Начало немыслимого

Готовясь осуществить высадку на Японские острова с целью принуждения Токио к миру, американцы решили создать себе удобный плацдарм перед решающей схваткой. Просто так десантироваться, не имея твердого тыла, без достаточного прикрытия корабельной артиллерии и авиации, солдаты дяди Сэма не были готовы. После тщательных расчетов и раздумий было решено использовать остров Окинава, идеально подходивший для этой цели. Расположенный всего в пятистах километрах от Японии, он был очень удобным трамплином для американских самолетов и морской пехоты.
Для выполнения планов американского главнокомандующего было привлечено огромное количество кораблей и самолетов. Они должны были создать максимально благоприятные условия для захвата Окинавы силами корпуса морской пехоты США. Опираясь на силу этой могучей армады, 1 апреля 1945 года, американские пехотинцы лихо начали операцию «Стальной тайфун», но вскоре прочно завязли в позиционных боях с противником. Дни шли за днями, недели сменялись неделями, потери морпехов неуклонно росли, а вот их успехи можно было разглядеть только на крупномасштабной карте.
В основном вооруженные стрелковым оружием и легкой артиллерией, японские солдаты оказывали упорное сопротивление отважным сынам Америки, за спинами которых надрывались танки, ревели самолеты и грохотала корабельная артиллерия.
Так в ожесточенной борьбе прошел апрель, закончился май и наступил июнь, но звездно-полосатый флаг так и не был поднят над всей Окинавой. Обращаясь к нации по радио по поводу прекращения войны в Европе, Трумэн высказал надежду, что в скором времени мир наступит и на берегах Тихого океана. Эти слова вызвали у простого народа бурный восторг и ликование. Рейтинг популярности нового президента стремительно рванул вверх. Получив две звонкие пощечины от коварных азиатов в Пёрл-Харборе и Яванском море, американская нация жаждала окончательной сатисфакции, которая затянулась на долгие четыре года.
Связанный публичным обещанием скорого завершения войны, Трумэн никак не мог обмануть ожидания своих избирателей. Каждое заседание с Объединенным комитетом начальников штабов он только и делал, что подталкивал военных к скорейшему завершению войны, но усеянные звездами и орденами генералы никак не хотели ему помочь в этом. Каждый раз они со скорбным видом перечисляли понесенные на Окинаве американской армией потери, попутно давая объяснения причин постигших их неудач, и обещали все исправить в скором времени.
Поначалу Трумэн терпеливо выслушивал эти речи, но когда наступил июнь, его терпение иссякло. Последней каплей стало сообщение о снижении популярности президента согласно очередным опросам. Дело принимало неприятный оборот, и Трумэн решил строго спросить со столь высокооплачиваемых стратегов и тактиков. На очередной встрече с военными, не дав председательствующему генералу открыть рот, президент потребовал четкого и ясного ответа на вопрос, когда армия намерена завершить войну с Японией.
То, что он услышал, потрясло его до глубины души. После недолгого совещания, скромно потупив глазки, генерал заверил, что сопротивление врага на Окинаве будет подавлено, скорее всего, к концу июня – началу июля. Что же касается высадки американских войск на главный остров Японского архипелага Хонсю, то Объединенный комитет начальников штабов планирует это сделать в начале ноября этого года. Учитывая упорное сопротивление японцев на Окинаве, господа военные ожидали на Хонсю длительные затяжные бои.
– Что вы хотите, мистер президент?! – горько посетовал генерал. – Нам противостоят отчаянные головорезы и убежденные фанатики. Им нисколько не жаль ни своей, ни чужой жизни. Каждый из них готов умереть ради славы своей страны и божественного микадо. С ними невозможно воевать, опираясь на общепринятые нормы ведения войны.
Этот стон цивилизованного человека нашел отзыв в сердце Трумэна, но не смог погасить гневного взора политика, пылавшего из-под роговых очков. Теплота и понимание были не чужды президенту, но только не в деловых отношениях.
