Дело молодых (СИ)
Так у меня образовались новые тормоза. Запишите рецепт: ГТЦ 11 с вакуумом от «Газели», рабочие 12 от «Волги», шланги от УАЗа и переходники трубок бог весть от чего. Прикрутить по месту, прокачать, пользоваться, никогда не показывать гаишникам.
Смонтировал с помощью Йози, который пришёл ко мне в гараж раз, другой, третий — да так и приблудился. Иногда заходил с Сандером, чаще сам по себе, появляясь ближе к концу дня, чтобы посидеть на пенёчке, который я использую в качестве подпорки, и поболтать о том о сём. Если бы не он, я бы так и не решился на Великий Выкидыш.
Я давно собирался разгрести подвал гаража, куда бессмысленно и без разбора сваливалось годами автомобильное железо. Как выглядит пол подвала, я уже давно забыл, ходить там приходилось по метровому слою слежавшихся железяк. Я бы ещё лет десять с ужасом смотрел на эти неподъёмные завалы, но с помощником задача из нереальной становилась просто утомительной.
Начали с того, что точно не жалко — с лысых колёс на гнутых дисках, ломаных торсионов, мятой драной кузовщины. Когда был снят последний слой железа, стекла и резины, я был полумёртвым от усталости и грязным, как чёрт. Вытаскивать увесистые железяки по узкой железной лесенке — то ещё счастье. Йози подхватывал сверху подаваемые мною снизу детали машин, предметы быта и обломки слабо определяемых запчастей неизвестного назначения, препровождая их в багажник УАЗика для вывоза. При этом живо интересовался вытаскиваемым, крутил в руках, рассматривал, спрашивал.
Его вопросы иной раз напоминали интерес иностранца к быту экзотических дикарей. Нет, не снобизмом, а этнографичностью любопытства и неожиданными пробелами в понимании очевидных бытовых вещей. Не раз меня подмывало спросить, откуда он, такой загадочный? Что не местный, я уже не сомневался. И он, и Сандер, и, может быть, ещё Дед Валидол имели во внешности и поведении всё то же неуловимое сходство между собой и отличие от нас. Что-то от небольшой специфической диаспоры. Впрочем, я не особенно любопытен к таким вещам, да и манера поведения Йози не располагала — он и сам старался не касаться в своих расспросах личного. Ни разу не поинтересовался, почему я живу в гараже, я ему был за это благодарен и отвечал взаимностью нелюбопытства. Захочет — сам расскажет, не захочет — да и фиг с ним. Не так уж оно мне и нужно. Но иной раз его вопросы вызывали некоторую неловкость своей незамутнённостью.
Так, обнаружив в куче хлама из разряда «нафиг не нужно, но выкинуть жалко», старенький ледоруб, Йози стал дотошно выяснять, для чего эта штука. Кажется, он принял его за странное неудобное оружие, типа клевца — уж больно характерным движением он взмахивал железякой, как бы прикидывая, хорошо ли войдёт острая часть в башку… Выслушав мои объяснения стал настойчиво выспрашивать, что именно я искал в горах и нашёл ли. Пришлось объяснять. Надо сказать, что концепция туризма понимания у него не нашла.
— Правильно ли я понял, — Йози говорил, осторожно подбирая слова, — что эти «туристы» идут в горы без какой-либо цели?
— Видишь ли, надо иногда почувствовать себя настоящим искателем приключений…
— Что значит «почувствовать себя кем-то»? — ещё больше удивился Йози. — Как я могу, например, почувствовать себя кузнецом, если я им не являюсь?
— Ну, если ты возьмёшь в руки молот, встанешь у наковальни, и начнёшь стучать им по железяке, то разве ты не почувствуешь себя им, хотя бы отчасти?
— Почувствую себя дураком, — нехарактерно резко ответил Йози, — это поведение детей. Взрослому стоило бы для начала быть настоящим собой. Это само по себе достаточно сложно.
Йози смотрел на меня с недоумением. Природная деликатность не позволяла ему прямо заявить «ну и придурки», но явно очень хотелось.
