Искра в аметисте (СИ)
Прошла еще минута, пока Вардас понял, что треск исходил со стороны зеркала, висевшего на стене кабинета советника долгие годы. Подойдя поближе Майло рассмотрел узкую трещину, располосовавшую поверхность стекла пополам. Тело бросило в жар, а затем в холод.
Тогда… много лет назад — запах крови, копоти и смерти навсегда оставил в его неокрепшей детской душе слишком взрослые шрамы. И именно тогда, много лет назад, зеркало матери, висевшее в ее покоях, сколько он себя помнил, треснуло точно также пополам, разделив жизнь самого Майло и его маленькой сестры на до и после.
Тогда они ничего не подозревали. Слишком сильно были поглощены побегом Герды, умудрившейся исчезнуть прямо из-под носа отца, матери и старших братьев. Инге, чувствуя свою вину и стыд за исчезновение подруги, покинула Вардаритас за день до случившегося. Отец, взбешенный выходкой Удвига отправился со своим войском в Дагендолл, чтобы потребовать с обнаглевшего короля объяснений за похищение дочери.
И именно тогда случилось первое затмение в жизни Майло, которое происходит раз в четверть века, собирая свою кровавую жатву и питаясь людскими страхами. Тогда поговаривали, что сама Гильтине вернулась в человеческий мир из Нави, чтобы упиться кровью и ненадолго обрести покой. Кто знает? Только тогда она и правда, если вернулась в мир, то уж точно напилась крови вдоволь — крови его братьев, матери и отца.
Это случилось ночью. Майло Вардасу шел только двенадцатый год. Отец перевез всю семью из Вардаритаса, спрятав в домике близлежащей деревни, на всякий случай. Как чувствовал. Только это не остановило группу убийц, посланных Виго Дардасом для расправы. Вардаритас они все равно сожгли, а кто-то из слуг не выдержав пытки или просто из страха, рассказал о доме в деревне.
Никогда Майло не забудет той ночи. Самой длинной ночи в его жизни, так и не перешедшей в день.
Треснутое зеркало расстроило мать, которая отправилась спать раньше обычного. Нянюшка долго сетуя на беду, уложила младших детей вслед за леди. И тогда точно также совсем юного Майло душило неимоверное чувство тревоги.
— Нянюшка? — позвал он тогда старушку. — А правда, что самая длинная ночь может длиться вечно, если не принести жертву богине смерти?
— Да что ты?! — ужаснулась старая женщина. — И откуда ты понахватался такой белиберды?
— Из старых книг в папиной библиотеке, — честно ответил мальчик, так любивший читать.
Няня еще больше побледнела.
— Глупости все это! — отмахнулась старушка. — Засыпай. Завтра обязательно наступит утро, будет новый день — все наладится.
— И папа приедет?
— Конечно приедет! — успокаивающе погладила его по голове нянюшка, маленькая бригги уже давно спала в своей постели. — И праздник будет. Мы, как и раньше, испечем пирогов вкусных, будем праздновать все вместе.
— И Герда домой тоже вернется? — с надеждой в голосе воскликнул Майло. — И Инге?
Старая женщина долго молчала, а потом улыбнувшись сквозь слезы ответила:
— Вернется. Все, когда-нибудь возвращаются туда, где были счастливы.
В глубоких морщинах на лице у глаз няни набрякли тяжелые капли, но она больше не дала сказать мальчику ни слова, поцеловав его в лоб и затянув убаюкивающую песню. Ту саму, что так часто пела сама Герда.
Чувствовала ли нянюшка тогда поступь смерти за своей спиной?
— Старое зеркало треснуло, — констатировал с легким южным акцентом человек только что явившийся за спиной лорда Вардаса. — Говорят — это случается к беде.
— Надеюсь, Паскальди, не вы мне эту беду принесли? — Майло обернулся к собрату по служению Брексте — Лоренцо Паскальди или просто дону Лоренцо, как предпочитал называться бывший коллега во время своих миссий, выступавший под личиной наставника танцевального мастерства.
— Как знать, — спокойно произнес южанин. — Это вы решите сами, на сколько новости, которые мне удалось разведать, являются бедовыми.
Шутка была приятной, но смеха не вызвала из-за сильного внутреннего напряжения, снедавшего канцлера целый день.
— И какие же это новости? — наконец произнес Майло, подавляя свое беспокойство.
