Город энтузиастов (сборник)
– Перебросить мосток – и фабрики будут рядом, – сказал архитектор.
Они несколько секунд смотрели на медленно движущуюся воду.
– Почему здесь до сих пор не догадались строиться, – заинтересовался Бобров: – удобное, сухое место.
– Были причины… тут видите ли река глубокая, течение быстрое, а в прежние времена брода искали… Что ж, – добавил архитектор, вынимая из бокового кармана большой лист, оказавшийся увеличенным раз в десять планом Чортова Займища: – можно, благословясь, и за работу.
Он, прищурившись, осмотрел окрестность, бросил такой же прищуренный взгляд на план:
– Кажется, тут все соответствует действительности… Осмотрим бережок – каков то он из себя…
Берег был обрывистый, подмытый весенними половодьями. Наверху – оползший желтый песок, пониже песок посветлее. Кое-где к обрыву прицепился кустарник с обнаженными длинными корнями.
Архитектор прошел вдоль обрыва, отмечая на плане незначительные, происшедшие за несколько лет перемены. Он отметил и легкие водовороты, и несколько ключей, с веселым шумом низвергавшихся в реку, взял горсть земли и растер ее на ладони, что-то бормоча про себя. Юрий Степанович скучающе глядел на эту работу.
– Что? – нетерпеливо спросил он.
– Не торопитесь – тут еще дела найдется. Я только первую рекогносцировку делаю, да и то вижу, что город придется немножко отодвинуть.
– Почему?
– Почва сомнительного качества. Не было бы оползней.
Юрий Степанович тоже взял горсть земли, тоже растер ее на ладони, но ничего не понял, отряхнул и вытер руки о траву. Архитектор спустился к воде и пошел вниз по течению, осматривая каждое углубление, вглядываясь в каждый ничтожный изгиб реки. Юрий Степанович следовал за ним, осматривая все, что замечал взгляд архитектора.
Пройдя саженей двадцать, архитектор остановился и в изумлении развел руками.
– Да тут – смотрите-пещера.
– Да, пещера – равнодушно ответил Бобров.
Раздвинули кустарник – из пещеры пахнуло сыростью. Архитектор отколупнул от стенки горсть земли и тоже растер на руке.
– Что-то в роде гипса, – сказал он.
На дне пещеры стояла вода. Архитектор бросил листок – листок медленно пополз обратно.
– Течение… Это уж ни речка ли какая-нибудь… Куда же она идет? Занятно…
Потом он долго ходил по пустырю, отмечая на плане все приподнятые и опущенные места. Бугры лежали так, словно когда-то отдельные части земли опускались вниз, отрываясь от соседних пластов: так круты были возвышенности и как правильно четвероугольны. Все эти особенности мало радовали архитектора.
– А не поискать ли нам другого местечка? А? – спросил он.
– Чем же здесь плохо?
– Боюсь, оседать будет. Ну да мы это еще посмотрим. Не раз и не два сюда придется прийти. Я думаю, не обосноваться ли нам немножко подальше – там и повыше и, пожалуй, надежнее.
– Далеко от фабрики, – возразил Бобров.
– Не страшно…
– Как хотите, – ответил Бобров, которого такие мелочи и подробности не интересовали вовсе. – Только поскорее нельзя ли.
– Куда вы торопитесь? Нетерпение у вас, нетерпение – нехорошо. За такое дело взялись и торопитесь. Ведь в постройке самое главное – план. Ошибешься чуть-чуть, – а последствия…
– План? – искренно удивился Бобров. – Было бы из чего строить.
Архитектор не согласился с этой, казалось бы, вполне очевидной истиной:
– Вот и видно, что вы не строитель. Материал всегда под рукой. Дерево везде растет, дерева нет – будем строить из глины, глины нет – из песку. Вот здесь, с места не сходя, все нужное имеется. Покопайся поглубже – найдешь известняк. Человек вот на таком пустыре начал работать с голыми руками, а вы говорите – материал.
– Вы вот в каком смысле, – согласил Бобров. – А я ведь без философии. По моему, прежде всего деньги нужны.
