Вдохни океан (СИ)
Нас пускают к нему в палату, наказав сильно не тревожить. Выглядит Кир не очень, честно говоря. О чем он беседует с родными, я не понимаю и скромно стою в сторонке. В итоге переговоров родители покидают палату, попрощавшись со мной и поблагодарив за своевременно вызванную помощь.
— Здесь не за что благодарить, — говорю уверенно.
Джавад предлагает отвезти меня домой, отдохнуть и пообедать. Но тут вмешивается сам виновник торжества:
— Останься, — просит Кир точно так же, как сделал вчера. И я думаю, что всё могло быть гораздо лучше, если бы я действительно осталась накануне. Быстрее сообразила бы, что нужно в больницу. Тряхнув головой, отгоняю эту мысль. Не я заставляла его заниматься этим опасным видом спорта, и мы не в тех отношениях, чтобы я оставалась на ночь. Моей вины в произошедшем точно нет.
Тем не менее, я сажусь рядом с его кроватью, беру за руку и никуда не ухожу. Джавад, задумчиво кивнув каким-то своим мыслям, оставляет нас одних. Только обещает на прощание, что пригонит мою машину ближе к вечеру.
Видно, что мальчишке очень плохо, язык еще заплетается после наркоза, но он остаётся верен себе:
— Я тебя поймал, теперь никуда не уйдёшь.
— Не уйду, — обещаю. — Поспи, во сне быстрее выздоравливаешь.
День тянется бесконечно. Кир то спит, то бодрствует, но мы особо не общаемся в эти периоды, он слишком слаб. Заботливый персонал приносит мне нормальный обед, в то время как Кираму достается жидкий бульон. Мальчишка недовольно фыркает, пытается выпросить у меня мясо, а, не добившись успеха, обзывает жадиной. Ближе к вечеру Джавад приносит ключи от машины, и я отправляюсь домой, пообещав прийти завтра утром. Так тоскливо, по-больничному проходит неделя. К концу заключения в палате Кир, которому всё ещё не разрешают вставать, изводит меня по-полной. Он капризничает как маленький ребёнок, требует внимания и развлечений. На мои закономерные слова, что он ведёт себя как младенец, мальчишка лишь надувает губу и требует наклониться поближе. Чтобы немедленно доказать, что он никакой не малыш. Не получив требуемое, ругается и грозит страшными карами как только он сможет ходить.
В конце концов, его выписывают домой, со строгим наказом не заниматься единоборствами ближайшие два месяца. Еще неделю он спокойно сидит дома, следуя наставлениям врача, но уже в середине мая не выдерживает и выходит на работу. Правда, от тренировок всё же пока воздерживается.
После больницы Кирам гораздо более задумчив, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда уж больше. На какое-то время он перестаёт донимать меня со своей неудавшейся половой жизнью и я выдыхаю. Только, боюсь, надолго его не хватит.
КИРАМ
Я не помню, как оказался в больнице. По словам Джавада, Мари позвонила ему, обнаружив меня без сознания и с высокой температурой. Всё-таки беспокоилась, и это греет душу. Ребра адски болят, лежать надоело до одури, а не встанешь. Может, я и капризничаю, но совсем немного. И потом, имею право. Мари приходит каждый день рано утром и остаётся со мной до вечера. Её тихое присутствие скрашивает черный кошмар нахождения в клинике.
Долгое время, пока я нахожусь на больничном, не знаю, куда себя деть. Без тренировок тоскливо. Да и в целом как-то невесело. Однажды ночью, когда трещина ноет особенно сильно, меня посещает мысль, что Мари могла и не успеть. И не было бы больше на свете Кирама. Дыхание прошедшей так близко, уже в который раз, смерти, замораживает что-то внутри и я много рефлексирую о бренности бытия. Даже оформляю завещание. В котором отписываю все моё состояние, немаленькое теперь за счет победы в чемпионате, моей девочке. Так же наказываю Джафаду позаботится о ней и вывезти в Арану или любую другую свободную страну, если со мной что-то случится. На что брат обзывает меня идиотом, велит выбросить из головы дурные мысли и взяться за ум.
