Я твоя тень (СИ)
Разлив чай по чашкам, я подошёл к Джемме. Стульев у меня больше не было, а подтащить кровать к столу или наоборот, показалось мне странным решением. Поэтому я встал на колени и оказался на одном уровне с лицом девушки.
— Хочешь? — я поставил перед Джеммой чашку, а на свободное от тетрадей место положил коробку с конфетами.
— Спасибо, — сказала девушка, забирая чай и запуская руку к конфетам. — Тебе какое стихотворение нужно?
— Хорошее, — ответил я и отхлебнул чай. По выражению лица Джеммы я понял, что она имела в виду что-то другое.
— Нет. Обычное, рифмованное через строчку или через две, или, может, белый стих? Или в стиле, ну, скажем, Голдсмита[ii]?
— Э… Что-то попроще. Но лирическое, — я попытался вспомнить о какой музыке говорил Нильс, чтобы понять, какой ритм придать словам. Он высказывался против стандартной попсы, под которую, правда, попадала даже большая часть рока восьмидесятых. Пожалуй, это всё, что я уловил с его слов.
Джемма взлохматила свою причёску и в задумчивости уставилась на список слов.
— Я не особо сильна в стихах. Ну, я уже говорила. Думаю, надо начать с ритма. Кстати, набор слов слегка странный, не находишь?
Я пожал плечами. А что я могу возразить? Раз ты дал мне именно эти слова, значит, тебе так надо. Уверен, ты понимал, чего хочешь.
Джемма нарисовала чёрточками несколько структур будущего стиха. А потом мы принялись рифмовать всё, что приходило в голову. Творческий процесс шёл туго, спотыкаясь о мою самооценку и желание выдавать сразу только шедевры. Я старался, как мог не обращать внимания на выражение лица Джеммы, меняющееся с каждой моей нелепой или даже дикой фразой. Даже отвернулся и представил, что нахожусь в комнате один. Но когда я перестал слышать мнение Джеммы, стало ещё хуже, как будто её молчание могло значить только единственное: моё предложение настолько ужасно, что у неё просто нет слов.
Я вернулся за стол. Джемма строчила что-то сама, заткнув уши наушниками от MP3-плеера. Она меня даже не слушала! Я почувствовал себя полным идиотом. Очевидно, Джемма встречалась со мной только из жалости. Типа кто, если не она. Я бы сам с собой встречаться ни за что не стал. Вот поэтому-то мне вечно хотелось сбежать от Джеммы, она ведь каждый раз напоминала, какой я убогий.
Я стянул со стола одну из тетрадей и устроился на кровати. Попробовал складывать слова, игнорируя скрип по бумаге ручки Джеммы и изо всех сил стараясь не смотреть на неё. Наверно, это была не лучшая идея, просить помощи. Вместе сочинять у нас не получилось, а, если Джемма создаст шедевр, я же не смогу отдать его тебе. Нет, теоретически я бы мог выдать его за свой, вряд ли кто-то об этом узнает, но я-то буду знать, что не сумел сделать то, о чём ты меня попросил. Я хочу быть для тебя равным, а не казаться. Так что из этой глупой затеи точно ничего не выйдет.
Я хотел прервать Джемму, сказать ей, что уже поздно, и она, наверное, хочет спать, я даже позвал её, но она, конечно же, не услышала и продолжила быстро-быстро извлекать из ручки буквы, слова, строчки. Я заглянул с боку. Судя по количеству исписанной бумаги, у неё получалась целая поэма. Чтобы не мешать более талантливым, чем я, людям творить, я взял первую попавшуюся книжку и углубился в чтение.
Спустя почти главу я услышал голос Джеммы:
— Слушай, что у меня получилось.
За тобой тень,
За тобой я
Надежная, стабильная.
Чёрный силуэт,
Тень жизни в пол-лица,
Тишина могильная.
Обернёшься — а меня нет.
Продолжишь путь
И я с тобой,
Не будь чужим,
Не выключай свет…
Когда Джемма замолчала, я выдавил из себя улыбку. Хотя на самом деле я не столько слушал, сколько жонглировал в голове самоуничижительными мыслями.
— Здорово, мне очень нравится. Ты — настоящая поэтесса!
Джемма смущённо заулыбалась.
— Тут надо ещё много чего исправить, но для начала, думаю, получилось ничего. Да же?
Я снова подтвердил, что Джемма — гений, великая поэтесса и мастер слова, стараясь, чтобы она почувствовала, что я ей горжусь, а не завидую по-чёрному.
