Невольница: его добыча (СИ)

Я украдкой достала салфетку, развернула и посмотрела на мохнатые пыльники, похожие на жирных желтых личинок.
— Зря ты надеешься на них.
Я вздрогнула, едва не выронив салфетку, резко повернулась и увидела Вирею. Я сжала кулак, пытаясь спрятать, и нелепо поклонилась:
— Госпожа…
Что она сделает теперь? Накажет? Доложит Лариссу? Только не Лариссу, иначе всему конец.
Вирея казалась какой-то потухшей, будто постаревшей.
— Не поможет, — сказала не с укором — с сожалением, и кивнула на зажатую в руке салфетку.
Пытается солгать?
— Почему?
— Высокородные не чувствительны к этому яду. Кого бы ты ни собралась травить.
Вся воинственная решимость куда-то пропала, и я почувствовала себя такой ничтожной и слабой перед этой женщиной с печальными глазами, что едва не расплакалась. Я комкала в кулаке салфетку, отказываясь верить. Я надеялась на эти цветы, как на единственное спасение, крайнюю меру. Я надеялась на эту смерть и верила, что даже Лариссу не под силу отнять ее у меня. А он просто знал…
Я сжала пальцы до ломоты, до боли, и по щекам покатились непрошеные слезы:
— Скажите, что вы солгали, госпожа. Прошу.
Она покачала головой:
— Мне жаль, но нет. Если бы бондисан был опасен для тебя, поверь, Ларисс не дал бы тебе сделать даже шага в сады. Бондисан не убьет тебя. Ни тебя, ни твоего ребенка.
Я промолчала. До нее, конечно, дошли слухи, и совсем не важно, как именно она их поняла.
Вирея окинула меня спокойным взглядом, в котором отражалось даже не любопытство — понимание:
— Вижу, твои раны зажили, — снова тихое сожаление, которое обезоруживало.
Я опустила голову:
— Да, госпожа.
Вирея отвернулась, будто хотела скрыть эмоции:
— С тех пор, как ты появилась, он ни разу не пришел ко мне. Мы виделись всего один раз за ужином. Мы просто ели.
Мне было все равно. Я не отбирала ее мужа по собственному желанию, я такая же жертва, как и она. А Вирея только что отобрала у меня смерть.
— Мне жаль, госпожа.
Мне было плевать на все, что она скажет. У меня оставалось лишь пять дней. И полнейшее отчаянное бессилие.
Вирея жестом подозвала свою рабыню, стоящую в отдалении, и шепнула ей, кивнув в сторону все еще обдирающей листья Олы:
— Уведи девочку, заболтай, чтобы она не видела нас.
Та кивнула и направилась к вальдорке.
 Вирея бегло осмотрелась, потянула меня за пышный куст и торопливо зашагала по засыпанной розовым кварцем дорожке. Мы в молчании вышли к большому фонтану, в центре которого мраморный дракон с приятным плеском извергал из пасти мощную струю воды. Я не видела его раньше.
— Что ты задумала?
Я остановилась и опустила голову, не зная, что ответить. В висках забилась шальная мысль, что она расценила мой жест, как попытку отравить ее мужа. Хотя, какая теперь разница?
Вирея присела на бортик фонтана:
— Садись, здесь нас не услышат.
Я опустилась следом и сидела, не поднимая головы. Вопреки своему желанию я отбирала ее мужа. Не у сановной жены — у женщины, которая любит и хочет любви.
— Ты собирала бондисан для себя? Или для него?
— Для себя, — мой голос дрогнул.
— Если ты решилась — я могу помочь тебе.
Сердце мучительно заколотилось, я порывисто заглянула в ее фарфоровое лицо с ямочками на щеках:
— Как? Достанете яд?
Она опустила в воду тонкие белые пальцы, наблюдая, как искрятся на солнце холодные капли:
— Конечно, если ты этого хочешь — я могу. Но я предлагаю тебе бежать. Думаю, этот вариант гораздо лучше.
— Спасибо, — слова едва слетели с губ. Я не верила в то, что слышу.
— Не думай, — она будто отмахнулась и нервно запустила в воздух сноп искристых капель, — не ради тебя — ради себя. Если бы могла, задушила бы тебя собственными руками, но я не убийца. Что бы ни было. Не стану пачкать рук. Нет, по-настоящему он никогда не был моим, я лишь навязанная жена, и это не исправить. Но теперь он совсем чужой. Он стал делать глупости. Теперь он рискует потерять место в сенате из-за своего упрямства. Я бы очень хотела выдать тебя Совету Высоких домов, но он никогда не простит мне этого. Я потеряю его навсегда.
 
