Diamond Dust (СИ)

— Что будете пить?
— Текилу, — недолго думая произнесла Амелия. — И чай к пирогу, — добавила она, решив, что так будет лучше.
— Мне кофе. Черный. Без всего, — спокойно произнес Адам. — И кусок пирога.
Амелия удивилась, услышав заказ. Если барбекю и куриные крылышки не вызвали у нее особого интереса, то обычный кофе вполне. Официантка отошла, Адам заметил, что Амелия смотрела на него.
— Что не так? — спокойно спросил Адам.
— Никогда бы не подумала, что ты трезвенник.
— Я не трезвенник. Но сейчас я на работе. А если ты собираешься выпить столько же, сколько съела, то тебя еще и вести придется.
— За это не волнуйся. Я живу в очень интересном мире. Вечеринки, рекламные мероприятия, ланчи, приемы, банкеты. Кровавая Мэри по утрам, мимоза** в полдень, дорогие вина бочками, шампанское при заключении сделок, выпивка в клубах… Очень важно уметь пить, но не напиваться. Особенно если твое лицо ассоциируется с компанией в СМИ. У меня уже иммунитет к алкоголю.
— Полезный навык, — нарочито серьезно произнес Адам.
— Отстань!
Амелия услышала, что Адам негромко рассмеялся, и последовала его примеру. Где-то внутри все еще напоминала о себе обида, скребясь, как упрямый кот, которому надо попасть в закрытую комнату. Но интуиция подсказывала, что Адам и сам жалел о своих действиях, просто вместо словесных извинений полез в трубу за кольцом. Да и как ни крути, он все равно оставался единственным человеком, с которым можно было поговорить, не задумываясь о последствиях и лишних словах.
Головой Адам понимал, что совершал ошибку. Работа должна была выполняться четко, гладко без вмешательства эмоций, чувств. Рационально. Никогда не позволяя себе лишнего сближения с заказчиками, клиентами и просто людьми, появившемся в его жизни после пополнения ими его счета, Адам не понимал, почему сейчас лежал на кровати и слушал треп слегка охмелевшей Амелии. Кроме того, еще и вникал в него.
Амелия лежала на второй кровати, гладила свой живот после сытного ужина и погрузилась в воспоминания детства, говоря, что если она продолжит в таком духе, то снова станет такой же полной, какой была в пять лет.
Адам, еще наводя справки перед организацией похищения, хорошо рассмотрел фотографии в интернете, отметив все достоинства фигуры, дав себе минутку отдыха, но особо не заострял на этом внимания. Позже он снова вспомнил об этом, общаясь с Лидией, которая рассказывала ему, что начальница занималась йогой с инструктором и по возможности ходила в зал. Одно время посещала уроки танцев.
— Ты ведь знаешь, что наша с Лиамом мама балерина. Я в детстве любила смотреть ее выступления на записи. Она была знаменитой. Полина Барышникова. Может, ты что-то видел?
— Балет — не про меня.
— Не суть, на самом деле. Я лет в пять тоже решила танцевать. Мама отвела меня в балетную школу. Дома сохранились фотографии. Полненькая, с забранными в пучок волосами и розовой пачке я действительно была похожа на поросенка. Это было так нелепо.
Адам повернул голову в сторону Амелии и заметил, что она продолжала смотреть в потолок, разговаривая с ним, но делала это уже более усталым, сонным голосом. Ее фигура, волосы, кожа, манера излагать свои мысли не вызывали у него никаких нареканий. Слова о нелепости внешнего вида, когда бы это ни было, показались ему странными.
— … хореограф меня не возлюбила. Я не мечтала о великой карьере, как у мамы… просто… не знаю, хотела попробовать. Мне нравились костюмы, сцена, музыка… Она не видела смысла тратить время на кого-то без перспективы…
Адам вдруг понял, что не отводил от Амелии взгляд, начав откровенно ее рассматривать, сравнивая с фото.
—… я расплакалась как-то вечером. Мне стало так обидно. Я старалась ведь. Все эти плие, деми-плие и еще тысяча и одно приседание у станка…
В голове начала вертеться чехарда из навязчивых мыслей о том, что Амелия бы чертовски хорошо смотрелась сейчас без одежды: спокойная, расслабленная, увлеченно говорящая о балете. Светлые волосы, которые так и хочется загребать в кулак, пропускать сквозь пальцы, красиво раскинуты на подушке, загар равномерно покрывал упругое тело, нежность, гладкость кожи Адам еще помнил, прикасаясь к ней по необходимости в первые дни.
 
