Мемуары торрека (СИ)

— Какие будут приказания, сир? — прервал раздумья Берниса стражник, что всё ещё стоял рядом.
— Сколько у нас людей?
— Во дворце две сотни стражников, десяток дворян с малыми свитами и дюжина пажей, что могут сражаться.
— И того, чуть больше трёх сотен бойцов? Не густо.
— Остальные ещё в городе. Каждую хиску подходят отступающие отряды, но надеяться на сильное подкрепление я бы не стал.
— Да уж, я сам видел ту бойню, улицы усеяны телами. Ладно, калите смолу, масло и свинец. Всех на стены. Никаких поблажек и исключений. Лично зарублю дезертиров и предателей, что посмеют уклониться от схватки.
Двор забурлил точно чан с кипящим маслом. Неугомонными пузырьками в горячем потоке, люди бегали по стене, таскали припасы, камни, дротики, стрелы, подносили дрова к горячим жаровням, взводили метатели и баллисты.
Бернис поднялся на стену, грустным взглядом окинул Алланти. Город уже не пылал, многие дома развалились, но всё ещё лениво коптили небеса косматой дымкой, что покрыла столицу едким туманом. Жаркие бои сменились резнёй. Только в порту ещё слышался вялый стальной перезвон, что неумолимо затухал, гонимый армией бунтарей. Пронзительный, многоголосый женский визг ранил воина в самое сердце. На мгновенье взор перекрыла мутная пелена, обратилась скупой слезой, промочившей горячие щёки. Там страдали и гибли невинные люди, Бернис не мог им помочь, он должен быть здесь — он обязан исполнить свой долг.
Долго истязать благородную совесть воину не пришлось. Через четверть крама толпы бунтарей показались перед дворцом.
— Враг уже здесь. Все на стены, бегом, бегом, — взревел Бернис не своим голосом.
Среди бойцов, что спешили на стену, граф заметил и принца. Высокая фигура его высочества выделялась добротными латами, покрытыми рубиновым сукном. Как и Бернис, принц предпочитал носить конический шлем без забрала. Длинный алый плащ опускался до пят, в руках Корнис держал белый щит с изображением пяти продолговатых лепестков пурпурного лемеса — эмблемы королевского рода. Принц торопился навстречу верному другу, жаль повод был невесёлым.
— Ваше высочество, рад видеть вас рядом в сей трудный миг, — после коротких объятий проговорил Бернис. — Для ваших подданных это очень важно, поверьте мне.
— Конечно, дружище. Я не смею быть в безопасности, когда верные люди умирают за трон отца. В этом нет чести.
— Я тут слышал, что и ваша прелестная сестрица думает также.
— О, да, — подкатил глаза Корнис. — Мне пришлось приказать страже силком отвести Лейму в погреб и проследить, чтобы она всю битву и носа во двор не совала. И где упорства-то набралась?.. никак не смекнёт, что война — то удел мужчины. Мало нам тут забот, ещё и принцесс сторожить от напастей?
Бернис думал вступиться за Лейму, но друзьям вдруг некогда стало беседы водить. У стены собирались первые штурмовые отряды бунтарей.
— Лучники, достать стрелы… изготовились…
Время застыло. Хиска за хиской плавно текли перед бурей. Ещё немного и алый шторм явит миру оскал демонов бездны, ненасытные падальщики прорвутся на волю, вцепятся в души жалким людишкам, вопьются зловонными клыками в их мысли. Бостовы твари жаждут пировать на руинах, утолить жажду людской кровью и болью, страданьем и мукой, нечистым нужны жертвы и своё они здесь точно получат.
— Выстрел, — что было сил, выкрикнул Бернис, когда шеренги врагов подошли для удара.
Сотни стрел взмыли в небо, отбросили тени, будто молнии шмыгнули к целям. Стук тетивы о наручи прокатился по замку, лёгкий ветреный шорох догнал его следом.
Первыми под щитами шагали ламкины. Лёгкие мешковатые латы на ополченцах от черни удар не держали. В щели меж сомкнутых щитов протекли смертоносные капли, разломали шеренгу, оставили бреши.
— Выстрел, — продолжал кричать Бернис. Нужно было добить подлых мятежников, пока не закрылись, пока снова не спрятались за щитами.
Новый смертоносный дождь пролился на строй бунтарей. Этот залп был намного успешней. Несколько рядов пали ниц, монолит развалился — ламкинов разбили. Кто лежал на брусчатке, кто бежал восвояси. Лучники метили мятежникам в спины, добивали врагов без пощады.
