Поглощенные обманом (ЛП)

Я смотрю на дверь, чтобы убедиться, что она открыта, и я не заперта здесь с ней. Может, она и в коме, но она меня пугает. Может быть, не так, как тогда, когда я думала, что она Лия, и я украла ее мужа, но зловещее чувство все еще присутствует.
Наверное, это моя глупая вина.
— Мне так жаль, Уинтер, — шепчу я. — Мне не следовало втягивать тебя в эту жизнь. Я не должна была отрезать твои свободные крылья и затаскивать тебя во все это. Мне так… так жаль.
Я хочу сказать больше, извиниться и загладить свою вину, но какой в этом смысл? Она неподвижна, пока я здорова.
Ну… почти здорова.
В конце концов, я заплатила за грех, который совершила, живя как она и потеряв свою семью, пусть даже ненадолго. Адриан также сказал, что мой шрам на животе остался от падения со скалы, а не от рождения, как я верила в своей другой личности. Я чувствовала потерю Уинтер так глубоко, потому что в глубине души я скучала по Джереми до безумия.
Я плюхаюсь на стул у ее кровати.
— Мне жаль, что я заставила тебя пройти через это, Уинтер.
— Она сама прошла через это.
Я поднимаю голову и вижу своего мужа, прислонившегося к дверному косяку, его руки сложены на развитой груди, а длинные ноги скрещены в лодыжках. На нем черные брюки, белая рубашка и распахнутое темно-коричневое кашемировое пальто до колен.
Он всегда одевался так просто и в то же время так элегантно.
Должно быть, он только что закончил работу, потому что дверь его кабинета была закрыта, когда я проходила мимо.
— Ты напугал меня, — бормочу я.
— Тогда тебе не следовало приходить сюда.
— Я не могу вечно избегать ее, пока мы живем под одной крышей.
— Вы не живете под одной крышей.
— Прекрасно. В одной собственности.
— Тогда я могу ее увезти.
— Далеко… куда? — Я говорю так же испуганно, как и чувствую себя, вероятно, потому что знаю, что значит жизнь в словаре Адриана — ничего.
— Куда-нибудь отсюда.
— Нет, она такая из-за нас. Мы должны взять на себя ответственность.
— Ответственность за что? За то, что ты заставила ее поменяться с тобой местами?
— Конечно, нет.
— Тогда я не несу ответственности за выбор, который она сделала сама.
— Удар по голове тоже случился из-за выбора, который она сделала?
— Да. Она попыталась убежать, споткнулась и ударилась головой.
— В самом деле? — Я хмурюсь. Я думала, что он каким-то образом заставил ее быть такой.
— Если бы я причинил ей боль, мне не было бы стыдно признаться в этом. Она заняла твое место, и только это, по-моему, карается смертью.
— Есть ли что-нибудь, что не карается смертью по-твоему?
— Не совсем.
— Смерть должна быть последним возможным средством, а не первым.
— Только не для меня. Я не верю во второй шанс, Леночка.
— Но ты… дал мне его. Верно?
— Ты — исключение.
Я понимаю, что он говорит, и ему не нужно произносить это вслух. Это единственный шанс, который он мне даст, так что мне лучше использовать его как следует.
Не то чтобы я уже не знала.
— Как ты узнал, что я здесь? — Я решаю сменить тему. — Дай угадаю, Борис или Коля.
— Коля.
Я усмехаюсь.
— Какая идеальная правая рука. Знаешь, ты проводишь с ним больше времени, чем с кем-либо другим. Если бы ты переметнулся на другую сторону, он был бы твоей образцовой женой.
— Ты завидуешь моему заместителю, Лия?
— Конечно же, нет!
— Если ты так говоришь.
— Прекрати, Адриан. — Легкая улыбка приподнимает мои губы, но он сохраняет свое фирменное пустое выражение.
— Что? Я с тобой согласен.
— Ты дразнишь меня.
— Так ли это?
— Так. Ты снова это делаешь.
— Неужели?
— Да!
Адриан оттолкнулся от двери и направился ко мне. Я делаю глубокий вдох, мое сердце стучит в ушах. Теперь, когда он приближается, я погружаюсь в тот транс, который присущ только ему. Тот, где он — единственное, чем я могу дышать или чувствовать.
