Ранний старт 2

Второй день учёбы. 12 января, вторник.
Второй ненапряжённый день. Заданий на дом не накопилось, учителя крейсерскую скорость не развили, так у меня что-то вроде коротких каникул. На математике тоже отдыхаю. Раздаю задания и насылаю учителя на тех, кто затрудняется. Индивидуально Ильин работает удовлетворительно. Освежаем в памяти прошедшие темы.
— И как вы провели каникулы? — Улыбается нам Нелли Францевна.
Поднявшийся радостный гомон прерывает формальный стук в дверь и ворвашийся сразу после Ластик. Вскакиваем и садимся после разрешающего жеста. Ластик хмурый, и чего он тут? Недовольный директор нас не интригует. Испросив разрешения у мадам Нелли, без всяких предисловий выкатывает классу претензии.
— Пятый «В», объясните мне, почему вы на новогоднем балу отсутствовали?
По виду одноклассников понимаю, что они ничего не понимают. И что сказать, не знают. Очередной раз думаю, как же часто взрослые детьми манипулируют. Сами нагадят, а нас в виноватые назначают.
— Пал Михалыч, — начинаю осторожненько и миролюбиво, — а разве явка была обязательной? Это же не экзамен, в конце концов.
— Колчин, вот только не надо! Когда класс целиком не приходит, это уже демонстрация, демарш. Что вы этим хотели сказать?
— Да ничего такого. Нас пригласила восьмая школа, мы и пошли. Мы ж там выступали, играли, пели. Всем интересно было посмотреть, — обращаюсь к одноклассникам, — скажите, здорово же было?
Согласно и дружно гомонят одноклассники. Ластика аж перекашивает.
— Вот об этом и говорю, — недовольно поджимает губы, — вместо того, чтобы в родной школе выступить, вы чужих развлекаете.
Не понимаю, очень многих людей часто не понимаю. Тебе ж всё равно было. Хорошо помню пренебрежение и равнодушие на его лице, когда жаловались на хулиганов из 10 «Б».
— Пал Михалыч, так вы же сами запретили! — Говорю громко, искренность удивления мне наигрывать не приходится.
— Выступать я вам не запрещал!
— Фактически запретили. Вы репетиции запретили, а какой может быть концерт без подготовки? И что нам было делать? К тому же в восьмой школе возможностей намного больше. У них саксофон есть, барабанная установка, пианино хорошее. Наше пианино на свалку ещё можно не выбрасывать, но недолго ему осталось.
Класс одобрительно гудит. Ластик открывает рот, и тут же закрывает. Аргументов не находит и резко выходит из класса.
— Нелли Францевна, чего это он? — Вопрошает Катюша.
— Вы не знаете? — Дождавшись наших недоумённых переглядок, рассказывает. — Вся школа обсуждает. Смотрят видеозаписи, спрашивают учителей, почему вы в чужой школе выступали, а не у нас. Учителя директора спрашивают, что случилось? Ко мне пристают, а я не знаю, что сказать.
— Мы в свободной стране живём, — резюмирую итог, — школа не обязана нас обеспечивать музыкальными инструментами и предоставлять помещение для репетиций, мы не обязаны в ней выступать. Я вот принимал участие в городском конкурсе бальных танцев. Что, тоже нельзя?
На риторический вопрос ответ очевиден. Дальше рассказываем о своих достижениях. Катя о нашей чудесной горке, девочки о чём-то своём пищат, кто-то из них в Питер с родителями ездил. Вдруг Нелли что-то вспоминает.
— Витя, а ты действительно на саксофоне играешь или под фонограмму?
Чего мы только ни простим нашей замечательной Нелли! Вздыхаю. Даже такое оскорбительное предположение про фанеру. Вместо меня одноклассники галдят хором:
— Да вы что, Нелли Францевна! Мы же сами слышали! Конечно, играет!
— Мастер я невеликий, — поясняю, когда шум стихает, — но несколько мелодий выучил. На троечку, но народу хватает.
Там ещё моментик есть. Какой бы ты виртуоз ни был, на средненьком инструменте свой класс не покажешь. Так что мои умения как раз соответствуют той трубе средней паршивости.