Джемма подошла ко мне, вытащила из рук книгу и бросила её на пол. А сама села на кровати так, что между нами осталось всего, может быть, полсантиметра. Я подумал, что она, наверно, хочет, чтобы я её поцеловал за её подвиг, и я сделал это. Но Джемма хотела не этого. Точнее, не только этого. Она положила руку мне на колено и стала гладить, а я подумал, это неправильно, что это она пристаёт ко мне, а не наоборот. Я же парень. Но мне в тот момент было совершенно не до секса, моё настроение требовало, скорее, чего-то разрушительного или агрессивного. Ну, или просто завалиться спать.
Чего бы такого сказать или сделать, чтобы Джемма ушла домой и при этом не обиделась и уж тем более не подумала, что со мной что-то не так? В голову совершенно ничего не шло, а Джемме тем временем надоело ждать от меня ответной реакции, и от намёков она перешла к претензиям.
— Знаешь, мы встречаемся уже полгода, почти, а у нас…
Я закрыл рот Джемме поцелуем. Она чуть-чуть повозмущалась, мыча и пытаясь отстраниться, но быстро сдалась. И вот опять получилось, как будто это была моя идея, наградить её сексом за старание со стихотворением. Но последнее, чего мне хотелось в этой жизни, это потерять девственность, пытаясь доказать своей девушке, что я обыкновенный парень с обыкновенными потребностями, просто, может быть, немного нерешительный. Что бы было, если б я отказался? Обиды, обвинения в равнодушии, а, может, и в чём-то похуже… На что там намекала Лорен? И ты, пытаясь подколоть меня на том занятии? Но я же не виноват, что на моём родном Плутоне сексом интересуются не чаще, чем дождём в Англии.
На ночь Джемма осталась у меня, и мы ютились на односпальной кровати, быть может, до самого утра пытаясь отыскать удобное положение. По крайней мере, этим до полночи занимался я, тогда как Джемма быстро засопела в моих объятиях. Когда на моих наручных часах стрелки переползли пять утра, я понял, что уже больше не могу просто лежать, и я осторожно, чтобы не разбудить Джемму, вылез из кровати. Пришлось даже перешагнуть через неё. Но, я надеялся, что Джемма не из суеверных, и я этим движением не обрёк её на какое-нибудь несчастье.
Я принял душ, оделся и ушёл на улицу, подышать и подумать о случившемся и грядущем. Я даже решил пробежать пару кругов, вдруг это помогло бы настроиться на нормальный рабочий день? Но, пока я бегал, у меня в голове появилась интересная фраза. Я сел на скамейку, чтобы записать её, а поднялся только, когда в блокноте не осталось ни одной чистой страницы.
[i] Американский педагог и поэт, четырехкратный лауреат Пулицеровской премии
[ii] Оливер Голдсмит — английский прозаик, поэт и драматург, яркий представитель сентиментализма
Глава 30
Тебя я нашёл (а пришлось потрудиться) в центре Киммеля[i]. Ты стоял в фойе и болтал с парочкой творческого вида студентов: один с туго затянутым хвостиком и в потрепанном костюме-тройке, а второй — с ног до головы изрисованный татуировками и украшенный разными колечками. Я не стал лезть в разговор или отвлекать тебя, явно вы ведь обсуждали нечто ужасно важное. Я прислонился к подоконнику и открыл тетрадь, куда записал созданный утром стих, чтобы перечитать его в который раз. Не слишком ли он идиотский, чтобы отдать его тебе?
По главной лестнице туда-сюда спешили десятки ног. Большая часть проходящих были одиночками, но иногда встречались и небольшие группы. Между мной и тобой пролегало метров семь пустого пространства, но то и дело кто-то заслонял обзор. Я пытался одновременно сосредоточиться на оценке своего творчества и не упустить тебя из виду.
Как только я заметил, что ты со своей разноцветной компанией сдвинулся с места, я закрыл тетрадь и последовал за вами. Несмотря на твой новый цвет волос я даже со спины (точнее, со спины — особенно) легко узнавал тебя: по лёгкой, чуть подпрыгивающей походке, по характерной жестикуляции (видимо, ты что-то объяснял своим спутникам). Вы поднялись на пятый этаж и зашли в главный актовый зал. Я следовал по пятам по лестнице и по коридору, но в проёме остановился, не зная, можно ли заходить в культурную обитель простым обывателям. Мне почему-то показалось, что, стоит мне перешагнуть порог, все кто внутри, срочно оторвутся от своих дел и уставятся в мою сторону, узнать, кому это хватило наглости войти без приглашения в святая-святых для новоиспечённых Моцартов, Джеймсов Блантов и Рианн. Такого знакомства с твоим миром мне не хотелось, поэтому я решил подождать тебя снаружи. Когда-нибудь же ты всё равно должен был выйти.