Стойкость (ЛП)

— Что же, — раздаётся сзади меня чей-то голос. Я поворачиваюсь и вижу Ханта, стоящего бок о бок с мамой. Он не сводит глаз с Нелл, пытаясь выразить мысль, но так и не находит нужные слова, и просто снимает с головы старую кепку.
Кажется, что открыли дамбу: мы уверяем Нелл в том, какая она красавица, совсем не похожая на себя, а Либби продолжает плакать и улыбаться. Нелл обращается ко мне:
— Говорила же, что нашла то самое, — и проводит рукой по платью.
— Правда, — всего лишь произношу я в ответ.
Нас фотографируют тысячу раз: то вместе, то поодиночке — русалку и старлетку.
  
Глава 23
 
Вся ярмарочная площадь озарена неоновыми вывесками, и чёртово колесо усыпано тысячью горящих лампочек. Около аттракционов раздаётся музыка в стиле техно, и машинки на автодроме врезаются друг в друга. Вокруг разносятся только визги и смех. Воздух пропитан различными запахами: раскалённого масла, жареного теста, сладкой ваты, а также навоза.
Как я мечтаю, чтобы это было совершенно другое лето, другой год. Я бы стояла в очереди на какой-нибудь аттракцион, поедая корн-дог и разглядывая парней из Бакспорта и Эллсворта, а Мэгс советовала бы мне подобрать слюни. И ещё я бы думала только о предстоящей вечеринке и бухле.
Но в этом году я нахожусь за кулисами шатра с четырнадцатью девчонками в нарядных платьях и на каблуках — они перешёптываются и полуистерично смеются, поправляя свой макияж в маленьких зеркальцах. Я крепко держусь за руку Нелл, настолько переживая, что даже не могу об этом говорить.
Она улыбается мне. Странно, что в лице этой утонченной незнакомки проявляются черты Нелл.
— Не волнуйся, — шепчет она. — Всё будет хорошо. Мы же всё репетировали, помнишь?
Когда мы приехали на фестиваль, все уставились на Нелл. На меня уж точно так никто не смотрел в кепке и с подбитым глазом в среду. Возможно, Нелл Мишо, девочка из класса коррекции, уже не так уморительна. Возможно, у неё есть шанс на победу. Она определённо отличается от остальных участниц, которые выбрали платья пастельных тонов и сделали высокие залаченные причёски в салоне красоты. Было довольно мило видеть, как Белла, разодетая в блестящее платье персикового цвета с вырезом на спине, доходящим до её задницы, застыла в изумлении и быстро подобрала свою челюсть.
Миссис Хартвел подходит к нам и поднимает руки, требуя тишины.
— Девочки, пора на сцену. Желаю всем удачи! И помните, что судьи обращают внимание на улыбки и внутреннюю энергию, так что бодримся, бодримся и ещё раз бодримся. Держите голову выше. Я вас поддерживаю. — Она поднимает большие пальцы рук вверх и становится у края занавеса.
Нелл приходится вырываться из моей хватки, чтобы занять своё место, и напоследок помахать мне рукой.
Зрителей прекрасно слышно — несколько сотен человек перемещаются по шатру, разговаривают друг с другом и едят ярмарочные угощения. Создаётся впечатление, что это огромный монстр, который зацепился щупальцами за трибуны и ожидает свою ежегодную фестивальную жертву в виде девушек. Я пытаюсь не забывать, что здесь есть мама и Мэгс, а также многие из нашей школы, например, Кэт. И может быть Джесси. Или Шэй.
Миссис Хартвел тянет шкив, и в этот момент с грохотом открывается занавес. Прожекторы светят мне в глаза. Дыхание перехватывает, и мысли исчезают в ярком свете.
Из колонок ревёт танцевальная музыка. На сцену выходит первая девушка из моего ряда, она растягивает губы в улыбке и выполняет всё, что мы репетировали. Раздаются приободряющие крики публики. Конкурсантки одна за другой становятся на своё место на подиуме. Наступает моя очередь, но я не могу сделать и шага вперёд. Девчонка сзади толкает меня в плечо. Господи, сделай так, чтобы я оказалась на пятой ступеньке.
Не знаю, какая магическая сила тянет меня за собой, но не успеваю я опомниться, как занимаю положенное место. Я не застопорилась и не упала. Сразу же мои мысли обращаются к Нелл: она никуда не испарилась — стоит, где положено и широко улыбается софитам — угольно-чёрные волосы, белая органза и красные-прекрасные губы. Я выпрямляюсь, принимаю положенную позу и вздёргиваю голову. Наступили сумерки, но из-за ослепляющих лампочек, покрывающих трибуны, ничего не видно. Невозможно разглядеть даже лица зрителей.
 
