Удельный князь (СИ)

— Куды дале, дурень. На Белом море-окияне сия земля.
После заголосили бабы, зашумели мужики, испугавшись мифической земли, про которую ходили на Руси самые нелепые слухи.
— А ну тихо! — гаркнул я. — Много ближе места те. Треба мне на Онеге-озере медь добывать. Места хоть тама и дикие, но зато тиуны княжеские да дерюги татарские в жизнь не найдут.
— Како же мы на Онегу попадём? — спросил кто-то.
— Туды и за год не добраться! — поддержали его из первых рядов.
— Как белый люд, на струге пойдёте. Отсель по Оке, дале по Волге-реке и Шексне до самого Бела-озера. Оттудова уже до Онеги рукой подать. Серебра не пожалею, жита да прочей снеди положу на цельное лето! Топоров да инструмента дам, избы ладить. Кольчугу крепкую, да рогатин мужикам. Одёж теплых, ибо студёные на озере сим зимы. Людишек знающих отправлю, дабы научили вас уму-разуму и защитили, — выждал паузу и продолжил. — Медь плавить научат, плотины ставить. Жить станете аки вольные люди. За работу же… Положу мужикам семь новгородских рублей в лето. Бабам три, а кормить будут без платы.
— Как так без платы?! — вскрикнули одни.
— Где-то видано, чтобы бабам да цельну прорву резан платить?! — возмутились прочие мужики.
— А чегой то нам не платить. Не меньше некоторых работаем! — взвились в ответ кумушки.
— И впрямь, за жито резан не возьмёшь?
— А много ли мзды запросишь за сие?
— Чую, за коврижки сии усю жизнь в холопах ходить придётся!
Фрол, поднял руку и дождавшись пока люди умолкнут, забасил:
— Больно гладко стелешь, Прохор. Люд верно глаголит. Велика ли мзда за благо твоё? Батюшка бывал в молодые лета на Ладоге. Сказывал места тама дикие.
Поднялся шум, заголосили бабы. Мужики поддерживая Фрола пересказывая друг другу байки одна, другой страшней. Я же молчал и только слегка ухмылялся. Пусть пар выпустят.
— Что ж вы такое несёте?! — не выдержал кто-то из ушкуйников того потока чуши, что «прогоняли» селяне.
— Места у нас добрые, и люди такие же аки тут живут. С руками да ногами. Леса, да дичи куда больше, а ягод и грибов видимо-невидимо. Ежели с спозаранку выйдешь, к вечерне короб в свой вес наберешь!
— А то и два! — поддержал его коллега и продолжил. — Рыбы же столько, что за день дубовку[i] до краёв набирают, — слова он сопроводил активной артикуляцией.
— Иди ты?!
— Тихо всем! — ударил я колотушкой по пню. — Повторюсь! Мзды за жито же не возьму! Но прочее, без платы, давать не стану. Ежели руки не из зада растут, долг за три лета погасите. Кто же буквы да цифирь латинскую выучит, кто работать будет крепко и людей моих слушать аки отца родного, тем долю от продажи меди положу.
— Сумеем, чай не вахлаки какие. Работаем крепко. Да мужики?
— Ешо бы знать, как ту медь плавить, — пробубнил под нос Фрол. — А велика та доля? — спросил он же.
— Велика. Три, а то и пять десятков рублей за одно лето! — продолжал я распалять народ, исподволь наблюдая за реакцией ушкуйников.
— О-о-х! Столь серебра мы за всю жизнь не видали…
— Думай, люд чёрный. Крепко думай. Родичам поможете, али из холопства выкупите. Гривны заработанные гости в целости родичам вашим доставят при нужде, пошлют весточку, что вы живы здоровы. Более того, как выучите азбуку, сами грамоты отпишите о том, како устроились. Через пять летов всем вольную дам, после и возвернуться сможете.
— Коли как говоришь будет, токмо дурак назад возвернётся.
— Верно-верно, — загомонил сызнова народ.
Кнут и пряник сработал. Лица просветлели, людей прорвало. Посыпались вопросы, связанные с родственниками и оплатой. Условия выспрашивали дотошно. Более того, с каждым, заключили ряд сроком на пять лет. Холопы «подписывали» отпечатанный бланк с типовым договором, ставя вместо подписи отпечаток большого пальца. Ознакомил и с суммой расходов на дорогу, на каждого, отчего уважение ко мне выросло кратно. Объяснил доходчиво: от того, как новым инструментом и технологиями овладеют, будут зависеть не только мои инвестиции, куда больше, их собственные жизни! Вечером общество выбрало Фрола старостой и все дали мне клятву круговую, что не сбегут, как без неё то. Ряд на бумаге в реалиях XIV века, приложение к словам, а не наоборот.
