Отдел непримиримых врагов (СИ)

— Ну так-то да, — пробормотал Грос, ошеломлённый её железной логикой.
Марселю захотелось озвучить, что он с кем попало не синхронизируется — по пальцам одной руки можно пересчитать всех его партнёров. Потому как это взаимный процесс: как он сможет к ней заглядывать в голову, так и Вел при желании сумеет постучаться. Однако укрепление ментальных каналов связи требовало высокой концентрации, что никак не сочеталось с желанием поболтать.
Тончайшие нити, способные разрезать масло подобно толстой леске, вплетались в мозговые волны — полупрозрачную многослойную вуаль из невесомых лоскутов, что предварительно следовало педантично разделять. Но суть трудоёмкости процесса заключалась не в однообразности действия, а в том, что в метафорическом смысле: одно неловкое движение могло глубоко поранить нежные подушечки его пальцев — травмировать её полотно он попросту не мог себе позволить.
Марселю стоило мягко разорвать контакт, после того, как она почувствовала себя лучше. Ни к чему вносить дополнительные сложности в их и без того запутанные отношения. Они не были ни друзьями, ни родственниками. Кроме работы их ничего не объединяло, а это недостаточно веский повод, чтобы иметь дополнительный канал связи, позволяющий в любой момент переговорить между собой телепатически. Но по неизвестной для него самого причине, он как будто боялся потерять подвернувшийся шанс. Вероятно, его подсознание считало, что лучше построить мост и не ходить по нему, чем жалеть об упущенной возможности.
Нет. Это всё самообман. На самом деле Марсель страшился заглянуть в свои мысли и увидеть истинные причины его безумства — по-другому не назвать то, что он сейчас проворачивал. Сестра сильно заблуждалась, когда называла его глупым. Он банально псих. Абсолютно невменяемый идиот, который сознательно пошёл на самую большую ошибку в своей жизни.
— Странные ощущение, — рассеянно прокомментировала Вел и потянулась к затылку, но коснувшись его пальцев, продолжающих удерживать её голову на необходимом для синхронизации расстоянии, смутилась и опустила руку обратно на колени. — Мне почему-то целоваться хочется!..
Сзади послышался хлюпающий звук, секундная задержка и истерический кашель. Часть брызг долетала до волос и шеи Марселя, чудом не выдернув из сердцевины процесса. И это после таких сногсшибательных откровений, проигнорировать которые оказалось не менее сложно. Должно быть, порция его извращённых желаний всё же просочилась в её сознание. И она со свойственной прямолинейностью их озвучила.
— Прекрасно, этот гадёныш ещё и свои грязные хотелки ей подкидывает, — озвучил его мысли Грос, после чего вдруг спохватился и дёрнул Марселя за плечо: — Эй, у тебя слишком затянулся процесс для частичной синхронизации. Ты же не?.. Вот же чёрт, ещё один прецедент на мою голову… полный, мать его, синхрон.
Наступило затишье. Все ждали, когда он закончит. Поэтому стоило ему прикрыть глаза и устало откинуться на спинку кресла, как с двух сторон посыпались вопросы. И если Вел расспрашивала его о забавных вещах, то Грос грузил на тему: «о чём ты думал». Справедливо, в общем-то, потому как «думал» Марсель явно не тем местом, которым положено в момент принятия решения пойти на полную синхронизацию с оборотнем.
То, что его как мальчишку отчитывал человек, проживший на несколько лет меньше, безусловно, раздражало. Сдерживало лишь понимание, что качество прожитых лет у них кардинально отличалось.
Первые пятьдесят лет жизни вампир практически не выходит из частного поместья или специального пансионата для новорожденных, поскольку недостаточно контролирует жажду, чтобы не причинить вред смертным. А магически одарённые уже в тридцать приобретают статус совершеннолетних — всего на десяток лет позже, чем обычные люди. Следовательно, они раньше становятся зрелыми личностями, что в состоянии управлять как своей жизнью, так и чужой. В то время как вампирская среда генерирует инфантильных особ, остающихся на долгие века зависимыми от воли старших.
