Шпаргалка (ЛП)

Мои плечи опускаются. Единственным утешением в постоянном проигрыше этого спора является тот факт, что прямо сейчас ее кожа прижимается к моему рту. Я буду молчать вечно, если она пообещает никогда не двигаться. И с ее пальцем, прижатым вот так к моим губам, я не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что не сказал ей, что годами тайно плачу часть арендной платы за ее студию. (Неправда — я до сих пор чувствую себя виноватым из-за того, что действую за ее спиной.)
Домовладелец Бри однажды поднял ей арендную плату, когда она впервые приняла студию от старого владельца. Той ночью она плакала на моем диване, потому что больше не могла себе это позволить (как то, что происходит снова), и думал, что ей придется найти более дешевое место за пределами города, что полностью свело бы на нет ее цель предоставления услуг. Танцевальная студия для детей в городе.
Скажем так, ее арендодатель волшебным образом изменил свое мнение и позвонил ей на следующий день, чтобы сказать, что он все передвинул и ему не нужно повышать арендную плату, в конце концов. Мы также можем с уверенностью сказать, что если Бри когда-нибудь узнает, что я ежемесячно плачу ей несколько сотен долларов за аренду, я избавлюсь от своих любимых оборванных частей. Наверное, мне не следовало этого делать, но я не мог смотреть, как она вот так теряет свою мечту. Не снова.
Бри была принята на танцевальную программу в Джульярдской школе незадолго до окончания средней школы, и я до сих пор никогда не видел человека, более взволнованного чем-либо в своей жизни. Я был первым, кому она рассказала. Я поднял ее и развернул, пока мы оба смеялись, внутренне немного испугавшись того, что наша разлука будет означать для нашей дружбы. Она переедет в Нью-Йорк, а я уеду в UT по футбольной стипендии. Однако я не собирался уезжать из города, не сказав Бри о своих чувствах к ней, и, надеюсь, не урегулировал отношения между нами официально. Мы когда-то были только друзьями, но я уже пережил это и был готов к большему.
А потом это случилось.
Однажды после школы ее ударил парень, который ехал на светофоре. К счастью, авария не унесла ее жизни, но лишила Бри будущего как профессиональной балерины. У нее было разбито колено, и я никогда не забуду ее слова по телефону, когда она рыдая позвонила из больницы.
— Для меня все кончено, Натан. Я не смогу вернуться оттуда.
Реконструктивная операция далась ей тяжело, но физиотерапия тем летом была самой жестокой. Ее искра исчезла, и я ничего не мог сделать, чтобы вернуть ее ей. Я не хотел оставлять ее после падения — мне казалось неправильным продолжать свои мечты, когда она застряла дома без своих. Более того, я просто хотел быть с ней. Футбол не имел для меня такого большого значения, как она.
Но потом она отстранилась. Точнее, отрезала меня. Она не оставила мне иного выбора, кроме как поехать в UT, как и планировалось, а потом, когда я туда попал, она не отвечала ни на один из моих звонков или сообщений. Это было похоже на самое болезненное расставание, хотя мы никогда не встречались. Мы четыре года не разговаривали, и до сих пор я понятия не имею, почему она это сделала. Сейчас она процветает в своей новой жизни, поэтому мы не возвращаемся к прошлому. Я слишком напуган, чтобы услышать ответ, почему она тогда меня выгнала.
Когда я выпустился, подписал контракт с «Шаркс» и переехал в Лос-Анджелес, Бри тоже была здесь. Я считаю, что это была дрянная, старомодная, искренняя судьба, которая снова свела нас вместе. Я вошел в местную кофейню, над моей головой прозвенел звонок, и она оторвалась от книги, встретившись глазами с моими через всю комнату. Она была дефибриллятором на моей груди. Бам. С тех пор мое сердце не билось так же.
В тот день я снова нашел своего старого друга. Друг, которого я знал до аварии, был полон жизни и энергии, только еще лучше. Она была здоровее, у нее были эти невероятные, мягкие, женственные изгибы, которых не было раньше, и ее колено зажило достаточно, чтобы она могла работать инструктором в студии, которой она теперь владеет. К сожалению, у нее тогда был парень. Даже не помню его имени, но из-за него я не пригласил ее на свидание сразу.
