Я твоя тень (СИ)

Лайк что-то сказала, и ты громко засмеялся. Через пару секунд к тебе и твоим друзьям подошли Мона и Росс.
Я почувствовал, как Джемма толкнула меня в бок.
— Как тебе, нравятся девчонки? Эта Бекка, солистка — мы с ней учились в одной школе, у неё тогда была поп-группа, а теперь она в рокерши подалась. Невероятно, да?
Я кивнул, подтверждая и то, что удивлён, что девушка могла поменять музыкальные предпочтения, и то, что две одноклассницы могли нечаянно оказаться в одном университете. А сам в это время думал о том, что было бы лучше, если бы и с нами так же случилось, и я бы не искал тебя пять лет, чтоб потом старательно избегать.
Девичья группа тем временем ушла со «сцены». Джемма бросилась к участницам, наверное, чтобы похвалить за прекрасное выступление. Я же замер на месте и смотрел, как Нильс расчехлял гитару, смотрел на небо, точно просил облака больше не собираться в угрожающую дождём массу, возился с проводами. В это время Росс снимал его на телефон, Мона и Лайк о чём-то спорили, а ты болтал по телефону. Может быть, даже с кем-то из своих наркодилеров, или кто они там.
Несколько минут я смотрел, как твоя группа настраивается: Росс невесть откуда достал вторую гитару, Мона вынула из рюкзачка палочки, Нильс проверял микрофон. Лайк консультировала сестру по каким-то вопросам, а ты, на моё удивление, отошёл от «сцены» на несколько метров и включил камеру на телефоне. Я сделал над собой усилие и подошёл ближе, остановившись в метре у тебя за спиной. На экране твоего телефона отчётливо было видно твоих друзей через видоискатель: Мона за ударными, Росс с бас-гитарой, Нильс с гитарой у микрофона.
Если бы ты повернул тогда голову назад, то наши взгляды бы встретились. Но был увлечён, и не сделал этого.
Я бы мог протянуть руку и дотронуться до твоей, уже ставшей мне привычной, короткой куртки из чёрного кожзама. Или дёрнуть тебя за прядь длинных светлых волос.
Я смотрел на тебя и думал, почему ты не играешь с друзьями? Ты бы мог быть клавишником. В школе ты отлично играл на рояле, приносил на занятия в театре нотные листы, исписанные неаккуратным почерком. Хотя я бы хотел видеть тебя вокалистом.
Не знаю, с чего я взял, что ты должен быть, если не солистом, то хотя бы бэк-вокалистом. Ты и в школьном мюзикле предпочитал оставаться в тени, и быть, как ты сам выражался, тем, кто дёргает за ниточки школьную труппу артистов. Ты придумал сценарий, написал стихотворный текст, это был твой мюзикл, и тебе совершенно незачем было ещё и самоутверждаться на публике. Я был уверен, что слова песен выступающей группы были твоего авторства.
Когда Нильс запел, я понял две вещи: у него очень красивый низкий голос, а ещё я не могу разобрать ни слова.
Помню, тогда я подумал, как тебе, должно быть, обидно, что твои стихи невозможно разобрать. И лишь спустя много времени узнал, что это специальная техника пения такая.
Когда песня закончилась (минут через семь, не меньше), ты подошёл к Моне и, жадно целуя её у всех на глазах, запустил руку под короткую юбку. Мона захихикала, игриво тыча тебя пальцем в живот, соскользнула с табуретки, и ты увёл её со «сцены». Её место за ударными заняла Лайк.
Вторая песня оказалась похожа на предыдущую, как Мона на свою сестру-близняшку Лайк. Мне даже показалось, что это продолжение предыдущей песни. Наверное, она очень длинная, а Мона просто устала и попросила сестру сменить её. На этот раз мне удалось разобрать несколько слов, но общего смысла я всё равно не понял.
Я так увлёкся выступление группы, что пропустил момент, когда ты исчез у меня из-под самого носа. Я попытался найти тебя: развернулся чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть тебя где-то в парке. Но вместо тебя перед глазами возникло малиновое облако.
Пока я отвлекался на выступающих, ты куда-то исчез. Я верчусь, пытаясь найти тебя, и вдруг вижу прямо перед собой малиновое облако. Прежде чем успел сообразить, что происходит, я услышал истошный писклявый крик.
— Хватит следить за Фером, я тебе сказала, слышишь?! Ещё раз увижу, как ты вертишься возле него, расскажу ему всё. Это я только пока такая добрая. Эй, ты! Ты понял, что я сказала.
 
