению договоров.
Иван Антонович улыбнулся, глядя в выпученные глаза принца Генриха, и вкрадчивым голосом продолжил:
— О, я прекрасно понимаю, что внесенные в прусскую казну Российской империей те 25 миллионов талеров…
— Рублей, простите, мой венценосный кузен, в талерах на два миллиона будет меньше!
— О да, вы правы, мой кузен, но только если это только довоенные полновесные талеры, а не те «эфраимки», что чеканились в войну, которая разорила ваше несчастное королевство, которое я так люблю, зная, что оно заслуживает большего!
Чуть не плача, лицемерно произнес Иван Антонович, мысленно ликуя — пруссак проговорился. А ему деваться было некуда — они знали, что императрица никогда не потребует эти деньги назад вернуть, ни при каких обстоятельствах.
«Потому и помогали ей бежать, надеясь на лучший вариант. А самый простой — голштинцы отказываются от русского престола, а ты забудешь об уплаченных деньгах. А я согласен воевать Голштинию, дабы вернуть если не деньги, то территорию. Причем завоевать ее вашими руками. И кто после этого будет король Фридрих?!»
— А что вы понимали под компенсацией, мой венценосный кузен, — тяжело выдохнул младший брат короля, сообразивший, что не следует поднимать скандал на всю Европу, лучше как-то келейно договориться. Ведь за такие деньги русский император имеет полное право всю Голштинию вырезать, которую прусский король Фридрих преждевременно решил взять под свое высокое покровительство.