Мне стало неловко, и я последовала ее примеру — окунула пальцы в воду:
— Почему вы говорите это мне?
— А кому еще я могу это сказать? Он обезумел. Ты — его болезнь.
— Простите меня.
— Что мне от твоего: «Простите»? Так ты готова на побег?
Я поспешно кивнула — я готова на все. Хоть прыгнуть в пропасть, если это поможет.
— Я согласна на любой риск, госпожа.
Вирея вновь поспешно огляделась.
— У нас, в лучшем случае, пять дней. Если не сейчас — то потом возможности может не быть. Я помогу тебе бежать в Котлован, к сопротивленцам. Дам денег, чтобы ты смогла заплатить им за молчание. Дальше — как сама решишь.
Я нервно кивала после каждого слова, не веря, что слышу это. Спасибо женской ревности. Я не знала, что такое Котлован, но была готова бежать из этого дома, куда угодно.
— Каждый день в это же время жди меня здесь. Желательно, избавься от своей рабыни. Как только я все устрою — приду. И не выдай себя. Ларисс — хитрый и умный. Если он пронюхает — тебе никогда не выйти отсюда.
Она поднялась и поспешно ушла в тенистую аллею.
Я спрятала лицо в ладонях, стараясь унять частое дыхание, которое с шумом вырывалось из груди. В такую удачу не верилось. Одна часть меня безумно ликовала, предвкушая скорое избавление, а другая — трусливо замирала от затаенных страхов. Почему я поверила этой женщине? Безоговорочно, без малейшей тени сомнения. Я вдруг почувствовала себя такой глупой, легковерной. Она его законная жена, мать его детей, хозяйка этого дома. Да, ей выгодно избавиться от меня, но я полностью доверяюсь ей – и неизвестно, куда она приведет меня: в неведомый Котлован или куда-то еще.
Я брызнула в лицо водой и постаралась унять накатившую панику. Вирее достаточно просто помочь. Едва ли, чтобы избавиться от неугодной рабыни, нужна изощренная хитрая многоходовка. Я не буду искать подвох. Если я уже решилась на смертельный шаг, такая ли большая разница, каким путем приду к такому исходу?
Я вновь плеснула в лицо холодной воды, глотнула из ладошки. Вода — единственное, за что можно любить эту ужасную планету.
Из аллеи вышла Ола и подошла к фонтану. Опустила толстые пальцы в воду и смочила бледные щеки:
— Господин управляющий велел тебя позвать.
Сердце оборвалось:
— Зачем?
Ола пожала огромными плечами:
— Я не знаю. Сказал, идти немедленно к нему в кабинет. Пойдем.
Неужели этот демон уже все знает? Конечно, у него везде глаза и уши, но Вирея сказала, что здесь, у фонтана, не услышат.
Я поднялась, поправила накидку и пошла. Ноги сами несли. Я почти не помню, как миновала узкое крыльцо, пробежала лабиринтом коридоров и замерла у открывающейся двери.
Ларисс стоял у окна, выходящего в сад. Меня передернуло: а если он собственными глазами видел мою встречу с Виреей? Если он знает, что она предложила?
Полукровка развернулся и привычно устроился за столом:
— О чем госпожа говорила с тобой?
36
Сердце бешено колотилось, угрожая разбиться о ребра. Мне было почти больно. Я смотрела на Ларисса, не понимая, что отвечать. И нужно ли отвечать. Он знает все. Наверняка знает и просто наблюдает, как далеко я смогу зайти. Этот демон знает все. Недаром Вирея назвала его умным и хитрым. Интересно… взыскал бы де Во с Ларисса за мой побег? От этой мысли стало чуточку теплее. Я изо всех сил старалась не потерять хладнокровие, чтобы не наделать еще больших бед. Господин управляющий хочет поиграть в правдивые ответы? Что ж, он их получит. Я подняла голову и смело посмотрела в золотистые глаза — терять мне все равно нечего.
 
— Госпожа угрожала мне.
Полукровка поднял бровь. По его лицу невозможно было догадаться, о чем он думает. Я знала только одно: нельзя верить ни глазам, ни словам. Все морок и ложь.