— Добро пожаловать на сорок третий ежегодный Фестиваль Коронации, — произносит ведущий в микрофон. Раздаются аплодисменты. — Сегодня в качестве судей выступают Элден Мерсер, представляющий «Мерсерс Эплайенс энд Рипэ», Кэти Браунинг, представляющая «Ривервью Риэлити»…
Мы сидим, скрестив ноги, до конца вступительной части и ожидаем начала этапа «Вопросы-ответы». Судьи начинают опрашивать конкурсанток с первой ступени на противоположной от меня стороне, так что я успеваю прослушать ответы остальных. Холодный пот уже прошёл, но теперь меня начинает подташнивать. Вряд ли кто-то получил корону, заблевав себе туфли перед всем округом Хэнкок.
Задают довольно тупые вопросы: «Что может заставить тебя покраснеть?» или «Какую черту своего характера ты считаешь самой занятной?» Но на Беллу обрушивается следующее: «Что бы ты посоветовала девушкам, начинающим учиться в старшей школе?». Она быстро собирается с мыслями и преподносит речь, полную невероятной чуши о том, что старшая школа выступает «важной основой вашей дальнейшей жизни», а также как важно соблюдать баланс между учёбой и внеклассной деятельностью. Видимо, это относится к капитану баскетбольной команды, который издевается над новичками, из-за чего они уходят в течение первых двух недель.
Когда наступает очередь Нелл, я сжимаю выступ на подиуме и осознаю, что Либби, наверное, находится в таком же положении на трибуне, поэтому я слегка откидываюсь и делаю глубокий вдох. Нелл встаёт на середину сцены. Судья задаёт вопрос:
— Что бы ты хотела изменить в своём облике, если бы у тебя была такая возможность?
Ей требуются две секунды, чтобы собраться для ответа.
— Я бы ничего не изменила. По-моему, так называемые недостатки делают нас особенными и прекрасными. Главное научиться показывать их в выгодном свете, а не прятать.
Зал взрывается аплодисментами. Правда. Судья благодарит Нелл, и она уходит.
Конкурсантки, отсрочивавшие момент моего появления в центре софитов, незаметно испарились, и никто из них не удостоился таких аплодисментов, какие были у Нелл. Сначала их становится три, потом — одна, потом — никого.
Когда я выхожу на сцену, мне кажется, что я дышу через пакеты, предназначенные для обеда, в которых прорезаны дыры. Я останавливаюсь на отметке, сосредоточившись на микрофоне, пока ко мне прикованы сотни глаз.
— Дарси Прентис, семнадцать лет, Сасаноа, — представляет меня ведущий. Зрители хлопают мне, как и остальным девушкам.
В тишине я жду, что Шэй выкрикнет что-нибудь мерзкое. Но все молчат. От длинного судейского стола, украшенного праздничными флагами, доносится шуршание бумаг, так как судьи перемешивают вопросы.
Пузатый старик, одетый в светлый костюм и броский галстук, прокашливается и подносит микрофон к губам:
— Мисс Прентис, какие плюсы вы находите во взрослении в маленьком городке?
Я и слова не могу вымолвить. С таким же успехом я могла бы и раньше не говорить, и, похоже, что не заговорю. Время болезненно тянется, как голое колено по гравию, и каждое подёргивание лиц судей усиливается в десять раз, пока я пытаюсь сформулировать хотя бы одну порядочную мысль.
— На самом деле, мне не нравится жить в маленьком городе. — Неужели кто-то заговорил. И, похоже, это я. — Возможно, в старости я буду вспоминать это с радостью, но сейчас мне бы хотелось узнать, каково ходить в школу с разными детьми. Подростками, которые говорят и поступают по-другому, носят разные вещи. Хотелось бы мне узнать, каково это быть в неведении о жизни других людей. — Меня понесло, и обратной дороги уже нет. — Да, нам не нужно волноваться о том, что кого-то могут застрелить на улице или о чём-то подобном. И удобно, что в обед можно из школы дойти до магазина.