Иду на свет (СИ)

— У неё спроси, если не боишься…
Например, пожать плечами, а потом последовать примеру самой Примеровой.
Прикусив язык, потому что у Санты спрашивать чревато, и Аля прекрасно это знает, она потянулась за бокалом. Данила взял себе.
Сегодня он не за рулем, да и вообще вечер предполагает возможность расслабиться, поэтому пузырьки шампанского почти сразу щекочут язык.
— Данила Андреевич…
Его окликают проходящие мимо, кто-то протягивает для пожатия руку.
Але достаются улыбки, кивки, иногда сжатие пальчиков. Она же всех награждает одинаково кислой улыбкой…
Злющая просто потому, что злющая, что ты с ней ни делай…
— Вот же жополизы…
Комментирует тихо, повернув голову к Даниле и будто сбивая с его плеча пылинку. Когда он снова уклоняется и снова же предупреждает взглядом, Аля фыркает…
— Ну а что… Разве я вру, ваша честь? — из её уст обращение звучит откровенно язвительно. Но это Данилу внезапно веселит. Он улыбается, пожимает плечами. Снова несет бокал к губам, делает ещё пару глотков, скользя глазами по залу.
Он уже пять лет сидит в касационном хозяйственном суде Вышки, а Аля всё никак не успокоится. Но это — мелочи. Потому что сам Данила своей жизнью-то доволен.
Если бывает абсолютное счастье — такое настигло его.
— Ты всегда правду говоришь, моя хрустальная нежность…
Данила отвечает Альбине, а сам продолжает бродить по залу.
Бродит-бродит. Ищет-ищет. Пока не находит…
Свет.
Санта сегодня в красном. Она очень красивая. Настолько, что от вида прямой полуголой спины, обтянутых тканью талии и попы собственной жены у Данилы привычно рвет местами действительно поседевшую крышу. Но Санте его седина нравится. Она наедине признавалась.
Вспоминается, какой она была в двадцать… Сердце замирает. Но сожаления о пройденых годах — никакого. Потому что рука об руку. Да и в почти тридцать пять она ещё прекрасней.
Та же, но совсем другая.
Любимая девочка-умница.
Мудрейшая из жен.
Лучший партнер.
Идеальная мать.
Дорогущий адвокат.
Бесконечно чуткий человек с невероятным компасом. Лучше его Санты никто не определяет, в чём же справедливость…
И он ни одно решение не принимает, не выслушав, что думает она…
Это их маленький секрет. Один из миллиона.
А ещё Санта всегда чувствует его взгляд лопатками. Оглядывается, улыбается…
Между ними метров десять. Она говорит со своими о своем. Он давно не боится её оставить. Только любопытно немного, о чем она там щебечет. Чем смешит, кого подкалывает… В ком вызывает восторг…
Возможно, даже равный тому, в котором каждое утро просыпается он.
Санта спокойно могла бы отвернуться и продолжить беседу, но видя, что он всё так же смотрит, делает иначе. Протягивает руку, кивает головой. Мол, иди сюда…
И он идет.
— Каблук судейский…
Игнорирует колкость Али.
Его губы улыбаются. Губы Санты тоже. Её глаза — как тринадцать лет назад. Блестят и осторожно манят.
Их пальцы сплетаются, Санта сама забрасывает их к себе на талию. Прижимается к боку…
И в этом кругу начинается то же самое…
— Данила Андреевич… — уважительное, местами с предыханием.
Для всех они — красивая пара, состоящая из двух именитых профессионалов своего дела, и только Данила ощущает, что Санта чуть дрожит. Сильно-сильно прижимается к нему.
Подустала, девочка…
И очень благодарна, что он берет часть внимания на себя, пока она отдыхает под его крылом…
— Рора давно не писала…
Санта отвлекает Данилу неожиданно. И то вряд ли специально. Говорит как бы себе, а потом поднимает взгляд и улыбается…
В глазах — тревога и извинение…
«Давно» — это для Санты минут пятнадцать…
Хотя глумиться над этим явно не Даниле. Он сам — та ещё квочка. Пусть даже сейчас их дети в самых надеждых на белом свете руках Елены Щетинской.
— Напиши Роме. Он точно с телефоном…
Облаченное в совет одобрение её очевидно паникерских действий — именно то, что нужно Санте. Она даже поблагодарить Данилу взглядом забывает. Кивнув, тут же достает из клатча телефон, печатает…
Санта — действительно идеальная мама. Всё, чего сама боялась, абсолютно зря.
