Боюсь тебя любить (СИ)

– У меня другие планы.
– Что? Твоя звонилка тебя отморозила окончательно?
– Рот прикрой. Как говорит капитан Рязанцев, откроешь, когда я скажу.
– Пах, вот скажи, что все эти отношения ему не к лицу. Злой он какой-то стал.
– Евгений, а не зависть ли в вас говорит? – Паша ржет, и мы втроем спускаемся в метро.
Башечкин тем временем что-то бурчит себе под нос.
По пути к Татке забегаю в цветочный ларек и покупаю букет тюльпанов.
Вообще, ее появление в академии ошарашило по полной. Не думал, что она решится на подобное. Снова ошибся, не угадал. Татка та еще загадка, и, что происходит в ее голове, понять достаточно сложно.
Правда, несмотря на всю свою злость, желание дать ей прочувствовать все то, что испытывал я сам в течение этих двух недель, пропало сразу, как только ее увидел.
Меня больше заботило то, что она здесь. Рядом. Стоит, хлопает глазами. Еще немного – и разревется.
Женские слезы – это отдельная тема для написания диссертации. Женские слезы и то, как на них реагируют мужчины. Я, к счастью, на это не раздражаюсь. Порыдала и порыдала. Добрее будет.
После этой пятнадцатиминутной встречи все словно закрутилось сначала. Каждодневные звонки по вечерам, разговоры до поздней ночи. Из-за одного из таких мне влепили наряд, когда застукали бодрствующим после отбоя.
Да и в увале я первым делом сорвался не домой, а к ней. Потому что соскучился. Потому что все эти многодневные разговоры без тактильного контакта совсем не то.
Мне хочется ее чувствовать. Трогать.
Набираю номер квартиры на домофоне и уже через три минуты захожу в приоткрытую дверь на лестничной клетке.
В нос ударяет легкий запах гари. Ждала, готовилась.
Губы сами расплываются в улыбке, хотя стоило бы сосредоточиться, чтобы не расстраивать юного кулинара. Разуваюсь.
Татка выглядывает в прихожую, после чего появляется из дверного проема уже полностью.
На ней короткая клетчатая красная юбка и белая футболка. На ногах причудливые тапки с заячьими ушами. Волосы немного взъерошены, но, честно, ей так даже лучше. И глаза… она не надела линзы.
Не знаю, что это за пунктик. Но меня бесит, когда она их вставляет. Раздражает просто.
– Это мне? – подкрадывается, спрятав руки за спиной.
– Здесь есть кто-то еще?
Отдаю букет, притягивая ее маленькую фигурку ближе. Ладонь скользит по спине чуть ниже, к пояснице.
Азарина клюет носом в цветочки, стряхивая свободной рукой снежинки с моих погон.
– Ты мокрый, – морщит нос.
Отстраняюсь, чтобы расстегнуть шинель и повесить в шкаф.
– Ванечка, ты такой красивый, – шепчет, привставая на носочки, снова оказываясь рядом. – Тебе очень идет форма.
– Есть такое поверье, что всем идет.
– Тебе лучше всех, – сгибает ножку в колене, отводя немного назад.
Татка отвечает на поцелуй. Улыбается, когда мы его разрываем. У нее глаза светятся, и это такой кайф. Не понимаю, почему я раньше никогда не чувствовал подобного. Видимо, для этого нужен особенный человек. Такой, как Азарина. Моя неземная девочка.
– Что ты тут кашеваришь?
Приподнимаю ее над полом и иду в кухню. Татка выкручивается из объятий и нервно теребит край футболки на животе.
– Я тут пирог с рыбой замутила, но что-то пошло не так, – брезгливо приподымает краешек пирога с противня.
То, что весь низ подгорел, понятно было еще в прихожей, по запаху.
– Но у меня есть торт. Правда, покупной. И ленивые голубцы. Не бойся, они нормальные.
Пока Тата возится с цветами и ищет вазочку, мельком осматриваю кухню. Большое просторное помещение. Сажусь на стул, и Татка быстренько ставит передо мной кружку с чаем.
Сама же забирается на стол и облизывает пальцы, которыми успела поддеть сливки с верхушки торта. Более провоцирующего жеста с ее стороны я еще не видел.
– Да к черту этот кофе, – тяну ее на себя, прекрасно понимая, что мы успеваем уронить на пол все, что только возможно.
Усаживаю на свои колени, разглядывая залитое румянцем лицо. Пухлые, чуть приоткрытые губы завораживают. Она вся завораживает. Сладкая конфета, которую так хочется развернуть.
 
