Чужая жизнь. Дилогия (СИ)

На крыльцо он поднялся не сразу. Сначала подошел к багажнику автомобиля и, открыв его, вытащил большую сумку. Довольно тяжелая, судя по всему.
Через пять – шесть минут Ван поднялся на второй этаж и постучался в дверь кабинета. Вошел и положил на пол сумку.
– Хочу обрадовать вас, господин, – поклонившись, произнес голова боярской дружины с совершенно каменным лицом, никак не вязавшейся с излагаемыми положительными новостями. – . Прототип костюма полностью функционирует. Ученым, наконец‑то, удалось решить проблему совместимости нескольких амулетов. Около полу часа назад, оператор на моих глазах поднялся в воздух и несколько раз выстрелил в мишень. И силовой поле, и двигатель костюма остались работоспособными. Мощность, конечно, упала, но не критично.
Он опустился на одно колено и, открыв сумку, вытащил из нее здоровенный кусок металла, толщиной в сорок – пятьдесят миллиметров. Тот из‑за покрывавших его многочисленных оплавленных дыр напоминал кусок сыра.
Вяземский с недоверчивым видом подошел и, нагнувшись, потрогал одно из отверстий. Ему не почудилось. Толстый кусок был прожжен насквозь.
– То есть боец сможет летать, стрелять и все это время находится под защитой силового поля? – спросил боярин, с трудом сдерживая улыбку. – Так?
Тут Ван позволил себе улыбнуться. Правда, скудно, невыразительно, словно из под палки. Кто его не знает, даже в голову бы не пришло угадать в этом улыбку. Наоборот, сказал бы, что он так хмурится.
– Это большой успех, господин! Потрясающая огневая мощь, защищенность, как у полкового арт‑автомата и невероятная мобильность. Честно говоря, я бы и сам не прочь испытать этот костюм, – загорелись глаза у азиата, а это, пожалуй, было наилучшим доказательством успешности проекта. – Я надеюсь, вы позволите.
Боярин кивнул. Конечно. Почему бы не разрешить. Тем более проверка силового костюма таким человеком была бы очень полезна. Ван ведь «пустышка» и, насколько знал Вяземский, очень неоднозначно относился к магам. Видимо, почувствовать себя равным магам или, по крайней мере, не уступающим им хотел очень сильно.
Затем они еще долго обсуждали возможность производства этих костюмов. Вяземский настаивал, чтобы через две недели – ко дню первого заседания Имперского собрания – в его распоряжении уже был взвод бойцов, экипированных такими костюмами. Это почти тридцать тренированных лбов в высокотехнологичных обвесах, к которым еще нужно привыкнуть. Дело это совершенно не быстрое, ни в коем случае не терпящее суеты. Иначе вместо грозного бойца, который может на равным противостоять опытному магу, окажетсянеповоротливый кусок говна. Все это Ван и пытался донести до боярина, конечно в более терпимой форме и выражениях.
– …Десять костюмов, господин, это максимум. К этому времени можно будет в той или иной степени подготовить бойцов к работе в таких обвесах. К тому же поставки плазменных винтовок запаздывают, – отстаивал свое мнение голова боярской дружины. – Поэтому десять комплектов…
Убедил все‑таки. Вяземский согласился, хотя было видно, что ему не просто это далось. Просто не привык он уступать. Наоборот, боярин всегда и везде продавливал свое мнение, которое априори было верным.
После обсуждения Ван, получив разрешение, собрался уходить. Он поклонился и, коснулся дверной ручки, как за его спиной вновь раздался голос боярина:
– Подожди. Я просил тебя заняться тем взрывом в гимназии. Кое‑кто считает, что здесь я могу быть причастен. Эти гниды решили свалить теракт и покушение на цесаревну на Вяземских, – недовольно проговорил боярин, с хрустом сжав ладони в кулаки. – Что ты там накопал?
Тот странный взрыв едва не спутал ему карты. Некоторые из поддерживающих его дворян решили, что это его рук дело, и высказали свое неудовольствие так, что запахло жаренным. Мол, воевать с женщинами и детьми это уже слишком, это против чести. Император – это одно дело, а его семья совершенно другое. Твердолобые бараны и глупцы! Воевать с женщинами и детьми можно и нужно, если того требует дело. Словом, истинный виновный в том теракте ему был нужен не меньше остальных. Вяземский бы с удовольствием у него спросил, а чьих он будет. Вдруг на шахматной доске появился еще один претендент на императорскую корону. Или какая‑нибудь тварь просто‑напросто решила его, боярина Вяземского, подставить?! Бошку, как куренку, свернуть за такое дело.
 