 
Но долго резвиться стрелкам не позволили. Следом к стене шли тяжёлые латники. Этих достать стрелою непросто. Плотные шеренги врагов неспешно наступали, чеканили шаг, грузные щиты их укрыли надёжно. Тяжёлые копья от пары баллист чуть остудили горячие головы, метатели щёлкнули следом. Но большого урона для врагов орудия не несли, только кусали да злили. Спустя ещё хиску первые лестницы упали на стену.
— Ваше Высочество, пригнитесь, — что было сил, крикнул Бернис, закрывая принца щитом. Едва успел. Стрела прошила умбон и застряла в обшивке. Рядом кто-то вскрикнул, потом снова, ещё… Громкий шелест раздался над ухом, новый крик, новый боец осел за спиной. Враги тоже давали залпы по стенам, пуская кровь защитникам издали.
— Спасибо Бернис, я ваш должник, — кивнул графу Корнис.
Бернис ограничился ответным кивком. Прославленная реакция графа снова не подвела, он едва уклонился от кошки. Крюк прошуршал очень близко, едва не задел кирасу и вцепился в пилястру. По канату уже карабкались латники мятежного герцога.
— Руби канаты… сбрасывай лестницы… Бей изо всех сил… — Снова срывал голос Бернис Моурт.
— Бей изо всех сил! — поддержали клич командира бойцы.
С трудом изрубив канат, граф выглянул за пилястру и не смог сдержать грязную ругань. Воин будто заглянул в муравейник. Многоликое полчище бесновалось под стенами, пыталось забраться наверх, поглотить жалкий строй защитников замка.
Десятки тяжёлых лестниц упали на стену, верёвки вгрызлись крюками в пилястры. Бунтари без оглядки лезли на башни. Кто падал от стрел, кого рубили мечами, кололи копья, давили камнями. Замок обратился в кровавый вулкан, муры потонули в багровых фонтанах. Первые бунтари всё же прорвались, наверху закипели рукопашные схватки.
— Руби… — Уже не ведал себя измотанный Бернис.
Танцующие клинки звенели вокруг, беспорядочным лязгом ранили уши. Рядом что-то кричали, бранились солдаты, вопили израненные бойцы. Что-то хрустнуло сзади, плоть рвалась глухими шлепками.
В сознании графа давно всё смешалось, картинка померкла. Брызги чужой крови слепили глаза, сливались с вязким потом на лбу, сковали кожу высохшей коркой. Во рту пересохло, уставшее тело страдало. Удар, новый рывок, выпад, укол, возврат, снова выпад… воин рубил, фехтовал… убивал…
Вдруг стена содрогнулась. Под ворота подогнали таран. Покатая крыша орудия надёжно скрывала обслугу, стрелой не достать.
— Лей масло… не спать, храсовы дурни, лей.
Заскрипели верёвки, задвигались рычаги. Большой чан с кипящим маслом выдвинулся за контрфорс и опрокинул содержимое на врагов. Смертоносная жижа разлилась по конструкции тарана, проникла в щели меж грубо сколоченными досками и достала людей. Их вопли перекрыли шум битвы.
В крышу тарана тут же вонзились горящие стрелы. Масло вспыхнуло буйным огнём, пламя перекинулось на обслугу. Боевого запала бунтарей поубавилось сразу, как десятки горящих, истошно вопящих людей прыснули в стороны и забились под стеной в страшных муках.
Бернис даже смог осмотреться: верные воины теснили врагов, толкали обратно, сбрасывали со стены. Спустя несколько хисок последние латники звонко рухнули оземь. Штурм был отбит.
— Победа?.. — Шепнул Бернис, нервно оглядываясь по сторонам. Измученный разум отказывался верить в чудо спасенья.
— Победа, — уже громче, но всё ещё без эмоций повторил желанное слово граф.
— Победа! — наконец осенило его в полный рост, волна счастья и ликований прокатилась по стенам.
— Ххорра! — взревела армия стражников. — Бернис… ххорра! Корнис… ххорра, ххорра, ххорра! — продолжили воины восхвалять командиров.
Радость на стенах продлилась недолго. Её сменила горечь утраты. Сколько славных воителей пали в бою? Сколько верных сыновей, мужей да отцов искалечено? Керрия сегодняшним утром понесла страшный убыток, страшный, невосполнимый урон принесли бунтари этим землям. Элла не был святым, но ублюдки, мерзкие, лживые, самовлюблённые твари, что идут к его власти такими путями — жить не должны. Бернис сегодня лишь укрепился в той мысли.