 
Их старшей дочке — Авроре, скоро двенадцать. Она вместе с мамой закончила магистратуру, поступила на аспиранутуру, присутствовала на защите. Наверное, уже тогда гордилась. И определенно захлебывалась от счастья вместе с Сантой. Ей достались мамины глаза и мамин упрямый характер.
В самое сложное — первое — время с Ророй Санте сильно помогала Лена. Позже, когда Санта осознала, что готова подпустить к маленькой постороннего человека, они нашли шикарную няню, ставшую почти членом семьи. Она помогала сначала с Авророй, потом — с Ромой.
Ему, ещё совсем маленькому, шесть. На второго ребенка Санту уговаривать Даниле пришлось довольно долго. Но он не из тех, кто сдается. В его планах даже третий.
Но пока Рома — их самый маленький человек, разрывающий родительские сердца на кусочки. Как не один раз говорила Санта, с ним ощущения другие. Другое восприятие… Куда более осознанная, а не такая интуитивная и неконтролируемая, как было с Рориком в двадцать, любовь.
Но в том, что любит она обоих одинаково сильно, Данила не сомневался. Сам любил своим разных-разных детей. Аврору, которая уже по-серьезному собирается стать юристом, только ещё не решила, как мама или как папа. И Романа, который пока мечтает о собственном тракторе.
Параллельно с учебой на аспирантуре Санта вернулась в Веритас на полставки. А после защиты кандидатской получила адвокатское. Росла в должности. В амбициях тоже росла.
Когда Данила спросил, как она относится к его желанию попробовать себя в суддействе, поддержала всеми руками.
Даже не так — вся загорелась.
Ведь кому ещё вершить правосудие, если не человеку, которым она продолжает восхищаться? Это та цель, которую не успел реализовать её отец… И которую он обязательно одобрил бы для Данилы.
Это была их общая новая вершила. Они вдвоем её покоряли.
Свою практику, скрепя сердцем, но веря в лучшее, уходя из Веритаса Данила оставил Альбине. Разговоры с Сантой тоже велись, но она не захотела. Всё же остался в его девочке дух революционности. У неё свой путь. Она счастлива его идти.
Смотрит на экран телефона так, будто у детей есть малейший шанс не ответить. Не замечает, что Данины губы дрожат…
Сильнее — когда она прикладывает динамик к уху и слушает аудио (Рома уже читает, но печатать ему часто лень), выдыхает облегченно, строчит что-то с улыбкой. Потом прячет телефон…
— Мультики смотрят…
Произносит, запрокинув голову. Вжимается на мгновение лбом в мужское плечо, потом снова вырастает и распрямляется. Она отдохнула. Она успокоилась. Она снова сияет.
Слепит. Его одного или всех — неясно. Но очень…
Вникает в разговор, смеется, слушает…
А значит Данила может снова бродить взглядом по толпе…
Кого он точно тут не увидит — знает.
Пусть Санта давно не Щетинская, но из Щетинских тут она одна.
Когда-то, без сомнений, в таком же зале побывает и тоже не Щетинский Даниил. Он поступил на их общий юрфак в этом году. И их Чернова Рора, если не передумает, конечно. А может даже Рома-тракторист.
Но тут точно не будет духу Игната, Макара, Максима…
Их больше нет там, где обитают чистоплотные люди.
Лекса продолжает существовать, но давно отторгла братьев, предпочтя товариществу самосохранение. Былого величия ей уже не достичь. Но ни Санте, ни Даниле это больно не делает.
«Официальные Щетинские», как сами себя называли, не смогли предложить рынку хоть что-то достойное внимания. Данила постарался, чтобы слухи о них ходили только самые ужасные. Не профессионалы — неудачники. А ещё взяточники и «налоговые оптимизаторы». Только эти скиллы имеют смысл, когда тебя не палят… А их спалили. Пришлось отдать много денег, чтобы хотя бы не сесть. Знание, что они где-то ходят по земле, сидело в сознании Данилы занозой. Мучило иногда. Раздражало. Но он успокаивал себя тем, что зло невозможно истребить на корню. Оно должно существовать для баланса и демонстрации. Просто так существовать, как заслужило. Жалко. Никчемно. Ничтожно. Вымирать потихоньку. Отчаиваться…