— Ваше поручение завело меня в Ковенойс, — объяснил дон Лоренцо постукивая тростью по столу. — Который территориально отошел эльфийской империи некоторое время тому назад. Это вызвало определенные затруднения с посещением. Необходимо разрешение от правителя эльфов, чтобы туда попасть.
— Вот как? — канцлер старался не подавать виду, на сколько разочарован данным аспектом. — Значит ли это, что так ничего и не удалось выяснить?
— Думаю, что смогу помочь! — на этот голос оба собрата по служению повернули головы в сторону приоткрытой двери покоев, где стояла несравненная Эурелия.
— Простите, что без стука, — эльфийская принцесса легкой походкой вплыла в кабинет канцлера. — Но я так спешила, что немного забылась о человеческий традициях. Никак не привыкну.
Красавица напустила на себя совершенно невинный вид, но дверь закрыла за собой заговорщицки и совершенно по-человечески.
— Ваше высочество, разве вы не должны быть сейчас на охоте рядом с братом? — Майло даже не определился, стоит ему радоваться столь неожиданному визиту, или печалиться. Как много слышали островерхие ушки принцессы, и какие выводы она сделала из услышанного?
— Да, — согласилась Эурелия, — я была на охотничьем биваке, и даже сопровождала Эратриэля, но в сутолоке знатных лиц и коронованных особ я совершенно выпустила его из виду.
Личико прекрасной эльфийки омрачилось от воспоминаний.
— А тут еще в этой суматохе моя кобыла подвернула ногу. Пришлось срочно возвращаться в замок, пока я не удалилась на незначительное расстоянии от него. Кстати, один из королевских грумов — запамятовала имя — оказался весьма любезен и помог мне, за что я невероятно благодарна.
«Ну да! — скептически подумал про себя дон Лоренцо, но вслух так ничего и не сказал, достаточно было видеть такой же скептический взгляд лорда Вардаса, чтобы догадаться о его сомнениях в гладких речах принцессы. — Спешное возвращение на хромой кобыле! Скорее уж она ехала верхом на слуге, или заставила грума волочь раненное животное на себе, даже не спешившись».
— Так, чем же мы обязаны столь неожиданному и приятному визиту вашего высочества? — Майло склонился перед принцессой и поцеловал изящную как сианский фарфор руку.
— Видите ли! — начала Эурелия совершенно в обыденной манере. — Не всегда взгляды нашего августейшего батюшки совпадают со взглядами его детей. Сыновей в особенности.
Она многозначительно посмотрела на Вардаса.
— Я понимаю! — кивнул он в знак согласия. — Это он вас прислал поговорить Вы представляете его голос, не так ли?
— Вполне возможно! — усмехнулась красавица. — Но мой брат ничего не должен знать о моем визите.
Глава 15
— Ты все еще живешь в своем странном и добром мире, — пренебрежительно заметила вайдела Беата, сбросившая былую маску добродетели. — Веришь в любовь и чудеса, в сказки, столь лживые и глупые, что напоследок после них остается лишь горький привкус фальши.
— Неправда! — воскликнула, не в силах сдержать волну негодования. — Сказки несут веру в лучшее! В добро! Не знаю, что ожесточило ваше сердце, но корона на вашей голове, уж точно, не сделала бы вас счастливой.
— Молчи! — с отчаянием в голосе воскликнула женщина. — Не говори того, чего не знаешь!
— Чего я не знаю? Как носить корону? Только помимо украшения, не всегда наполненной умом головы, это влечет за собой долг перед всем королевством: от первого канцлера — до последнего смерда! А к тому, чтобы запросто распоряжаться столькими жизнями я не готова.
— А как же власть? Могущество?
— У нас с вами разные взгляды на мир и жизнь. Мне не понятны такие «важные» вещи. За то время, что я была при дворе, я точно уяснила одно — мне не хочется быть королевой, это невыносимо скучно, служить символом чьих-то амбиций, выцарапывать каждый день у, метящих на твое место, претенденток. Даже если никому не надо доказывать своей идеальности, в любом случае, это большая ответственность. Наверное, это и понял Удвиг, когда взошел на престол. Возможно, по этой причине он и не стал жениться на Герде Вардас, чтобы дать ей возможность поразмыслить над своим положением, осознать, и принять решение — становиться королевой или нет.