Мемуары торрека (СИ)

— Курсант Круглов, — как гром среди ясного неба, раздался голос капитана. — Подойди ко мне.
— Так точно, — словно нашкодивший котёнок, понурив голову, ответил Циркуль, слез со спины Тима и подошёл к капитану.
— Упор лёжа принять, — распорядился Игорь Викторович и Циркуль в ту же секунду упал на асфальт.
— Начинай отжиматься, а мы пока поговорим о делах, — обронил он для Циркуля и повернулся к нам. — Ничего не спрашивайте, у вас на лицах и так всё написано. Экипировка дорогая, так что опробовать всё это в деле я вам не дам. Сегодня вы у меня побудете вьючными лошадками… кхм!.. Емельянов, что смешного я говорю? — прикрикнул капитан, глядя на улыбающегося Емелю.
— Товарищ капитан… это вы лучше у Краснова спросите, ха-ха-ха! — не сдержался Емеля. Не сдержались тогда и все остальные… и Крас тоже.
— Всё вам весело, да? — нахмурился Игорь Викторович, но глаза его улыбались. — Загорский…
— Я.
— Вот смотрю я на этих оболтусов, и понять не могу: почему я такой с вами добрый всегда, ты не знаешь?
— Это потому, товарищ капитан, что моё отделение лучшее в академии! — пафосно проговорил я, глядя в небо.
— Ах вот оно что, — улыбнулся капитан. — Тогда стройся, лучшее отделение.
Когда мы с ребятами стали тремя колонами, Игорь Викторович продолжил:
— Значит так: сейчас выдвигаемся на полигон, там бежим кросс, потом постреляете по мишеням, и домой. Всё понятно?
— Так точно, товарищ капитан.
— Тимохин, как думаешь, сколько Круглову ещё отжиматься?
— Я думаю хватит, товарищ капитан, — ответил Тим.
— Хорошо, тогда ещё тридцати… нет… пятидесяти раз будет достаточно. Круглов, выполнять, — распорядился капитан и отошёл в сторону, тихо переговариваясь о чём-то с дежурным.
Даже сквозь форму и броню было видно, как сильно Циркуль вспотел и как тяжело ему отжиматься. Но он всё-таки справился и только потом стал в строй.
— Ну как, ковбой, покатался на лошади? — прошептал я задире на ухо. — Может, ещё кружок, а?
— Ага, рук совсем не чувствую, — задыхался Циркуль, глаза его почти выкатились из орбит, волосы слиплись, а щёки и шею заливало ручьями горячего пота. — Как теперь бегать, даже не представляю.
— Скажи спасибо, что он Тима тебе на спину не посадил, — добавил Шева.
Нужно было видеть раздраженное лицо Циркуля, когда ему на глаза попалась довольная улыбка его жертвы. Только молний из глаз не летело, столько мстительной ярости сияло во взгляде, что даже Кос не выдержал и попробовал его успокоить:
— Да ладно тебе, Циркуль, ты ведь сам виноват, а Тим даже вступился за тебя перед капитаном.
— Ну да… вступился он…
— Эй, только без глупостей, — пришлось мне вмешаться. — Сейчас ещё все из-за вас в историю попадём. У капитана разговор короткий, так что вдохните поглубже и успокойтесь. Вон он, уже договорил и идет к нам.
Лишний раз провоцировать капитана дураков не было, так что все одновременно замолчали. Хотя в следующий миг нам и так стало не до праздных разговоров в строю…
Раскат грома ударил в казарму. Меня оглушило, от звуковой волны подогнулись колени, а мышцы по всему телу непроизвольно расслабились. Сердце рухнуло в пятки. Внезапный порыв горячего ветра свалил меня с ног. Точно не помню, но упал я на что-то мягкое, возможно на одного из ребят. Где-то за забором заныла сигнализация. Вой сирены звучал очень тихо, едва доходил до сознания, будто слышался из глубокого погреба. Стёкла над головой треснули и с противным звоном осыпались на спину.
Спустя мгновение прогремело ещё раз, потом ещё раз, ещё… Рокочущие взрывы сводили с ума, трещал асфальт и рушились стены. Вокруг потемнело, завоняло дымом и гарью, а каштановые кроны бессильно сражались с градом осколков. Голова рефлекторно клонилась к земле. Едва я попробовал осмотреться, как желудок скрутило, и завтрак вывалился наружу. Лучше бы мне тогда на плац не смотреть.
На чистом асфальте громоздилась свалка мокрых тряпок и драных лохмотьев. Грязно-бордовые ошмётки разбросало по кругу. Алые лужи заполонили все выемки и трещины вокруг места трагедии.
