Европейский сезон (СИ)
Жо сопел, поднимая утяжеленную перекладину тренажера. Мышка прытко трусила по ленте беговой дорожки. В спортивных штанишках и плотной маечке, худенькая и легкая, она казалась совсем подростком. Бежать девчонка могла практически бесконечно, но вот силовой тренажер, даже выставленный на самую легкую нагрузку, грозил переломить бедняжку надвое.
— Привет, сын, — Флоранс села на подоконник. — Когда ты толкаешь, у тебя живот прилипает к позвоночнику, но там намечаются какие-то квадратики мускулов. Надо понимать, это будет симпатичное приобретение. Обычно девушкам мускулатура нравится.
— На девушек наплевать, — пропыхтел Жо. — Мне бы хотелось, когда меня двинут в живот, просто устоять на ногах. Но все что мы делаем, — любительство. Вернется Катрин, — она покажет как нужно.
— Она может вернуться нескоро. Так что, давай, нажимай пока сам.
— Я нажимаю, — Жо покосился и, выталкивая рычаги штанги вверх, пробормотал: — А почему "нескоро"? Тебе что-то сказали в полиции? Я думал у Катрин хороший адвокат.
— У нее лучший адвокат, которого мы смогли найти. Но его пустили к Кэт только два раза. И обвинение пока не предъявлено. Полиция темнит, ссылаясь на загруженность и массу уголовных дел.
— Сволочи. Дерьмовые сволочи, — просипел мальчик.
— Жо! — укоризненно произнесла Мышка, продолжая с легкостью белки скакать по дорожке.
— Вот. Мне уже запрещено даже доходчиво подчеркнуть свою мысль.
— Ты и так выясняешься предельно ясно, — заверила сына Флоранс. — только пока помолчи, а то язык прикусишь.
Она смотрела как Жо упрямо толкает груз. Повзрослел. За одну ночь. И то, что проплакал потом несколько дней, дела не меняет. Смерть делает человека другим. Странно, — вот все твои близкие убивали людей, а ты испытываешь даже некоторое облегчение. Если бы Жо вышел из той ночи таким же, как бедняжка Поль? Ведь грань оказалась так тонка. Пришла Кошка, выдернула, дала спасение и надежду быть человеком. Сунула оружие. Грубоватую металлическую вещь, позволяющую или выжить, или умереть достойно. Нет, механизм, набитый патронами не дает никакой гарантии, — он лишь позволяет стать хоть на секунду равным твоему врагу. Дает шанс не остаться на всю жизнь Плаксой. Дает выбор. Катрин это поняла давно. Жо понял сейчас. Найни со своей странной вывернутой психикой, прекрасно знает, что оружие необходимо даже мышам. А ты, опытный топ-менеджер на что надеялась? На закон и справедливость?
Кэт, умудрившаяся никого не убить, и совершенно раздавленная тем, что позволила мальчишке пристрелить какого-то мерзавца, оказалась за решеткой. Жо — в безопасности дома. Уже отошел, глаза ожили, и уже поглядывают на поясницу Мышки, где под короткой майкой проглядывает рисунок какой-то татуировки. Действительно, что у нее там такое наколото?
— Ма, твоя очередь, — сказал Жо, сползая с сидения.
— Сначала разминка, — мгновенно возразила Найни. — Гос…, Катрин говорила, что разминка обязательна. Мышцы должны разогреться.
Флоранс вздохнула и начала делать скучные упражнения. Жо с некоторым удивлением посмотрел на нее, вытер полотенцем взмокший лоб и задумчиво спросил:
— Ма, а кто здесь вообще командует? Я без обиды спрашиваю. Просто мне иногда кажется, что я чего-то не понимаю.
— Все мы чего-то не понимаем, — пробормотала Флоранс, считая приседания. — Вообще, вопрос странный. По-моему, ты и так прекрасно ориентируешься.
— Не совсем. По-настоящему командует Катрин. Она сама мне сказала, — там в мэрии. Конечно, она имела в виду конкретную ситуацию, но думаю, к нашему дому это правило тоже полностью применимо. Но сейчас Катрин нет, и всё как-то запутывается. Я просил Найни гладить мне одежду, и она исполняла это как должное. Она готовит, чистит, и вообще ведет хозяйство, как будто прозябает на хлопковой плантации, и над ней топчется уйма надсмотрщиков с бичами. Ты, мам, командуешь мной как малышом, — что читать, что надеть, чем заняться. В то же время, стоит Найни указать, что ты неправильно начинаешь тренировочные занятия, и ты беспрекословно слушаешься. Мне вот Найни не сделала такого замечания.
— Ты бы меня все равно не послушался, — с некоторым смущением заметила Мышка, продолжая свою неутомимую трусцу. — Я для тебя не являюсь авторитетом.
— А для мамы являешься? Я не улавливаю субординации. Кто-то мне объяснит?
— Дело не в субординации, — сказала Флоранс, разминая плечевые суставы. — Просто каждый из нас является авторитетом в своей области. Найни прекрасно ведет хозяйство и у нее потрясающая память. И безупречная дисциплина. Я, смею надеяться, умею зарабатывать деньги и вообще организовывать всякие хлопотные предприятия. Ты у нас, — непревзойденный специалист в вопросах субординации, компьютерных подземелий и прочих военных проблем.
