Искра в аметисте (СИ)

Нет, уж! От него надо держаться, как можно дальше. Не то, очень быстро останусь с горсткой стеклянной пыли вместо сердца, ибо его расколотят в дребезги.
— Захочешь, Гинтаре, сама все расскажешь, что промеж вами происходит. Не мое это дело — в чужие дела сердечного толку нос свой старческий совать. Человек он непростой, да и ты — не девица легких нравов. Но помни, та пара истинная и неприкасаемая, от обоюдных чувств которой в камне зажигается искра.
Я выпучила на нее глаза. Как это — искра? В каком камне? А у родителей моих так было?
— Да-да, — улыбнулась вайдела, — люди забыли об этом главном таинстве помолвочного камня. А ведь, говорят, что у последователей Брексты в этом самом камне часть души и заточена, от того и сияет их подарок пуще, чем остальные, когда оказывается на шее возлюбленной.
— Это легенда, вайдела, — я обняла любимую наставницу, — красивая, но грустная.
7.3
— Согласна, — старушка гладила меня по спине, принося в мою смятенную душу успокоение, — потому что сей факт забыт уже давным-давно.
Тем более, обидно вдвойне. Ведь нет ничего хуже, чем стать в пару с нелюбимым мужем и прожить с ним до конца своих дней.
— Сама я видела искрящийся камень только раз… — и тут вайдела Беата замялась, не зная продолжать начатое или лучше промолчать. Но мое любопытство уже было раззадорено, и я не собиралась пропускать мимо ушей, услышанное.
— У кого? — теперь я уставилась на наставницу пытливым взором.
Она покраснела и потупила взгляд. Ой, кажется, это немного запретная тема, но она первая начала, а мне теперь мучайся в догадках.
— Это давняя история, Гинтаре, — грустно произнесла вайдела Беата, — очень давняя.
— Камень, который заискрился, подарили вам! — неожиданно пришла в мою голову догадка. — Тогда почему же вы избрали совсем иной путь?
— Я же говорила, все не так просто, — опять грустно улыбнулась наставница, — не всегда дано право решать влюбленным — быть им вместе или нет. Ведь ты сама понимаешь это, зная историю своих матери и отца, историю короля Удвига и Герды Вардас.
— Какими они были — король и Герда Вардас?
— Можно подумать, я хорошо их знала!
— Но ведь знали, не так ли?
— Очень слабо, да и давно это было. Любили они друг друга безмерно, но много горя принесла эта любовь им и их близким.
— Разве такое случается? — я была потрясена словами вайделы до глубины души.
— Конечно, если эта любовь становится камнем преткновения в делах государственности. Старый Крайстут разбазарил всю казну на свои военные походы против Анорианской империи, а Дардасы времени зря даром не теряли, вовремя подсуетились и поставили уже королю ультиматум. Там, где есть деньги — истинной любви нет места. Только старый король и Дардасы сильно просчитались. На Удвиге, как оказалось, лежало страшное проклятие — он не мог иметь детей…
— Но как же тогда Витгерд?! — догадки одна страшнее другой закрадывались в душу.
— В том-то и дело, — наставница выдержала паузу и набрала побольше воздуха в легкие, будто решаясь прыгать с высоты или нет, — сына Удвигу могла родить только любимая женщина, и любовь эта должна была быть взаимной.
— Значит между ними были настоящие чувства, — задумчиво промямлила я себе под нос.
— Как бы там ни было, женой и королевой Герда Вардас так и не стала, умерев в тяжких родах, а вся ее семья полегла из-за ее выбора — Дардас не простил унижения и нанял целую ватагу первоклассных наемных убийц, чтобы извести все семейство, будь старый Витгерд в это время в Вардаритасе, возможно ему удалось бы отбить нападение. Его сердце не выдержало уже за несколько верст на подходе к Дейделису.
Какая-то жуть просто! Я слушала все это с каменным лицом. Невозможно было даже вообразить все чувства, переполняющие душу покойного монарха, от всего этого.
— Дардас мстил за дочь?
— Не столько за дочь, сколько за унижение, которое испытал он, так и не сделавшись отцом королевы.
— Но, откуда вам столько всего известно?
— Ты, думаю, тоже поняла, что я не всегда была вайдилутой, — горько проговорила женщина, — но ни минуты я не жалела об этом, ни одной секунды не страдала в изгнании. Луче быть невольницей на свободе, но рядом с возлюбленным, чем вольной в тюрьме брака с навязанным супругом.
 