– Пока, господин, нет результатом. И мы, и полиция, и безы тыкаемся носом в одну и туже стенку, – виновато развел руками мужчина. – Все роют землю, господин. Безы, вообще, словно с ума посходили. Перетрясли все отребье города. Говорят, на горло большакам на наступили, что те пощады запросили. В один голос воют, что это не их рук дело.
Вяземский мрачнел все больше и больше. Превращение этого дела в классический «висяк» было совсем не в его интересах. В этот самый момент официально или неофициально все могут повесить на него, как на одно из самых заинтересованных лиц. Ему нужна была правда, кровь из носу. Он даже готов был заплатить столько, сколько нужно.
– Дурная какая‑то ситуация. И дело даже не в том, кто попал под взрыв. Все тут мутное какое‑то…
Ван вдруг заговорил об этом деле так, как от него, вообще, было сложно ожидать. Бывший безопасник с гигантским опытом, казалось, вообще, не знал безвыходных ситуаций. Он всегда находил самый приемлемый выход из трудного положения, брался за самые «тухлые» поручения боярина и с блеском их выполнял. Тут же завел настолько странный разговор.
– Все говорят, что отработал большой спец очень солидного калибра. Кивают на тщательную подготовку, отсутствие следов и зацепок, и т. д., ‑ продолжал рассказывать голова. – Я же в некотором сомнении. По идее все именно так. По технике исполнения очень похоже на элитного решальщика. Только здесь есть что‑то еще, господин. Знаете, такое… э‑э, – он пару мгновение молчал, пытаясь подобрать нужное слово. – Истеричное что‑то. Точно. В некоторых моментах попахивает эдакой истеричностью. Профи так не работает. Ему всегда нужна холодная голова, иначе не выжить. Поверьте мне. Психи в такой сфере долго не живут. Их ловят на первом же деле, максимум на втором.
Вяземский внимательно слушал, пытаясь получить собственное представление о деле. Пока получалось не очень. Почему‑то все время чудился наезд на него самого. В каждой детали он видел отголоски какой‑то операции по его очернению.
– С ребенком этого техника очень жестко поработали. Не били, а именно поработали. У того все тело оказалось в тонких порезах, как будто‑то его долго и тщательно чем‑то острым царапали. Мальчишку так сильно напугали, что он почти овощем стал. После техник стал получать письма с описанием того, что сделают с его ребенком и женой в случае лишней болтовни и неповиновения. Каждый день по нескольку штук приходили. Вот мужик и сломался. А дальше дело техники. Забрал приготовленную для него посылку и положил в нужное место. После дождался и нажал на кнопку…
После ухода Вана еще некоторое время бродил по кабинету. Его так и не отпускали мысли об этом деле. Он, по‑прежнему, считал, что таким образом хотят бросить тень на него самого. Самой подозрительной фигурой для него был император, который давно уже и справедливо подозревал Вяземского в императорских амбициях. Ему было бы очень выгодно очернение боярина в глазах остальных, чтобы сделать его парией, отверженных. Ведь ему было достаточно даже не выдвижение реального обвинения, а лишь слуха.
– Неужто, у него хватило духа подставить под удар свою дочь? – удивился Вяземский своему же предположению. – К чему тогда все эти разговоры о своей любимой младшенькой? Игра на публику?
 
У него вырисовывалась довольно дикая картина. Император решил убрать своего главного врага с помощью хитроумной комбинации, в ходе которой ставит на кон собственную дочь. Если такое соответствует действительности, то это очень сильный ход с его стороны. Вяземский оценил красоту и жесткость этой игры. Он бы сам так и поступил, если бы был на месте императора. Правда, пока это всего лишь его домыслы. Кто знает как было на самом деле…