– Вы правы, – засмеялся архитектор. – Да и то не совсем. Вот вы все о материале сомневались – а посмотрите – материал-то вот он.
Маленькие глаза архитектора загорелись лукавым огоньком. Видимо, ему только сейчас пришла эта мысль.
– Где?
– А вы не видите? Да не туда смотрите – подите назад!
Маленькие глаза архитектора видели больше, чем нормальных размеров глаза Боброва. Маленькие глаза архитектора отметили на горизонте черную полоску леса, которой Бобров не приметил.
– Видите вон тот лесок. Это Слуховщина. Вы здесь человек новый, а я знаю, что дерева там не на один такой городок хватит. Мы его почти даром получим… Хорош лесок?..
Бобров тоже заметил черную полоску на горизонте.
– Не пропадем! Построим! – закончил архитектор, и его глаза выразили неподдельный восторг, восхищение, предчувствие удачи.
Он похлопал Боброва по плечу и даже немножко подпрыгнул, при чем его тяжелое тело качнулось на подобие мешка с мукой.
– Я в это дело больше вашего верю, Юрий Степанович!
III
О, дружба, да вечно пылаем
Огнем мы бессмертным твоим!
Уже смеркалось, когда Бобров, оставив архитектора на площади перед губисполкомом и взяв с него слово приготовить план в самом непродолжительном времени, направился в скромное жилище свое на бывшую Грабиловку. Поездка на пустырь и уверенность архитектора в успехе сильно подняла его настроение: как-будто начиналась уже настоящая работа, и ему – человеку нетерпеливому и с горячим воображением – представлялась эта работа законченной, сам он – проставленным строителем нового города, и на оживленных вечерних улицах он чувствовал себя головой выше каждого из праздной толпы.
Глядя кругом себя, он видел узкие улицы, хибарки, особняки и дворцы, построенные двести и триста лет тому назад, пережившие славу своих владельцев. Весь город казался ему – памятником чьих-то мгновенно блеснувших звезд – бесследно – бесследно ли? – исчезнувших с горизонта. Весь город представился его возбужденному воображению кладбищем славы. Вся страна, вся земля, весь мир – все чудеса вселенной от храма Дианы и садов Семирамиды до Эйфелевой башни и Панамского канала, все великие произведения человеческого духа предстали ему как след мгновенного взлета чьей-то безудержно выросшей мысли.
Вот блеснула она, эта гениальная мысль, и вот уже взвилась хвостатой кометой, и вот уже блещет каскадом ниспадающих звездных хвостов, и все люди, весь город, вся страна и весь мир – все почтительно подняли головы вверх, все дивятся, все шепчут, называя имя знаменитого строителя:
– Бобров! Бобров!..
– Бобров, да какого же ты чёрта! Оглох что ли?
Юрий Степанович был сброшен этими словами с высот мечты на низкую и неприглядную землю.
Высокий человек в соломенной шляпе, белом кителе, с тонкой тросточкой в руке, улыбался ему, показывая крупные белые зубы.
– Полчаса гонюсь за тобой, – насилу догнал. Куда ты торопишься?
Бобров не мог не узнать в этом высоком, улыбающемся человеке своего товарища по гимназии Алафертова. С ним связано было у Боброва одно из самых неприятных воспоминаний детства. В гимназии во дворе стояло бревно, заменявшее в то время гимназистам класс физкультуры. На этом бревне происходила борьба, конечной целью которой являлось – сбросить противника на землю. И вот наш малолетний тогда герой в первый же день, как только обратил внимание на это бревно, был позорно сброшен с него и кем же? Как раз Алфертовым – последним учеником его класса. Две недели после этого он упражнялся в искусстве сбрасывания с бревна и добился того, что мог победить любого из своих одноклассников, но опять-таки кроме Алафертова. Этого было достаточно, чтобы Бобров возненавидел и бревно, и Алафертова, и самое воспоминание о первой своей неудаче. И вот – он здесь, и, конечно, не может не напомнить одним видом своим об этой неудаче. Откуда он появился? Что он здесь делает? Почему до сих пор ни разу не попадался?
Алафертов смотрел во все глаза на возбужденное и несколько сконфуженное лицо Боброва и продолжал улыбаться.