Постепенно раны заживают, и чем дальше, тем больше я возвращаюсь в норму. Не бывает худа без добра: с изумлением понимаю, что мы смогли найти общий язык с Мари. Мы почти не язвим друг другу и, кажется, вышли на какой-то новый уровень отношений. Когда говорю ей об этом, он смеётся и заявляет:
— Ага, мы теперь как престарелые супруги, которым скучно вместе, потому что один знает наперёд, что скажет другой. А вообще, — добавляет после небольшой паузы. — Давно надо было тебя стукнуть как следует. — Я слышу улыбку в её голосе и не обижаюсь. Всё-таки она у меня редкая ехидна
18
МАРИ
Май проходит в пустых делах, и наступает день, который я раньше так сильно любила. Первый день лета. Мой день рождения. Проводив Кира на работу, предаюсь воспоминаниям, от которых подозрительно щиплет глаза, но я уже не могу остановиться. С самого раннего детства мы с родителями неизменно отмечали мой день рождения на пляже. Где бы ни были мы до этого, но первого июня все встречались в родном городе и днем ехали на Небесный пляж в пригороде Кио. Когда подросла и стала отмечать этот праздник с друзьями, то под встречу с ними обязательно отводила вечер. Традиция «деньрожденного» пикника была нерушима все двадцать пять, теперь уже двадцать шесть, лет моей жизни. Представив в красках, как сейчас чувствуют себя родители, я не смогла сдержать слез.
Кир как раз доехал до офиса и вышел на связь. Услышав всхлипывания, которые никак не удавалось остановить, стал допытываться, что произошло. К счастью, его довольно быстро отвлекли. Я же тем временем умылась и смогла взять себя в руки. День тянулся как обычно, но на душе было муторно. А ведь он всегда приносил мне только положительные эмоции, день моего рождения. В обед, когда Кирам отключился, зная, что у меня есть минимум час свободного времени, я схватила ключи от машины и поехала прочь из дома. Оставаться там сегодня было невыносимо. Я ехала практически на автопилоте, хорошо, что этот городок такой крошечный и сонный, машин на дороге почти не было. Стоило мне уехать с привычного маршрута, тут же раздался звонок. Разговаривать с ним не хотелось до одури, но, исходя из предыдущего опыта самостоятельной прогулки, я решила, что гораздо выгоднее взять трубку.
— Да, Кир. — Ответила не глядя. Совершенно не сомневаясь, кто звонит.
— Куда ты? — коротко спросил он.
— На пляж дивов, — честность, как известно, лучшая политика.
— Что случилось?
— Ничего, просто захотелось. — Услышав скрип зубов, решила сильно не нарываться. — Всё будет в порядке, если там кто-то есть, я тут же уеду.
— Мари, естественно там никого не будет. На улице плюс сорок два, никто в здравом рассудке летом не выходит из-под кондиционеров до вечера. Это опасно, ты можешь получить тепловой удар.
— Мне приятно, что ты за меня волнуешься, правда, Кир. Но мне надо на пляж именно сегодня, сейчас. Я ненадолго. Ты же сможешь пережить остаток дня без меня?
В ответ раздается какое-то рычание вместо слов и он сбрасывает звонок. На самом деле он уже вполне обходится без моей помощи в офисе, привыкнув к пространству и окружению. Коллеги же, зная о его особенности, сами убираются с его пути. Нет, за мальчишку я не переживаю.
Вот и пляж. Солнце печет нещадно, но я с упёртостью мазохиста преодолеваю крутые ступени. Шёлк платья хоть немного холодит, и по здравом размышлении, я решаю не снимать его и никаб — обгореть не лучшая идея. Я приехала к морю, но это не то море. Не тот пляж. Всё не то. И облегчения, на которое надеялась, я не испытываю. Только удушающую жару. Всё же климат Кио хоть и жаркий, но гораздо более благоприятный, там никогда не бывает такого зноя. Вечные комфортные двадцать восемь градусов. Подойдя к самой кромке воды, шепчу волнам отнести мой привет близким, передать, что я люблю и скучаю. Но это всё, конечно, сентиментальные глупости. Не пробыв на пляже и пятнадцати минут, я возвращаюсь в машину.
Решив хоть чем-то побаловать себя сегодня, заезжаю в магазин и набираю разных сладостей. И тут меня осеняет. Бутылка в руках Рашида. Он ведь поставил её за диван. И я более, чем уверена, что она всё ещё на месте. Если этот день уже ничем не исправить, тогда хотя бы расслаблюсь, решаю я. И, выложив из тележки уже непривлекательные для меня сладости, отправляюсь добывать закуски и колу.