Адаму захотелось услышать стоны, сжать бедра, ягодицы до отметин от его рук, зацеловать тело, оставить свои отметины, засосы, свой запах, почувствовать, как после оргазма она без сил прижмется ближе, что-то мурлыкая проваливаясь в дрему.
— … мама забрала меня. Потом купила помещение, открыла студию, я была ее первым учеником. Она все еще занимается этим. Некоторые из ее учеников добились успеха.
Адам понял, что кровь в его теле стала приливать все ниже, что Амелия повернула к нему голову и ожидала реакции на свой монолог, что у него в голове он уже успел сделать с ней все, что ему позволял его почти тридцатилетний опыт в сексе, что все это может очень плохо для него закончиться.
Он поднялся с кровати и молча подошел к окну, приоткрыл его, чтобы проветрить помещение, остудить себя. Амелия еще раз пожаловалась на избыток еды за ужином. Через несколько минут Адам услышал скрип кровати, понял, что Амелия поменяла положение. Вскоре раздалось и тихое сопение. Адам продолжал смотреть в окно.
Постояльцы базы отдыха потихоньку расходились по своим домам. Некоторые продолжали разговаривать, некоторое просто молча шли рядом. Автомобиль подъезжал к администрации базы, из него вышла пара лет тридцати. Адам без особого интереса взглянул, как они заходили внутрь, и занавесил окно.
— Совсем рехнулся на старости лет, — тихо усмехнулся Адам, подводя итог всему случившемуся, снова сосредоточил взгляд на Амелии. — Красивая же ты зараза, — чертыхнулся он, в глубине души понимая, что это не единственное, что его привлекло, и не хотя достал телефон из кармана джинс. В первую очередь все еще надо было думать о работе.
*Фахи́та (исп. fajita) — блюдо техасско-мексиканской кухни, представляющее собой завёрнутое в тортилью (мягкую пшеничную лепёшку) жаренное на гриле и нарезанное полосками мясо с овощами.
** Мимоза - алкогольный коктейль, представляющий собой смесь шампанского и свежего апельсинового сока.
========== XIV. ==========
Джек лежал на кровати, но открыл глаза, услышав, что в дверь его номера стучались. Через несколько секунд до него дошло, что это уборка номера, еще через пару секунд он осознал, что все-таки заснул. Когда Джек поднялся, чтобы открыть дверь, он понял, что с их встречи с отцом и Кеннетом прошло уже полторы недели. Больше десяти дней, а он так понятия и не имел, где Амелия, как она, что ждать от всего этого кошмара.
Горничная с шумом вкатила тележку со всем необходимым и остановилась. Джек понял, что она осматривала масштаб работы, который ей предстоит убрать. Сам он жил в гостинице уже около недели, желая полностью дистанцироваться от людей, особенно Лиама, который все чаще начинал говорить с ним о сестре, спрашивать, почему он почти ничего не ест, почему выглядит так, словно не спал несколько ночей. Джек быстро понял, что каждый раз валить все на работу не получится, а его вид и правда оставлял желать лучшего.
После очередной ночи с кошмаром и обедом, который каким-то чудом удержался в желудке, несмотря на желание организма избавиться от съеденного, Джек понял, что дальше так продолжаться не может. Надо было что-то решать, поговорить с отцом, узнать, как ему удавалось быть таким холоднокровным.
— Извините, мисс… — неуверенно окликнул Джек, обращаясь к горничной, параллельно пытаясь понять, есть ли у нее кольцо и правильно ли он обратился. Она обернулась, кокетливо улыбнулась, Джек понял, что она немного младше него, на улыбку не ответил. — Около номера стоит мужчина в костюме?
 
— Да, — коротко ответила горничная.
— Спасибо.
Джек направился в ванную, проклиная телохранителя, который ходил за ним тенью, и подошел к раковине. Холодная вода не помогла освежиться, почувствовать себя лучше. Джек раздраженно ударил по крану, выключая воду, и шумно выдохнул, выпуская гнев. Что-то ему подсказывало, что от встречи с отцом ничего хорошего ждать не стоило.