 
* * *
Восемь десятков мужиков и отроков при правильной организации труда — сила. Все, кого смог забрать с главной стройки, работали на проходке шахты и скважины били, потому на плотины в верховьях трудовых ресурсов не хватило. На этот фронт их и брошу, а если успеют ещё и одноколейку через водораздел Легощь-Туровец прокинут. С учётом будущего подтопления, от причала до причала всего три с половиной километра.
Переполненная людом стройка идеальное место, чтобы спрятать «беглых» холопов. Кто-то уходит, кто-то приходит. Текучка сплошная, трудно за каждым новым усматривать, тем более беглых в лесу оставлю. Клейма, а они были далеко не у всех, сведём али замотаем. Самых приметных спрячем, рванину заменим и готово. Человек двадцать из тех, у кого голова лучше прочих варит, отправлю на сборку станков и кладку печей. Прочих же до осени можно многому научить: пилами-косами пользоваться, заплоты и избы ставить и лес, по-новому, валить.
Решив вопросы с полоном, рьяно взялся за дела стройки, а они, прямо скажу, буксовали. Шагали мы настолько широко, что штаны порвали не только на заднице, но и спереди. Развернув листы, раз за разом пересматриваю план-графики и мрачнею всё больше и больше.
Шестеро молодых ребят, отроки от четырнадцати до восемнадцати, стояли на вытяжку и ели начальника глазами. Контролёры понимали отчего я недоволен и стояли, вжавши голову в плечи. Не стал им разнос устраивать, Не истерик я по натуре, как известный русский царь, тем более сам в лужу сел. Гладко рисовал на бумаге да забыл про овраги. Не просчитал как должно ресурсы и логистику и получил, что получил.
После возвращения из Козельска, когда стала кристально ясна реальная производительность по каждому виду работ, едва за сердце не схватился. Упростил проекты, урезал осетра и всё равно потребные ресурсы вызывали оторопь.
Хвои сухой, глины, песка речного, извести на бут и обжиг, щебня тысячи… и не пудов, тонн! Но эти цифры меркли на фоне потребности в древесине.
Вздохнуть, выдохнуть. На график смотреть страшно. Нет лучше стопку хряпну… Двадцать шесть тысяч кубометров. А-а-а-а!!!
Двести двадцать лесовозных вагонов по пятьдесят с хвостиком тонн каждый, четыре китайских состава… Безумное количество леса, которое предстоит рубить, распиливать, кантовать и вывозить. Вызывайте дурку попаданцу. Приехали. И сократить цифру никак нельзя. Все, абсолютно все проекты на древесину завязаны, как на дешёвый материал. Если заменить на камень или кирпич, только хуже выйдет по затратам.
Благо, с весны позаботился и лес имелся, с избытком, высушенный на корню. По грамоте Богдану отвели под порубки земли от оврага Поганый до реки Легощь. Две сотни гектар за несколько рублей ухватил! Лес смешанный, ель и сосна процентов на шестьдесят. Прочее широколиственные: дуб, липа, ясень и осина с берёзой.
В XXI веке в Европейской части России с гектара можно получить, в зависимости от породы и густоты, от девяносто до ста сорока кубов. Не так много, правда? Если валить вековой лес, выйдет в три раза больше. Четыреста пятьдесят кубов. Заповедные леса в полном расцвете с деревьями возрастом два, а то и три века выдадут тысячу и более кубов с гектара! Вот такая нехитрая арифметика. В реальности цифра меньше, потому как мы не ведём сплошную рубку. Неохота за собой пустыню оставлять, тем более на склонах. Самые молодые и самые старые экземпляры оставляем. В среднем «снимаем» с гектара от четырехсот до восьмисот кубов кругляка.
Подходящие участки в оврагах и склонах ещё в апреле присмотрел. Указал диаметры бревна и породы, дальше городники сами разобрались. Получше меня знают, как деревья выбирать. На «уморивание» ударили по рукам с артелью Прокла, прочие не соглашались в силу религиозных заморочек. Работа не сложная: найти дерево подходящее, пробраться сквозь заросли, снять не меньше, чем полтора метра коры кругом. Трудоёмкое дело. Если ельника за день сотню стволов лесоруб может и окорит, то про дуб, клён, берёзу и прочие деревья с толстой и цепкой корой говорить нечего. Тем более с ними не всё так просто, кору снимают не сплошным кольцом, а надрезают узкими кольцами, после оголенную часть мажут глиняной болтушкой. Коли по-другому делать, трещины в стволе пойдут. Аартель Прокла за день три-четыре сотни «губила», темпы черепашьи.