Все, кто находился в радиусе пяти метров от меня, начали пялиться в мою сторону.
Когда до меня дошло, что Мона кричит на меня, у меня сердце ушло в левую пятку. Мне захотелось стать прозрачным, раствориться, как тень в темноте.
Вместо того чтобы ответить, я оцепенел и в ужасе смотрел на Мону.
— Эй, ты что идиот? Ты же здесь учишься, ты не можешь быть идиотом, я же права? Что тебе от него надо? А? Говори!
Внезапно Мона ткнула мне в грудь пальцем с длиннющим острым ногтем, раскрашенным в чёрный. Может быть, даже проткнула меня насквозь и вытащила ноготь с обратной стороны моего тела.
Я почувствовал, как лицо залила краска, а в голове осталась единственная мысль: меня заметили равно позор равно унижение равно конец.
Кто-то толкнул меня сзади.
Мне представилось, что это ты. И ты сейчас толкнёшь меня в грязную лужу на потеху окружающим. Или схватишь за воротник и будешь тащить до мусорного бака, а потом пихнёшь лицом вниз.
Но ничего такого не произошло. А кто-то тем не менее продолжал трясти меня за плечо. С трудом повернув окаменевшую шею, я увидел Джемму.
— Ты в трансе, что ли? — у Джеммы было удивленно-испуганное лицо. — Кто это такая, что ей от тебя надо?
— Это? — я повернулся, но увидел только спину уходящей Моны. — Не знаю.
Я постарался придать лицу искреннее выражение недоумения, но мне кажется, что получилось не очень.
— Я просто… Мне кажется… Может, она меня перепутала с кем-то, — выдавил я наконец.
Джемма сочувственно кивнула. Похоже, поверила.
— Ладно, пошли отсюда. Мало ли тут чокнутых, могут и всё настроение испортить. Мы уже и так посмотрели всё, что хотели.
Джемма потянула меня за руку, я на миг затормозил, пытаясь отыскать тебя и понять, видел ли ты эту стычку с Моной. На «сцене» всё ещё пел Нильс, но я уже не слышал его голоса — в ушах был какой-то гул.
Джемма обернулась.
— Ну, ты идёшь?
Я кивнул, и мы ушли из парка.
  
Глава 9
 
Я сидел на кровати в своей комнате и ел мороженое, уже третье. Говорят, сладкое помогает снять стресс. Не знаю, правда, ли это, но мне уже после первого, шоколадного, не так хотелось уехать из Нью-Йорка.
Кто она такая и что о себе думает, эта Мона? Всего лишь какая-то девчонка! Уверен, она твоя не первая и не последняя. Почему она дала мне шанс не попадаться тебе на глаза, вместо того, чтобы публично опозорить? Только потому, что тебя не было поблизости?
Я не должен бояться какой-то девчонки. Но тогда почему я сижу в общежитии вместо того, чтобы идти на учёбу?
Нет, я боюсь не Мону, я боюсь тебя.
В тот день, когда Мона накричала на меня при всём честном народе, я боялся лишь того, что ты услышишь, подойдёшь и узнаешь, что я следил за тобой. Тогда всё окажется бессмысленным: пятилетние поиски, поступление в этот университет, наблюдение за тобой последние два месяца, и даже то, что я согласился встречаться с Джеммой. Все эти глупые действия, которые должны быть помочь произвести на тебя правильное впечатление, чтобы я тебе понравился, и ты стал бы моим другом. Я мечтаю об этом с того самого дня, как записался в школьный театр и услышал о тебе: таком юном, но уже гениальном авторе текста для мюзикла. И я подумал, вот бы здорово было подружиться с тобой. Ты бы писал свои шедевры, а я бы играл главные роли на сцене, пел бы твои песни, и вместе мы бы объехали весь мир. О нас бы стали писать в молодёжных журналах, печатать на плакатах, показывать по телевизору (интернет тогда ещё не был таким популярным). И мои родители бы увидели, что я не «не такой, как все», а лучше. В тот же день я увидел тебя впервые. Мне показалось, что ты слишком миниатюрный для того, чтобы быть автором мюзикла, и это очаровало меня ещё больше. На тебе была чуть великоватая школьная форма, вместо галстука был завязан полиэтиленовый пакет, волосы были всклокочены, но на лице играла та самая презрительная усмешка, которая запомнилась мне на долгие годы. Я сразу распознал в тебе творческого, необычного и уникального человека. Я тогда бы отдал всё свою коллекцию комиксов и фигурок, все альбомы Сидни Дарвелла и ноты, написанные старшим братом, если бы можно было стать тобой.