Кровь и туман (СИ)

Я забираюсь на диван с ногами, поочерёдно стаскивая сапоги. Валентин присаживается напротив меня, выбирая не другой диван, а край журнального столика. Для этого ему приходится согнуть спину и устроиться явно неудобно, но, по крайней мере, мы сидим друг напротив друга.
— Итак, ты хотела поговорить… — начинает Валентин.
Он смотрит на меня выжидающе, пропуская взгляд карих глаз не через стёкла очков, а поверх них.
— Да, — признаю я.
Это труднее, чем я думала. Слова застревают в горле кусками наждачной бумаги.
— Я слушаю.
Валентин складывает руки на коленях. Для этого ему приходится сгорбиться. Теперь он смотрит на меня из-под опущенных ресниц.
«Мне кажется…»
— Я схожу с ума.
Первую часть предложения я оставляю для себя, вторую произношу вслух. Шоковая терапия. Хватит ходить вокруг да около, пытаясь игнорировать огромного слона в посудной лавке.
Брови Валентина ползут вверх, но удивления в этом действии совсем нет. Это пугает.
— И с чего ты так решила? — спрашивает Валентин.
— Я плохо сплю, — начинаю я издалека. Перечислять все симптомы или только самые страшные? — Много ем, иногда не понимаю, реально ли то, что я вижу, слышу чужие голоса в голове и вижу то, чего нет на самом деле.
Замолкаю, поджимая губы. Валентин слушает внимательно, но совсем не меняется в лице. Поверил ли он мне? И если да, почему сказанное мной его не шокирует?
— Как считаешь, в чём причина твоей бессонницы? — спрашивает Валентин чуть погодя. — Не можешь уснуть или просыпаешься от кошмаров?
— И то, и другое, — отвечаю я, пожевав губами. — Но больше первое.
Валентин кивает. Мне кажется, таким способом он запоминает то, что я говорю, как если бы у него в руках был блокнот, где он бы поставил галочку напротив одного из видов бессонницы.
— Что насчёт еды? Увеличился аппетит или таким образом пытаешься подавить стресс?
— Определённо второе.
— Расскажи о голосах и видениях.
— Я вижу и слышу одного человека, который давно мёртв.
— Он был твоим другом?
Валентин знает о Кирилле. Ещё бы ему не знать. И он думает, что дело именно в нём, ведь приближается та самая дата, говорить о которой при мне не принято.
Если бы всё было так просто…
— Не знаю, — я качаю головой. — Он … он был…
Рис появляется за спиной Валентина неожиданно, я даже вздрагиваю. Он просто выходит из-за него с кособокой улыбкой на губах и кудряшкой, спадающей на лоб, и мне хочется кричать.
— Я знаю, что он не существует, потому что он умер на моих глазах, но из-за этого видение не становится слабее. — Я не свожу взгляд с Риса, и Валентин это замечает. Он оборачивается через плечо, но, разумеется, никого за собой не находит. — Он говорит со мной, он высказывает своё мнение. Оно моё, я знаю, но когда эти мысли приходят мне в голову отдельно, я не воспринимаю их, а когда их озвучивает он, я не просто слушаю, я… верю.
Валентин прикладывает ладонь ко рту и проводит по губам, словно стирает что-то. Затем чешет указательным пальцем заросшую каштановой щетиной щёку. При этом он смотрит куда-то мимо меня, а значит едва ли ждёт продолжения моих слов. Размышляет. И, похоже, это даётся ему с трудом.
В наш первый короткий разговор я старательно избегала одной только мысли о том, что это похоже на разговор с психотерапевтом, но теперь это — то, чего я жажду.
Я снова открываю рот. Если делиться откровениями, то до конца. Кто знает, когда я ещё буду настолько отчаявшаяся, что захочу поделиться своими проблемами с кем-то, с кем в адекватном состоянии я бы делиться никогда не стала.
— Дядь Валь, я…
Предупреждающий сигнал раздаётся по штабу коротким обрывком и тут же замолкает. Это повторяется несколько раз, пока не повисает окончательная звенящая тишина. Так не должно быть. Валентин вскакивает. Двери гостиной распахиваются, и её наполняют немногие, но весомые личности. Влас, Анита. «Бета» в полном составе. Бен с Марком. Марсель. Во главе их всех — обеспокоенный Дмитрий.
