Невольница: его добыча (СИ)

Ларисс в последний раз придирчиво оглядел меня, поправил локон и кивнул:
— Ну, теперь все в руках твоей глупости, прелесть моя. Но я надеюсь, что ты образумишься.
Он открыл дверь и втолкнул меня в комнату.
27
Де Во лежал на кровати в одних черных шелковых штанах и лениво щипал лиловую виноградную гроздь. Волосы разметались по подушке блестящим водопадом, упали на гладкую как мрамор грудь. Без формы он казался совсем другим, незнакомым. Глупо отрицать, что он очень красив. Рельефные мышцы, резкие черты. Но это не меняло его сути. Он лениво отщипнул ягоду, положил в рот и раздавил зубами, не сводя с меня липкого взгляда.
— Так мне тоже нравится. — Он отбросил виноград на маленький столик и подался вперед. Его зрачки расширились. — Очень нравится. Подойди.
Я медлила, не в силах решить, как поступить. Я загнана в угол. Полукровка прав. Во многом прав. Разум подсказывал, что нужно покориться — так мой мучитель быстро потеряет интерес и, может быть, оставит в покое, но проклятая гордость нашептывала только одно: «Тогда ты станешь шлюхой». Я не шлюха! Я покачала головой, скорее, сама себе, и отступила на шаг, почувствовав спиной створку двери. Глупость, но это было выше меня. Де Во нахмурил брови, едва заметно усмехнулся. Кажется, его очень развлекала эта игра. По его правилам. На его территории.
— Нет? Значит, тебе понравилось в прошлый раз? — Он ловко спрыгнул с кровати и уже надвигался на меня, холодно улыбаясь: — да. Было неплохо.
От последних слов меня передернуло. Я в панике кинулась к двери и вцепилась в круглую ажурную ручку, но предсказуемо оказалось заперто. Он надвигался неспешно, походкой хищника. Шелковые штаны съехали на бедра, оголяя черный рисунок на боку и каменные мышцы. Я понимала, что немею. Ноги подкашивались, руки едва слушались. Сердце билось так, что я слышала только шум в ушах. Меня трясло. Я в отчаянии дернулась в сторону, но он предвосхитил мое движение и загонял в угол. Внутри все замирало и обрывалось, в висках колотилось, перед глазами поплыло. Я почувствовала, что уперлась в стену — отступать больше некуда. Сдаться… быть разумной… Я сжала кулаки, стиснула зубы и попыталась проскочить под его рукой, но оказалась прижатой к стене. Он заломил мои руки над головой, удерживая одной рукой, и вклинил колено между ног. Кристаллы на платье впились в кожу. Уже привычным жестом провел пальцами по щеке, доводя до паники. Покориться… даже в мыслях мне с трудом давалось это слово. По моему телу прошла дрожь, и его глаза азартно загорелись:
— Ты уже знаешь мои руки, — он опалял дыханием щеку. — Знаешь, какими грубыми они могут быть, если ты расстраиваешь меня. Рабыня должна знать руки хозяина. Но я не зверь — я могу быть совсем другим, если захочешь. Достаточно просто захотеть…
Я молчала, стараясь отвернуться, но он повернул мою голову, заставив смотреть в лицо:
— Если ты будешь покорной. Ведь это совсем просто… Так естественно для женщины, — его шепот пробирал до костей, гипнотизировал. — Вы созданы для того, чтобы покоряться.
Он склонился, заставляя открыть рот. Я укусила его за губу, но он лишь укусил в ответ, и я захлебнулась стоном. Его возбужденная плоть упиралась мне в живот. Я вновь забилась, стараясь оттолкнуть его, вертела головой. Де Во неожиданно отнял руки, провел тыльной стороной ладони по кончику носа. На запястье осталась кровавая полоса. Я случайно стукнула его. Он бросил на меня безумный взгляд и едва не ударил. Уже занес руку, но сдержался:
— Довольно.
Он встряхнул меня, как куклу, впечатал в стену. Руки разорвали тонкую ткань, стянули с плеч. Я слышала звон падающих на камень кристаллов. Я в панике хваталась за его руки, но слабые пальцы не справлялись. Он с рычанием швырнул меня на кровать и сел сверху лишая возможности бежать. Я вновь дернулась, но это было бесполезно. Все повторялось. Он наклонился и до боли впился в губы, прикусывая и терзая. Язык властно проникал в мой рот, заставляя задыхаться. Казалось, он хочет убить, высосать душу, волю, но к этой страсти примешивалось что-то иное, едва заметно разливающееся под кожей. Почти неуловимая нежность, заставляющая взглянуть на эти прикосновения по-другому. Он мог ударить меня, но не ударил. Правая рука ласкала грудь. Пальцы до боли сжали затвердевший сосок, и я выгнулась, как от электрического разряда. Мучитель улыбался мне в искусанные губы. От него остро пахло смесью табака, резкой сладостью амолы и животного желания. Этот тяжелый запах пульсировал в мозгу, как удары сердца, сводил с ума и вносил непонятное мне смятение. Предательское смятение. Тело будто атаковали сотнями микроразрядов, оно становилось другим, почти чужим. В голове затуманилось, я больше не понимала, что именно чувствую. Нутро завязалось тугим мучительным узлом, между ног ныло и тянуло. Я сгорала от жгучего стыда: он чудовище, палач, насильник. Я не должна… Не должна.
 