Никому не говорю, но кажется, что этот учебный год с Нелли последний. Особо незаметно, но зуб даю, она уже на втором или третьем месяце. До конца года, возможно, дотянет. Но мне всяко, надо спешить. Неизвестно, кто вместо неё будет. И мало до конца года, надо, чтобы до экзаменов.
 
29 марта, первый день последней четверти.
Кабинет директора.
— Вам что жалко, что ли, Пал Михалыч? — Выдавливаю одобрение из Ластика с огромным трудом, как густую, начинающую каменеть, пасту из тюбика.
— Колчин, вечно от тебя всякие проблемы!
— Какие же это проблемы, Пал Михалыч? Экстернат законом не запрещён.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — Всплёскивает руками директор. — Тебе надо отчислиться из школы, забрать документы. Это если ещё родители согласяться. Потом, как экстерну, прикрепиться к школе и сдавать контрольные работы и экзамены. О сроках экзаменов надо договариваться.
— Пока не вижу проблем, — подумав, добавляю, — неразрешимых.
— Зато я вижу. У нас экстернат в Уставе школы не прописан.
— А в восьмой школе прописан? — Мой разум усиленно нащупывает варианты.
— Откуда я знаю? — Ластик начинает раздражаться.
— Пал Михалыч, что вы так нервничаете? Натурально ничего катастрофического не происходит. Позвоните Анатоль Иванычу, да спросите.
Простота решения так потрясает директора, что он принимается немедленно звонить коллеге, не осознавая, что выполняет указание мелкого шпингалета.
— Слушайте, коллега, — после приветствий Ластик переходит к делу, — такой вопрос у меня возник. В вашей школе не предусмотрен Уставом экстернат? Нет? Не то, чтобы жаль, но кое-кто будет разочарован. Почему спрашиваю? Есть у меня тут один очень шустрый… ну, ладно, Анатолий Иваныч, это всё, что я хотел узнать… кто шустрый? Да вы его знаете, наверное. Некто Витя Колчин.
Ещё немного поболтав, директор кладёт трубку.
— Ну, ты сам всё слышал…
Тем временем продолжаю прорабатывать варианты.
— А в городе вообще такие школы есть? — На мой вопрос директор пожимает плечами.
— Не в курсе. Хорошо, хорошо, я узнаю.
Узнаешь и доложишь, само собой, не вслух говорю, прощаясь и выходя из кабинета.
Идём своей компанией домой. По дороге, а потом дома, прокручиваю в голове варианты. С экстернатом возникают сложности, а другого способа перескочить одним махом несколько классов нет. Про головные боли почти забыл. Если соблюдать гигиену интеллектуального труда, мне ничего не угрожает. А если не соблюдать, то вляпаться можно и без моих индивидуальных рисков. Так что можно сделать рывок, к которому я абсолютно готов. В математике, физике и русском языке дошёл вплоть до девятого класса и даже больше. Какие проблемы, если мне больше вспоминать надо, чем учить заново.
18 апреля, день рождения.
Почему-то дни рождения мы классом не проводим. Да и то, в среднем два раза в месяц, и что делать с теми, кому не повезло летом, во время каникул на свет появиться? Короче, благообразный, скучный, семейный праздник. Единственное исключение — Зина и Катя, этих двух особ старшее поколение Колчиных всегда радо видеть.
Так-то у меня пятнадцатого числа, но традиционно сдвигаем на выходной.
— Сами испекли? — Принимаю на руки продолговатый, тёплый предмет, усиленно сияю всем лицом. Натурально, очень приятно, что девочки уделили полдня, чтобы забабахать мне пирог. Понятно, под руководством тёти Глафиры, но это нисколько не умаляет.
— С ливером?
— С гусиной печёнкой, ты такое тоже любишь, — информирует довольная Катя. Она права.
Несу пирог на стол, ставлю перед собой. Девочки за мной. Я их специально вокруг себя рассаживаю, чтобы меньше делиться. Мачехе, однако, кусочек уделяю.
— Учитесь, Вероника Павловна, как надо мужчинам угождать.
Мачеха слегка кривовато улыбается. Папахен за неё заступается.
— Да я пироги не очень уважаю, сын…
— Ловлю на слове! Тебе, значит, не надо! — Кстати, врёт! Папахен мой харчей не перебирает, лопает всё подряд. Ему лишь бы много было. А если что, перец, хрен и аджика наготове.