Вот оно как!
— Вайдил Фьерн был вашим возлюбленным?!
— Ш-ш-ш, — приложила вайдела Беата палец к своим губам, — такая громкая, что мышей в округе распугать готова, — он был моим несостоявшимся женихом, но не более.
С нажимом произнесла наставница. А я даже не смела сомневаться в ее словах. Они оба — и вайдела Беата и вайдил Фьерн — были людьми сверхпорядочными и честными, заслужившими в моей душе особый уголок, где царило безраздельное доверие и крайняя приязнь. Никогда бы в жизни они не осквернили бы стены Обители, чем-то греховным и запретным.
— Как печально, — бухнулась я рыжей головой на колени вайделе, — как же все печально.
Мои мысли спутали, ворвавшиеся прямо из залов дворца Людя и Ютас, вернее король Витгерд, названный, теперь как я поняла, в честь деда. Почему в этом мире нет места истинному счастью?
— Этот Майло, кажется, — тихо произнесла вайдела, — очень настрадался, Гинтаре. Если есть в этом мире хоть кто-то, за кого я бы переживала бы не считая тебя, так это за него. Непосильный груз ответственности за судьбу целого государства. Изломанная жизнь, лишенная всех радостей судьба и такая же обреченная любовь.
— А я-то тут при чем? — я отвела глаза, но хотелось мне накрыть голову подушкой, чтобы скрыть воспылавшие щеки, сердце стало снова прыгать как сумасшедшее.
Да, что же это такое?!
— При том, что я видела, как он на тебя смотрел, и как переживаешь ты, при упоминании одного только имени канцлера.
Вот же ж, будь он не ладен — Майло Вардас. Никак не выпадет у меня из головы и из сердца.
7.4
Поговорить с батюшкой не вышло, а очень надо было. Кое о каких вещах, произошедших в Сауросе потолковать не пришлось, по сему выходило, что мной попросту воспользовались, как желанной для хищника приманкой на охоте. И не кто-нибудь, а близкий человек.
Но отцу, как всегда, было не до меня. Дела государственной важности куда важнее.
Утром я только настроилась на серьезные беседы, переживательные вздохи и мучительно-печальные взгляды, а лорда Сарфа даже в доме не оказалось. К завтраку он не спустился, а когда я поинтересовалась почему — то мне сообщили будто бы батюшка отбыл еще накануне поздно вечером по срочному велению монаршей особы. Естественно на радостях перепоручив меня заботам уставшей вайделы Беаты — забота наивысшего порядка. Может и правда стоило вернуться обратно в Обитель — там бы я почувствовала себя не только желанной и необходимой, но и в окружении большой и дружной семьи.
От досады, хотелось от души поделиться мыслями по поводу всего происходящего, не стесняясь в использовании народной словесности, и с батюшкой, и с монаршей особой, и с кузеном, и даже с лордом Вардасом — без этого никак. Но я мужественно сдержалась, к тому же до королевского замка было далековато добираться. Смысла впадать в уныние и изображать из себя истеричную даму не видела, да и скучно мне не было — со мной была старая наставница, от того на душе становилось теплее и радостнее.
Завтракать я отправилась в полном одиночестве, отправив вайделу отдыхать — она, взаправду, еле на ногах держалась, после ночных бдений и борьбы за мое здоровье.
Хотелось просто перекусить у себя в покоях, не покидая согретого ложа, но строгие слуги лорда Сарфа заявили мне, что так не положено, и накрыли мне в помпезной зале для гостей. Одиночество и скука в ней ощущались особенно идеально, а развлечь себя можно было громким чавканьем, которое эхом отражалось от стен, разлетаясь по всему помещению.
 
Правда, не успела я отведать румяных оладий с яблочным повидлом, как прямо в трапезную, где я намеревалась откушать сего яства, ввалился кузен Легарт Браггистас — собственной рыжей персоной. Растерянное его лицо, потрепанный сюрко и взлохмаченные волосы от чего-то вызвали во мне чувство легкого злорадства. Неужто так спешил на встречу к любимой родственнице, что даже с коня свалился?