Ему ещё повезло переродиться всего на двадцать шесть лет позже Донны — между остальными братьями и сестрами шаг от пятидесяти до двухсот лет. Они вместе учились контролировать жажду, будучи запертыми в поместье, и скрашивали досуг друг друга. А ещё она неприлично, с точки зрения вампирской среды, интересовалась делами Марселя, часто и незаметно для остальных помогала, и в целом являлась единственной, кто проявлял по отношению к нему какие-то положительные эмоции.
 
— Утомили вы меня, ребятки, — выдохнул Грос и натянул на глаза маску для сна. — Прокляну неконтролируемым мочеиспусканием, если разбудите в ближайшие три часа. Всё равно ничего круче полного синхрона вы уже придумать не сумеете.
— Сладких ночи! — выкрикнула с другой стороны Вел, увлечённая встроенным в спинку кресла компьютером. От дрожащей крохи с полными глазами невыплаканных слёз не осталось и следа.
— Не поправлять, — пробурчал сам себе под нос Марсель и надел наушники.
На несколько часов они забыли о существовании друг друга. Да и свет в салоне приглушили, давая возможность желающим прикорнуть. Хотя у него в голове не укладывалось, как можно уснуть в настолько неудобных креслах: жёстких, узких, с упирающимися коленями во впереди стоящую спинку. Сейчас он заплатил бы любые деньги за два билета в бизнес-класс. Но, увы, все давно раскупили. Им ещё легко удалось поменяться местами, а то сидели бы вчетвером в разных уголках самолёта.
В проходах включился свет и стюардессы забегали между пассажирами, уточняя особое меню у тех, кто оплачивал кулинарные изыски поверх стандартной стоимости.
Марсель непроизвольно прислушался к эмоциям Вел — от неё исходил робкий интерес с отчётливым шлейфом сексуального возбуждения — и тут же открыл глаза. Вполне предсказуемо смотрела она не на него, поэтому он проследил за взглядом голубых омутов и наткнулся на развернувшегося вполоборота парня, сидящего в четырёх креслах от них: широкоплечего здоровяка с густой копной коротко стриженных каштановых волос. Тот тоже не спускал с Вел взгляда. И хоть на лбу у него никто не написал: «оборотень», — но сомнений в этом не возникало. Так пожирать друг друга глазами могли лишь бесцеремонные шавки.
— Вот и встретилось два животных в период полового гона, — едко прокомментировал Марсель, испытывая острейшее разочарование. Мозгом понимал, что не прав, но ослепляющему чувству, будто она его предала, не мог не поддаться. — Ну что, пойдете уединяться в туалет. Удовлетворять, так сказать, древнейший из инстинктов?
— Что за кошка тебя за жопу укусил?! — возмутилась фенек, обжигая его изнутри злостью, тесно граничащей со стыдом и обидой. — У него на шеи брачная метка!
— Мою — никто не кусал. А вот ты явно не прочь, чтобы на твою обратили внимание.
В ответ Вел разразилась тирадой на ирашском языке. Эмоции у неё менялись с головокружительной скоростью. Про себя она думала, разумеется, тоже на родном языке. Поэтому он ничего не мог понять из-за ненавистного языкового барьера.
Самое раздражающее заключалось в том, что даже на подполье не так уж и легко оказалось купить свежую кровь оборотня. Местной полукровки — легко. Но не факт, что она будет уметь хотя бы здороваться на ирашком языке. А ту, что ему предлагали за бешеные деньги, в основном жертвовали оборотни из Мумбреша и Шемуана. Один пронырливый делец намекнул, что вполне реально достать кровь выходца из любого королевства Ираша, но не совсем добровольно. Ценник называть не спешил. Да и в целом откровенностью не отличался. Разумнее было с ним не связываться.
— Я тоже могу говорить на непонятном для тебя языке: долго и упоительно. Тебе нравится не понимать ни слова из того, что я сейчас говорю? Думаю, вряд ли. Так какого тёмного ты мне нервы мотаешь? — разъяренно прошипел на флемоанском Марсель.
Чудесным образом его речь возымела над ней эффект. Фенек резко замолчала, сжав и оскалив зубы. От эмоций он отгородился, не желая быть прокрученным в мясорубке, что она сердечно для него подготовила. Не нужно было заглядывать ей в голову, чтобы знать какой раздрай там сейчас происходил: выражение лица и взгляд а-ля «завтра я иду убивать», не оставляли простора для интерпретации.