 
– Каковы ваши прогнозы относительно предполагаемых потерь наших войск при захвате острова Хонсю? – холодно спросил у генерала отставной майор. От этого вопроса оживший было стратег вновь вперил взор в лежавшие перед ним бумаги.
– Согласно заключению наших экспертов, при захвате острова Хонсю они составят минимум пятьдесят тысяч убитыми и ранеными. В эту цифру не входят потери, которые понесет наша армия при штурме Токио. Фанатизм японцев очень трудно подается подсчету, – пояснил Трумэну генерал, пытаясь упредить гневную вспышку его глаз, но не смог. Озвученная им цифра никак не устраивала президента.
– Высадка морской пехоты на Хонсю у вас запланирована на ноябрь, когда же вы намерены занять оставшиеся острова?!
– К осени будущего года, господин президент. Но если японцы уйдут в горы и начнут партизанскую войну, на их полное умиротворение нам понадобится несколько лет.
От озвученных прогнозов президент побагровел. Подобный срок ставил жирную точку на всех его планах и начинаниях. За неудачника американский избиратель никогда не проголосует.
– Так считаете вы и ваши эксперты?! – гневно процедил Трумэн, крепко сжав в пальцах карандаш, которым до этого делал пометки в блокноте. Зло прищурив глаза, он уже знал, что сделает с этим вестником несчастья, но генерал оказался крепким орешком. Выпускник Вест-Пойнта умел не только воевать, но лавировать среди опасных рифов в высоких кабинетах.
– Нет, мистер президент. Это мнение генерала Макартура, изложенное им в специальной докладной записке… – чиновник в погонах проворно зашуршал бумагами в папке и извлек из них нужный документ.
Услышав имя человека, бывшее на устах у всего американского народа, Трумэн от злости сломал карандаш и бросил его обломки на стол. С освободителем Филиппин нужно было считаться. Захлопнув блокнот, он прервал заседание и, холодно попрощавшись, удалился, источая в сторону «медных котелков» флюиды гнева и негодования.
Для быстрого и коренного перелома в войне с Японией, а также для спасения своей карьеры нужно было новое средство, гораздо более эффективное, чем американская армия. И такие средства в распоряжении американского президента имелись.
Первым, как бы это ни странно звучало, был Советский Союз. На мирной конференции в Ялте Рузвельт сумел выторговать у Сталина обещание, что Россия вступит в войну с Японией через три месяца после капитуляции Германии. Главный удар советских войск должен был обрушиться на Квантунскую армию, главную сухопутную силу Японской империи. Ее разгром твердо гарантировал завершение войны еще до конца года при минимальных потерях со стороны американских войск.
В оплату своих услуг в войне с Японией Сталин потребовал от Рузвельта Сахалин, Курилы и Порт-Артур, с КВЖД в придачу. Для Америки это были вполне приемлемые требования. Русские получали довольно скромные приращения к своим территориям, которые никак не затрагивали стратегические и финансовые интересы Вашингтона.
Все было прекрасно, но только для Америки Франклина Рузвельта. Для Америки Гарри Трумэна, с первых же дней принявшегося с усердием закручивать гайки американо-советскому сотрудничеству, просить о помощи Сталина было очень даже не с руки. Этим самым, по мнению президента, Соединенные Штаты не только демонстрировали свою слабость в борьбе с Японией, но и де-факто признавали появление в мире второй сверхдержавы, что для Трумэна было совершенно неприемлемо. Тем более что он совершенно не собирался выполнять обещание президента Рузвельта разделить Японию на четыре зоны оккупации, подобно Германии, а также передать Советскому Союзу Хоккайдо и северную часть острова Хонсю.
Скальп японского императора должен принадлежать только американской армии и никому иному, иначе могут возникнуть неприятные вопросы, кто победил дальневосточного тигра. В войне на востоке Трумэн собирался просить русских Иванов придержать свинью, пока янки будут резать ей горло, лишь в самом крайнем случае.