Первой, кто нарушает повисшую паузу, становится Анита.
— Система полетела, — сообщает она. — Кто-то использовал против нашей защиты равносильный ей энергетический поток.
 
— Как это возможно? — искренне интересуется Марсель.
— Полагаю, легко, если имеется образец одного из компонентов энергии, являющейся основной составляющей нашей защиты, — произносит Дмитрий. — Когда на руках имеется, так сказать, опытный образец, сгенерировать нужный магический рецепт труда не составит.
Гадюка бы сейчас умерла от зависти, увидев то количество яда, что сочится через интонацию его голоса. Разумеется, эти ни к кому конкретно не направленные слова, адресованы только мне, поэтому раньше, чем он говорит ещё хоть что-то, в игру вступаю я:
— Если бы эта защита выполняла свою работу качественно, она бы не обламывалась при малейшем противодействии силы чуть более могущественной.
Все взгляды устремляются на меня ещё раньше, чем я замолкаю. Никто не осуждает, здесь лишь голый, искренний и жаждущий быть утолённым интерес.
— Это сломало не только городскую защиту, но и каким-то образом нарушило функционал призмы, — продолжает Анита, чем совершенно не помогает ситуации. — Она…
Анита замолкает. Лезет в карман медицинского халата, достаёт телефон. Я уже знаю, что каждый из гаджетов женщины связан между собой и со всей техникой в штабе, ведь так удобнее всё держать под контролем, поэтому не удивляюсь, когда после нескольких нажатых кнопок на висящем в углу гостиной телевизоре загорается экран.
Перед нами определённо карта Дуброва; когда я подхожу ближе, вижу знакомые улицы и даже могу сориентироваться и найти дом, где живу. Ещё несколько кнопочных комбинаций — и карта покрывается разметкой, напоминающей обозначение циклонов в телевизионных прогнозах погоды.
— Как это, — я указываю на телефон в руках Аниты, затем на экран телевизора, — работает, если система вышла из строя?
— Я кандидат технических наук с признанными великими умами современностями работами в сферах информатики и вычислительной техники, радиотехники и систем связи и биотехнических систем и технологии. У меня всегда есть план «Б» на подобный случай и запасной план на случай, если не сработает план «Б».
Анита не хвастается — просто ставит меня перед фактом, как если бы я спросила её про любимое шоу или время года, и это вызывает гораздо больше восхищения, чем если бы она пыталась что-то этим мне доказать.
— Видите красные тени? — свободной от телефона рукой Анита проводит над экраном. — Это места разрывов энергетического защитного поля над Дубровом.
— А синие? — вклинивается Марсель, встающий рядом со мной.
— Синие — это посторонняя энергия, — отвечает Влас. — Но местная. Линии электропередач, или, в случае вмешательства природы, раскаты грома, например. В общем, что-то, что может создавать эфемерные помехи. Для защитного поля они не представляют никакой опасности.
— Поэтому синяя здесь везде, — произношу я, разглядывая лёгкую морскую пелену по всей площади карты. — Электричество.
— Верно, — кивает Анита. — Но нам стоит обратить внимание на то, чего на карте быть не должно.
— На зелёный цвет, — снова Влас. — Зелёным обозначается не прошедшая идентификацию энергия.
— Например? — спрашиваю я.
— Магия, — слышу я голос Риса.
Потому что, задавая вопрос, я подсознательно знаю ответ.
— Магия, — Рису в моей голове вторит Влас по мою правую руку. — Любого типа, любой силы, любой природы. Главное — не зарегистрированная ранее.
Я кусаю губы, погружаясь в раздумья. Зачем кому-то понадобилось совершать нечто похожее на террористический акт? Неужели, королева Зимнего двора решила сорвать последние ограничения в своих действиях?
— Магия фейри не в счёт, — спокойно сообщает Рис. — Влас упоминал о не прошедшей идентификацию магии, то есть ту, которая принадлежит потокам, ранее не пересекающимся с Дубровом.
— Но я всё равно не понимаю — как это работает?