Жо скривился:
— Я улавливаю всю изощренность твоих насмешек. Для них, бесспорно, имеются основания. Я исправлюсь. Тем не менее, прошу не уклоняться от темы, и объяснить мне, почему Найни может служить нам инструктором по тренировкам. Она же совершенно не спортсменка.
— Найни хорошо знакома с тем, как привыкла заниматься Катрин. И, кроме того, — Флоранс посмотрела на девчонку, — Найни имеет опыт попадания в экстремальные ситуации. Я имею в виду, ситуации, подобные той, в которую ты сам угодил в мэрии.
Жо от изумления открыл рот:
— Как? Со стрельбой? Она?
Он уставился на девушку, старательно сосредоточившуюся на беге.
— Так, — с некоторой угрозой протянул Жо, — я сижу дома уже столько дней, и чем дальше думаю, тем меньше понимаю. Мы все здесь умеем держать язык за зубами. Нельзя ли мне объяснить, раз и навсегда, в чем дело? Или мне не доверяют?
— Дело не в доверии, — сказала Флоранс, забираясь на нагретое сидение тренажера. — Неделя твоих раздумий не такой уж большой срок. Мы все очень заняты. Потерпи, пожалуйста. Нам нужно разобраться с тем, что происходит сейчас.
— Понятно, — пробурчал мальчик. — Можно, я спрошу по-другому? Найни, мне можно узнать, кто ты и что с тобой случилось?
Мышка выключила беговую дорожку. Майка у нее на спине потемнела от пота. Глаза, сегодня отливающие ореховым блеском, смотрели серьезно:
— Мне очень жаль, Жо, но без разрешения я ничего не могу рассказывать. Честное слово.
— Понятно, — Жо посмотрел исподлобья и пожал плечами. — Вообще-то, я не очень удивлен. Все, так или иначе, замыкается на Катрин. Ладно, я подожду. Но мне можно, хотя бы узнать, — действительно ли тебя зовут Найни? А то я начинаю чувствовать себя как-то неловко.
Мышка показала в улыбке мелкие ровные зубки:
— Меня зовут Найни. В этом можешь не сомневаться. Но вообще-то, — девушка метнула вопросительный взгляд на борющуюся с грузом хозяйку дома, и не встретив запрета, жалобно сказала, — вообще-то, мне больше нравиться, когда меня зовут моим вторым именем. Я — Мышь.
— Как?! — у Жо опять открылся рот.
— Меня зовут — Мышь. И нечего рот открывать. Это имя было не так-то легко заслужить. И вообще, ты можешь называть меня — Мышкой. Если, конечно, это тебя не будет шокировать.
— Хорошо, — с явным потрясением пробормотал мальчик. — Кто бы мне объяснил…
— Катрин вернется, — объяснит, — заверила Найни. — Пустите меня, пожалуйста, к тому аппарату. Я попробую поднять железку, а потом пойду разогревать ужин…
* * *Безделье оказалось странным испытанием. Работы на площади Бьен никак не начинались. Флоранс уже сто раз решавшая, — не отказаться от контракта, пока он не подписан, все еще продолжала колебаться. Сидеть, ничего не делать и ждать было глупо и мучительно. С утра она сделала несколько звонков, и больше заняться оказалось решительно нечем. Жо, совершив до завтрака короткую пробежку, сидел в своей комнате, усердно читал, и даже что-то записывал в растрепанную тетрадь. К компьютеру он после памятной ночи не прикасался. Сначала Флоранс решила, что сын стал избегать воинственных игр, но потом, Мышка мимоходом обмолвилась, о том, что Жо ненавидит читать новости. По неистребимой мальчишечьей (да и вообще, мужской) привычке ему хотелось немедленно опровергнуть все те глупости, которые он вычитывал по поводу себя, Катрин, и всех событий той ночи. Жо сдерживался изо всех сил. Вероятно, иногда они с Мышкой украдкой обсуждали произошедшее. Найни, в отличие от хозяйки дома и Жо, уделяла самое пристальное внимание новостям. Маленькая слайв считала себя обязанной, когда Госпожа освободится, доложить обо всем произошедшем в мире за упущенный период. Пусть так и будет, — Флоранс не находила в себе сил вникать в изменчивые настроения прессы. Нужно срочно заняться какой-то сложной, трудоемкой работой, или.… Или пусть Кэт вернется. Просто невозможно представлять себе как она сидит в камере, смотрит в окно, затянутое сеткой, отворачивается от соседок, возможно, дерется с ними, защищая свой жалкий обед. Флоранс отдавала себе отчет, что совершенно неверно представляет себе условия, в которых мучается подруга. В последнее время многое пришлось узнать о тюрьмах. Конечно, сейчас камеры следственного управления переполнены. Но там нет ни сырых подвалов, ни заржавленных оков. Кэт приходилось бывать и в куда худших условиях. Все равно, — она такая независимая, такая свободолюбивая девочка. Она не выдержит. Адвоката к ней так и не пускали, выдвигая совершенно смехотворные причины.