 
Мы вернулись к нашей традиции вторника, и с тех пор я катил бочки в огромную, бесконечную адскую дыру, известную как френдзона. Боюсь, я умру в этой френдзоне, потому что она постоянно напоминает мне, что ее не интересует ничего романтического. Почти каждый день она произносит страшную фразу вроде:
"Просто друзья."
— Практически мой брат.
«Несовместимо».
«Два амиго».
Во всяком случае, именно поэтому я сделал это. Я не мог стоять в стороне и смотреть, как она теряет что-то важное для нее, хотя на этот раз я мог легко это исправить. Так что я тайно плачу ей за квартиру, и она будет в ярости, если когда-нибудь узнает.
Я делаю мысленную пометку зайти позже к старому мистеру домовладельцу как раз в тот момент, когда палец Бри отпадает от моего рта. — Серьезно, не волнуйся! Я что-нибудь придумаю, как всегда. Но сейчас я приму немного ибупрофена и приготовлю лед между занятиями. Я в порядке. Обещаю.
Поскольку я всего лишь ее друг, у меня нет другого выбора, кроме как поднять руки в знак капитуляции.
— Хорошо, я отпущу это. Я больше не буду спрашивать, могу ли я дать тебе денег.
Она наклоняет милый, надменный поподбородок.
— Спасибо.
— Эй, Бри?
— Да? — подозрительно спрашивает она.
— Ты хочешь переехать ко мне?
Она громко стонет и откидывает голову на диванную подушку.
— Натттаааааааааааааанннн. Отпусти ситуацию!
— Серьезно, подумай об этом. Мы оба ненавидим твою квартиру…
— Ты ненавидишь мою квартиру.
— Потому что она непригодна для проживания людей! Я на тысячу процентов уверен, что там плесень, лестница такая липкая, но никто не знает почему, и этот ЗАПАХ! Что это такое?
Она морщится, точно зная, о чем я говорю.
— Кто-то подозревает, что это енот пробрался между стен и умер, но мы не можем быть уверены. Или… — Её глаза бегают. — …это может быть мертвый человек.
Последнее слово она бормочет, и я подумываю взять ее в заложники и заставить жить в моей чистой квартире без плесени против ее воли.
— Лучше всего то, что если бы ты жила здесь, тебе не пришлось бы платить арендную плату, и тогда тебе не нужно было бы столько зарабатывать в студии.
Это лазейка, способ сократить расходы, не принимая от меня ни цента.
Бри так долго задерживает мой взгляд, что я думаю, что она колеблется.
— Нет.
Она иголка, а я полный шарик.
— Почему? Ты уже практически живешь здесь. У тебя даже есть своя комната.
Она держит корректирующий палец.
— Гостевая комната! Это гостевая комната .
Это ее комната. Она заставляет меня назвать это комнатой для гостей, но у нее там есть запасная одежда, несколько ярких декоративных подушек, которые она добавила сама, и несколько предметов косметики в ящиках. Она спит здесь по крайней мере раз в неделю, когда мы слишком поздно ложимся спать, смотрим фильм, и она слишком устала, чтобы идти домой пешком. Да, это еще одна вещь — ее квартира находится всего в пяти кварталах дальше по улице (да, пять кварталов — это огромная разница в таком большом городе, как Лос-Анджелес), так что мы практически уже соседи по комнате, только что разделенные сотнями других соседей по комнате. Логика.
— Нет, и я серьезно — брось это, — говорит она тоном, который дает мне понять, что я медленно приближаюсь к территории нахального придурка-лучшего друга, и мне нужно остыть.
У некоторых может возникнуть соблазн подумать, что моя работа на полную ставку — профессиональный спортсмен. Неправильный. Это заставляет себя вести себя в этой серой зоне с Бри, где я без ума от нее внутри и ничего, кроме платонического парня-друга снаружи. Это жестокая форма пытки. Он смотрит на солнце и не моргает, хотя и горит как в аду.