 
Казалось, я целую вечность смотрел на несуразную картину и не мог сообразить, что там в предсмертной агонии бились люди, что жизнь покидала изувеченные тела слишком быстро и слишком неотвратимо для того, чтобы можно было помышлять о спасении. Над живыми трупами первокурсников собралось облако сизого дыма, смешивая в тошнотворной палитре запах жжёного пороха и пролитой крови.
Казарма пылала в трёх местах. Окно нашего кубрика провалилось внутрь здания. Густой чёрный дым стелился над землёй, наводняя удушливым туманом дворовую чашу. Всюду бегали люди: курсанты и офицеры. Одежды на многих горели. В разных углах академии лежали тела: раненные и убитые, наши друзья и знакомые, те, что ещё пока были живы и другие, которые больше никогда не поднимутся на ноги.
Взглянув на главное КПП, я растерялся ещё сильнее. Его больше не было. На месте крепкой постройки грязной кучей дымились обломки. В дежурке живых не осталось. Вихрем осколков иссекло соседние здания. Всё происходящее воспринималось как большая и невозможная галлюцинация, ибо поверить в такое, пусть и, увидев воочию, заставить себя невозможно.
Затем в академию ворвались несколько отрядов головорезов с оружием в руках. Они расстреливали на пути всех подряд. От их огня гибли толпы курсантов, что топтались у входа в казарму. Добравшись до плаца, волна атакующих разделилась на три части: одни прикрывали тылы у развалин дежурки, другие обходили двор по дуге, а третьи двинули в нашу сторону. От первого взрыва прошла едва ли минута, но мне она показалась вечностью.
— Все бегом в оружейку… встать… просыпайтесь, мать вашу…
Голос капитана прозвучал неожиданно громко. Не подбирая выражений, Игорь Викторович раздавал указания, выводя нас из ступора. Затем он пинками и оплеухами затолкал весь десяток в предбанник оружейного склада. Я дальше всех был от входа и забегал на склад последним.
— Загорский, помоги мне, скорее, — остановил меня у двери капитан.
У стены истекал кровью дежурный, что несколько мгновений назад выдавал нам броню. Шальная пуля разворотила его грудь. Мы с капитаном подхватили мужчину за руки и затащили в предбанник, но он уже не дышал. Когда мы были внутри, капитан продолжил:
— Старый и Ник — быстро заряжайте свои автоматы, — выкрикнул он и бросил на стол предбанника две пачки патронов. — Остальные внутрь. Тащите сюда все патроны, что найдёте и тоже вооружайтесь. Чего застыли? Бегом, бегом, бегом…
Затем капитан выглянул в дверь и разрядил туда магазин пистолета. Против автоматов огневая мощь ПМ слабовата, но остудить пыл врагов на какой-то миг удалось.
— Ну что вы там копаетесь, все ведь поляжем! — наорал капитан уже на нас с Дедом. Затем быстро сменил обойму и расстрелял последние патроны.
На зачёте я заряжал автомат втрое быстрее, но сейчас руки меня плохо слушались. Несколько раз я даже упускал патроны на пол, теряя драгоценные секунды, пока, наконец, последний не нашёл место в обойме, которая в тот же миг влетела в ствольную коробку. Я опередил Деда буквально на долю секунды и стал у двери. Старый устроился у противоположного косяка.
— Так, пора дать отпор, ребятки, на вас вся надежда, — подбадривающе сказал капитан. — Стрелять короткими очередями. Старайтесь не палить, бейте прицельно. Главное, не волнуйтесь — подготовлены вы не хуже этих бандитов.
Мы со Старым переглянулись и одновременно высунулись из двери. Миг, когда мы открыли огонь, навечно останется в моей памяти. Спусковой крючок плавно привёл в действие смертоубийственный механизм. Защёлкал затвор, выбрасывая на пол опустошённые гильзы. Ствол автомата полыхнул и выплюнул на волю сразу несколько пуль. Отдача слабо ударила прикладом в плечо. Кожу на правой щеке слегка обожгло пороховым пеплом, а сребристый дымок заполонил весь предбанник, пропитывая горелым запахом одежду и стены.
Пойманный на мушку боец упал на асфальт. Ещё через миг рухнули двое. Условия были почти идеальными, и мы расстреливали врагов, будто в тире. Они пытались отстреливаться, но стены оружейного склада были надёжным укрытием, в то время как на плацу было прятаться негде. Не прошло и десяти секунд, а отряд убийц уже истекал кровью на сером асфальте и лишь трое уцелевших бандитов изо всех убегали в сторону разрушенного КПП. Добить их не вышло. Патроны закончились очень не вовремя, а Старый отстрелялся ещё раньше, чем я.