Это нездорово, не так ли? Я не должна ловить каждый вздох из его греховно пропорционального рта. Я не должна сгорать изнутри из-за того простого факта, что он приближается ко мне.
Почему я должна была пойти и влюбиться в него? Было бы легче, если бы у меня не было к нему чувств.
 
Или, по крайней мере, все, что я чувствовала к нему, был бы страхом.
Когда он останавливается рядом со мной, мне просто хочется броситься в его объятия и уткнуться лицом ему в грудь.
Его большая ладонь обхватывает мое тонкое плечо, и я замираю на месте, мое сердце так сильно бьется в груди, что я удивляюсь, как оно не вырвалось из грудной клетки.
Его рука все еще на месте, он скользит пальцами по моей шее, неторопливо, намеренно, пока мое хриплое дыхание не становится громче, чем писк машины.
— Знаешь ли ты, что красный цвет ползет по твоему нежному горлу и ушам, когда ты волнуешься или лжешь? — Он наклоняется, его голос сочится соблазном. — Или, когда ты возбуждена.
— Адриан… — Я хочу отругать его, но его имя звучит как шепот.
— Вот. Это происходит снова. — Он проводит пальцем по пульсирующей точке на моей шее. — Полагаю, ты возбуждена, Леночка?
— Тебе нравится выводить меня из моей стихии?
— Да.
— Почему?
— Потому что я единственный, кто это делает.
— Ты такой самонадеянный.
— И ты так любишь ярлыки.
— Я же тебе говорила. Я просто называю вещи своими именами. — Я снова сосредотачиваюсь на Уинтер, потому что, если я позволю втянуть себя в орбиту Адриана, я вообще не смогу сбежать. Невозможно игнорировать его руку на моем плече или медленное движение его пальцев вверх и вниз. — Так что?
— Что?
— Что мы будем делать с Уинтер?
— Я могу продолжать поиски ее семьи. Хотя, судя по отчету Коли, у нее ее нет. Или, как я уже сказал, я могу перевезти ее.
— Не делай этого. Медсестра может продолжать ухаживать за ней здесь. Тебе не кажется, что мы ей многим обязаны?
— Нет. Как я уже упоминал, никто не заставлял ее приходить сюда.
— Иногда ты бываешь таким бессердечным.
— Ты имеешь в виду логичным.
— Бессердечным. — Я смотрю на Уинтер. — Она была так счастлива, когда думала, что сможет жить жизнью богатого человека.
Движение Адриана останавливается, и его рука остается неподвижной на моем плече.
— И ты была так готова отдать за нее свою жизнь.
В его спокойном тоне нет обвинения, но это не могло быть яснее, если бы он указал на меня пальцем.
Положив руки на колени, я смотрю на них.
— Я никогда не хотела расставаться со своей жизнью. Я была просто… в ловушке.
— В ловушке, — повторяет он в той раздражающей манере, которую использует, чтобы действовать мне на нервы.
— Да, Адриан. В ловушке. То есть, без выхода. Но ты не знаешь, что означает этот термин, не тогда, когда все, чего ты хочешь, волшебным образом сбывается.
— Поверь мне, здесь нет никакой магии. Я проложил себе путь, и, хотя мне было наплевать на то, кто был уничтожен в процессе, я не наступал на тебя. Я не наступил на тебя и не продолжил свой путь, как будто ты ничто.
Я смотрю на него, на угрожающе красивое лицо и безжалостные серые глаза.
— Ты действительно в это веришь? Ты действительно думаешь, что не наступил на меня?
— Да. Если бы я это сделал, ты бы сейчас не сидела передо мной.
— Тогда я должна быть благодарна, что не закончила, как Уинтер?
— Я этого не говорил.
— Ты имел это в виду.
— Именно это ты хочешь от меня услышать, Лия. Не проецируй на меня свои заблуждения.
Я делаю глубокий вдох в последней отчаянной попытке успокоить нервы. Словно почувствовав мое огорчение, Адриан гладит меня по плечу.
— Не сравнивай себя ни с кем другим, это понятно?
— Ты говоришь так, как будто Уинтер тебя не одурачила.
— Не одурачила. Один взгляд в ее глаза, и я понял, что она не ты.
— Так просто?
— Так просто.
Не знаю, почему это вызывает у меня легкий вздох. Тот факт, что он мог заменить меня ею, съел меня тогда заживо.