День дурака (СИ)

Почему-то это пугало до холодного пота.
- Доброе утро, Повелитель, - произнес колдун и склонился в поклоне.
- Дадут боги, будет добрым.
- У меня хорошие новости, Повелитель, - торопливо сказал Наваир. Игор бросил на колдуна быстрый, пристальный взгляд. – Мне почти удалось зацепить нашего сбежавшего пленника. По имени Сте-пан. Он по-прежнему далеко, но сейчас немного ближе.
- Он направляется сюда? Ко мне? – дернул бровью Игор.
- Этого я сказать не могу. Но мы его скоро увидим.
- Хорошо, - кивнул герцог, - этот странный порошок мне нужен. Без него Гору придется раскапывать до конца жизни. И не моей, а твоей… бессмертный Наваир.
В голосе повелителя прозвучал такой неприкрытый сарказм, что колдун едва удержался, не вздрогнул. Впрочем, Игор все равно что-то такое заметил. Он довольно улыбнулся, словно сытый кот, развернулся и шагнул к шатру молоденьких пушистых елей. И – пропал. Ни одна колючая лапа не шелохнулась.
Наваир потер глаза. Магия не применялась, он бы почувствовал. Однако же – вот, мгновение назад, был повелитель – а сейчас его нет.
Коддун осторожно подошел к тому месту, откуда исчез Медведь. Следы его мягких сапог были вполне материальны и никуда не пропадали, уходили вглубь ельника.
- Тварь Неназываемая, - ругнулся Наваир, - говорил я его матери, не стоило позволять юному Повелителю якшаться с браконьерами. Научили… на нашу голову!
Перед воротами Арса пыхтел под парами агрегат, которого тут не видели никогда в жизни: здоровенный вилочный погрузчик. За рулем восседал совершенно незнакомый, но крайне решительный мужичок сильно пенсионного возраста. Впрочем, на водительском месте он выглядел вполне уверенно.
На сами «вилы» была наскоро присобачена деревянная корзина с… пулеметным гнездом. В корзине восседал довольный, как слон, Плюев.
- А ты с этой техникой точно управишься? – озабоченно спросила Лиза, - она же древняя.
- Да уж не древнее ваших требушей, - хмыкнул дед, - Это ж «Максим», он и в Великую Отечественную воевал. Главное, чтобы лента не заела, мне историк только две штуки нарыл, у них в музее больше не было. А машинка рабочая, проверили.
- Не волнуйся, Лиза, - мягко сказал Трей, - я их со всех сторон щитами прикрыл, клепсидру точно продержатся.
- Будете потом про нас песни петь: «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой».
- Э… Вас же вроде двое, - озадачился колдун.
Из-за пазухи Мартына Борисовича немедленно высунулась рыжая большеухая морда с глазами навыкате и пронзительно тяфкнула.
- Видишь, их трое, - улыбнулась Лиза. – Ну, ни пуха, ни пера, танкисты!
- К Твари Неназываемой! – лихо послал ее Мартын Борисович и вцепился в «Максима».
С ворот сбросили тяжелые засовы, заскрипела лебедка, и погрузчик вырвался на оперативный простор. Через пару ужасно длинных мгновений застрекотал пулемет.
- Ты хочешь сказать, что это был просто перец и обычная краска?
- Безвредная, - подчеркнул Наваир, скользя узкими ладонями по страшному синюшному лицу пехотинца.
- Почему они не использовали гремучий порошок? – озадачился Игор.
- Думаю, он у них закончился…
- Как – закончился? А мне?
Наваир пожал плечами, никак не реагируя на реплику Повелителя. Лишь заметил бесстрастным тоном:
- Зато теперь можно выкладывать наш главный аргумент.
Медведь погрузился в размышления. Наваир ему не мешал. Колдуном он был воистину великим, это признавал даже его учитель в Раскине. Но как стратег был бы беспомощнее младенца. Он никогда и в тавлеи не выигрывал.
- Подождем, - решил Повелитель, - надавим на них еще пару раз, посерьезнее. Если гремучий порошок так и не появится… тогда подтягиваем главные силы и заканчиваем эту затянувшуюся игру. Сегодня. До заката. Ночевать я намерен в Арсе, и не один. С последним лучом солнца Шели должна стать моей женой, а ее хитроумный братец – открыть тайну гремучего порошка.