– Моя сладкая девочка, – шепотом, – расслабься.
Нестерпимое желание дотронуться до нее – настоящая болезнь.
Эта потребность граничит с болью. Каждый поцелуй как последний. Тесные объятия и переплетения рук. Ее сладкий запах. Будоражащий сознание аромат, хочется задержать этот миг как можно дольше. Наслаждаться ею.
Послушная, такая податливая девочка. Моя.
Остаться без одежды, даже этого не замечая, оказывается, проще простого. Интерьеры кухни сменяются спальней.
Нам обоим непросто в рамках складывающихся отношений. Слишком много вспыльчивости и обид. Бороться с этим сложно, но каждый такой опрометчивый шаг теряется перед лавиной несущихся впереди нас эмоций.
Эта волна накрывает с головой.
Мы цепляемся друг за друга в водовороте движений. Искренне. Горячо. Обоюдно.
До хрипоты в голосе и взмокших тел.
Она раскрывается, поддается. Позволяет нам обоим поймать это удовольствие.
...Переношу вес на один бок и ложусь рядом с Таткой. Комната успела погрузиться в сумрак. За окном изрядно потемнело.
Обнимаю. Нет, стискиваю ее как можно крепче. Таткины ноготки царапают тыльную сторону моей ладони в своеобразных поглаживаниях.
– Можно включить киношку, – шепчет, медленно переворачиваясь на спину. Подтягивает одеяло к груди.
– Давай, – сгибаю руку в локте, упираясь ладонью в висок.
– Что посмотрим? – Татка отползает на край кровати, открывая крышку ноутбука.
– Без разницы. Иди уже сюда, – обхватываю ее лодыжку и тяну назад.
– Подожди, – сквозь смех, – дай нажать на «play».
Татка успевает щелкнуть на запуск, и комнату заполняют звуки начинающегося «Гарри Поттера».
Фильм, конечно же, только для фона.
– Я так тебя и не покормила, – вздыхает, заворачиваясь в одеяло.
– Еще как покормила, – скольжу пальцами по ее животу.
– Ой, я совсем забыла тебе рассказать, завтра вечером еду на один лейбл. Я отправляла свои записи, и, кажется, им понравилось. Представляешь?
– Это хорошо.
Я слушаю, что она говорит, но при этом просто не в состоянии оторвать взгляд от ее шевелящихся губ.
– Ваня, – хохочет, щелкая меня по носу, – разговаривай со мной!
– Разговариваю.
Хотя на самом деле меня медленно вырубает. Эта неделя выдалась не самой легкой. Я бы сказал, наоборот. Мне нужен был увал, поэтому приходилось стараться больше, чем обычно.
– Спишь, да?
Чувствую ее прикосновение уже сквозь дрему.
– Нет.
– Спишь, спишь.
Таткин голос затихает, и наступает темнота. Мне кажется, проходит совсем немного времени, прежде чем стены и мое сознание содрогаются от громкого крика:
– Ваня, мы проспали. Ты опоздаешь в академию.
Открываю глаза, автоматически глядя на часы. До конца увала полчаса. Вернуться вовремя я уже не успею.
– Прости, прости. Я тоже уснула. Нужно было поставить будильник.
Татка носится по квартире в задранной по одному краю юбке и неаккуратно заправленной в нее футболке.
– Давай я поеду с тобой. Скажу, что ты меня от хулиганов спас… не знаю… – расстроенная, садится на край кровати.
– Не сходи с ума. Думаешь, я первый раз опаздываю?
– Интересно, где ты шлялся в прошлые разы? – хмурится.
– Так, – отмахиваюсь, застегивая пуговицы на рубашке.
– Тебя теперь накажут, да?
– Розгами точно бить не будут. А вот про увал придется забыть на время.
– Черт!
– Не расстраивайся, – целую ее в нос. И поправляю галстук. – Я побежал.
Тата идет за мной следом, замирает у самой двери, наблюдая за тем, как я одеваюсь.
– Позвонишь? – прижимается ближе, сминая воротник шинели в кулаки.
– Да. Не переживай, ладно?
– Ладно.
Снова целую ее и выхожу за дверь.
  
34
 
Тата