Теперь стало еще страшнее. Тело предавало, отзываясь на грубые ласки, заставляя едва ли не плакать от отчаяния. Я хотела быть ледяной куклой, но внутри все наливалось жаром. Это только тело. Его можно подчинить, соблазнить, поработить, зная потаенные рычаги. Я терпела поражение.
Внезапная догадка едва не заставила плакать: управляющий… он опоил меня. Я вспомнила откатившийся стакан с безобидным на вид содержимым. Подлый мерзавец! Но разум и волю не получишь силой. Разум и воля останутся только моими.
Теперь стало немного легче: это не я — это морок. Мне не в чем себя винить.
Де Во запустил горячую руку мне между ног. Я старалась убрать ее, но он тут же, в наказание, ущипнул за сосок. Снова сжал до мучительной сладкой боли и резко отпустил, вырвав из моего горла всхлип, который тут же заглушил требовательным поцелуем. Я уже не отдавала себе отчет и отвечала на поцелуй, погружаясь в ощущения, о которых даже не подозревала. Пальцы скользнули внутрь, медленно задвигались во мне. Де Во прищурился, наблюдая реакцию, скривился в улыбке и отстранился, чтобы видеть мое лицо:
— Ты мокрая, маленькая благородная ханжа, — шепот сорвался на хрип. — И все еще утверждаешь, что не хочешь меня…
Я снова дернулась, но его умелый палец нащупал самую чувствительную точку, и внизу разлилась сладкая волна. Я даже не думала, что можно испытывать такое мучительное наслаждение. Лучше бы он был таким, как тогда. Тираном, чудовищем. Я знала зверя, которого ненавидела — и не хочу узнавать кого-то другого. Этот другой может сломать меня. Он лишь играет, притворяется, скрывает за маской ужасное нутро.
Он вошел в меня и ухватил за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Я охнула, задержала дыхание, стараясь привыкнуть к огромному горячему члену, заполнившему меня целиком. Он начал двигаться, пальцы впивались в челюсть:
— Ты узкая, — голос хрипел. — Узкая, как девственница.
С каждым толчком с моих губ срывался вздох. Его глаза стали совсем безумными от страсти. Он не торопился, сдерживался и старался подчинить меня целиком. Я мелко дрожала от сладких толчков и мучительно думала про себя: это только тело. Только тело. Тело и подлый морок. Он ускорился, движения стали резче, чаще, приближая меня к пику. Вдруг он почти остановился и склонился ко мне, опираясь на прямые руки:
— Ты хочешь меня?
 
Я молчала.
Он остановился, и я едва не взвыла с досады. Я инстинктивно дернулась под ним, чтобы ощутить движение. Почти готова была сказать все, что угодно, лишь бы он продолжал и дал мне утонуть в волнах наслаждения.
Он шумно и часто дышал и сам едва сдерживался:
— Ты хочешь меня?
 
Я смотрела в его золотые глаза, мучительно хотела впиться в красивые губы, чтобы почувствовать во рту его яростный язык. Я сглотнула пересохшим горлом:
— Это всего лишь тело.
Его взгляд вмиг изменился, стал злым и колким:
— Всего лишь тело.
Он несколько раз яростно, остервенело толкнулся в меня и кончил с протяжным рыком, заполняя горячей спермой, но я за ним не успела. Он вытащил опавший член, и я чувствовала, что готова рыдать, умолять, лишь бы он довел меня до разрядки, унял этот жар. Мой мучитель слишком хорошо понимал это.