- Так и будет, повелитель, - кивнул Наваир.
- Что с гостем?
- Он все ближе…
 
- Смотри у меня. Если снова упустишь – дыба светлой мечтой покажется.
- Не упущу. Я его надежно зацепил.
- Да… У тебя свечи правды остались?
- Остались, Повелитель, - удивился Наваир, - но зачем? Я тебе и так не лгу.
- Камни у меня пропали, - или колдун сошел с ума, или Медведь впрямь был смущен.
- Те самые? С горы? Но кто мог быть таким… безрассудным? – пораженно спросил Наваир.
- Безрассудным? Алчным, ты хотел сказать?
- Ну да, и алчным тоже. Но все же больше безрассудным. Испокон веков известно, что слеза Горы способна подарить один подарок. Либо смерть, либо бессмертие. Уж какой из них – она решит сама, когда окажется в твоих руках.
Игор замер и уставился на руки колдуна. Задумался. Наваир осторожно шевельнул руками – взгляд герцога остался таким же пронзительным, но уперся в пустоту.
Наваир пожал плечами и, обойдя застывшего Медведя, занялся своими делами.
Наконец, спустя вечность, раздался потрясенный голос Повелителя.
- Так ты поэтому никогда не прикасался к камням?
- Конечно. Второй дар у меня уже есть, а первый ни к чему. Горе не чем искушать меня, Повелитель…
- Да на тебя я и не думал, - буркнул Игор, - ладно, после штурма все выясним. В сражении лишних мечей нет, а вот после победы – там, почитай, все – лишние.
И стремительно вышел.
За стеной послышался шум и громкие голоса: один встревоженный, другой давящий, неприятный. Пани Зося инстинктивно отступила под защиту огромной, похожей на катафалк кровати из темного дерева, а алым балдахином.
Дыхание человека, занимавшего огромное ложе, уже несколько часов было почти нормальным. А ведь Зося была почти уверена, что угробит здешнего правителя, а вместе с ним и себя.
Уровень здешней медицины… Да какой, к ляху, уровень! С плинтусом сравнить – польстить безбожно. Это же надо было додуматься – зарастить рану, в которую засунули грязный, антисанитарный наконечник копья. Сколько туда микробов попало – без калькулятора не сосчитаешь. Да и незачем. Урожденная полька, приехавшая в Калинов за русским мужем, да так и оставшаяся там, даже после вдовства – пани Зося была твердо убеждена, что врага нужно бить, а не считать.
Операцию она провела блестяще. Особенно, если учесть что это был первый бог знает за сколько времени, живой пациент, с серьезными осложнениями. А рядом не было ни реанимационной палаты, ни грамотных ассистентов, из медикаментов мед и самогонка, из анестезии – колдовской сон, который навеял на пациента здешний палач. Сон, кстати, оказался совсем не плох.
Пани Зося очистила рану, промыла, аккуратно зашила, все это – истово молясь всем богам, чтобы выдержало могучее, но потрепанное сердце мужика, чем-то… может быть кряжистой основательностью и выдвинутым вперед подбородком, напомнившем ей ее Андрея. К счастью, укол ампициллина оказался воистину волшебным. Организм человека, никогда не леченного в районной поликлинике, воспринял примитивное и довольно слабенькое средство как живую воду.
Все это время высокая сорокалетняя дама с властными манерами и усталыми глазами смотрела ей на пальцы. Но не настороженно, а, скорее, обнадежено. И - восхищенно. Даянире. Не жена, это Зося поняла сразу. Любовница. Но – не подстилка и не хищница. Самостоятельная и любящая женщина. Сейчас она дремала в углу, сидя. Но, услышав шум, мгновенно проснулась прихватила тяжелый подол и выступила вперед, заслоняя барона и Зосю.
…Пациент уверенно шел на поправку и уже два раза приходил в себя, правда, пока не говорил, но смотрел очень осмысленно. Сейчас он тоже был в сознании, глаза уставились сначала на женщин – вопросительно, потом, поняв, что те не в курсе, на дверь – выжидательно.
В спальню скользнула девушка, тоненькая и гибкая, в обычном придворном платье с длинными рукавами, но коротко стриженая. Не служанка. Телохранитель. А в рукавах – ножи, смазанные ядом (и как не боятся такую жуть рядом с телом таскать? Ведь порежешься случайно – и конец!)