— Есть же те, кто воюет, те, кто охотится, те, кто тушит пожары и спасает от наводнений?
— Есть, конечно.
— Их разве больше, чем нужно? Вот если бы ты захотел тушить пожары, ты разве не смог бы этим заниматься?
— Смог бы, наверное.
— А эти… туристы? Почему они доставляют себе неудобства и испытывают судьбу без всякой цели? Ведь есть же достойные мужчины занятия.
— Одно дело прогуляться по горам во время отпуска, а другое — сделать это своей работой. Это уже всерьёз, это уже жизнь. А туризм — это развлечение, своего рода игра.
— То есть, они играют в настоящую жизнь?
В этот момент мне стало слегка неловко за пылящиеся в кладовке спальники-пенки-палатки. В конце концов, один отдельно взятый ледоруб ещё не делает меня туристом, верно? Тем более что мне его подарили, честное слово!
Йози не стал развивать тему. Это уже выходило за границы его представлений о допустимой деликатности. Он старался избегать эмоционально затрагивающих и личностных тем — не интересовался прошлым собеседника, социальными аспектами его жизни, наличием друзей, семьи и родственников и вообще биографией. Принимал человека таким, каков он в текущем моменте, и не искал большего. Мне это в нем нравилось.
Считающиеся у нас «дружескими» излияния собеседников на тему того, как жесток мир, с подробным изложением всех своих обид, начиная с перинатальных, всегда вызывали у меня дискомфорт и чувство неловкости. Это и создало мне репутацию угрюмого, нечуткого и некомпанейского типа. Когда-то меня это даже огорчало, представьте себе.
— А куда ты денешь этот грём? — поинтересовался Йози, когда мы, наконец, выволокли из подвала последний полуразобранный двигатель, треснутую коробку передач с погнутым первичным валом и переднюю торсионную подвеску в сборе. Я печально смотрел на заваленный грязным железом гараж и мрачно предвкушал погрузку-разгрузку агрегатов весом под полцентнера каждый.
— На помойку. Конечно, моя хозяйственность вопиет, рыдает и рвёт на жопе волосы, но в гараж-то теперь не въехать.
— Его можно поменять на что-нибудь полезное.
— И как ты себе это представляешь? Торговать им на рынке мне недосуг. Этак сам не заметишь, как затянет. Посмотришь на себя утром в зеркало — а там уже Дед Валидол.
— Кто-кто? — удивился Йози.
Я объяснил. В первый раз я увидел, как Йози не улыбается, вежливо растянув губы, а заливисто и неудержимо ржёт.
— Дед? — он не мог сдержаться. — Валидол? — даже слёзы на глазах выступили. Я не мог понять, что же в этом уж настолько смешного и, пожав плечами, стал ждать, пока он успокоится.
Ждать пришлось долго — Йози ещё минут пятнадцать не мог остановиться — фыркал, и всхлипывал, и заходился снова. Тоже мне, шутка всех времён и народов — Дед Валидол. Да сколько я помню авторынок, его всегда так называли. Не в глаза, конечно. Так-то его звали вроде как Петровичем. Есть такая особенность в некоторых социальных стратах — обращение не по имени или фамилии, а именно по отчеству. Все эти Кузмичи, Иванычи, Петровичи — как будто они отдельно от отца и не существуют. Пережитки родоплеменного строя.
— Надо рассказать Старому, — просмеявшись наконец, сказал Йози, — он будет в восторге!
— Кому? — поинтересовался я.
— Ну, Петровичу, которого ты Дедом Валидолом назвал. Мы его зовём просто Старый.
— Почему? — спросил я рефлекторно, хотя хотел спросить совсем другое. Меня очень заинтересовало это «мы».
— Потому что он старый, — логично ответил Йози. А, ну да, как же ещё.
— Так что с ним?
— С ним? — Йози явно уже забыл, с чего начался разговор, но, наткнувшись взглядом на кучу железа посреди гаража, вспомнил. — Ах, да. Надо отвезти этот грём ему.
— Куда? На рынок? — затупил я.
— Нет же, в его обиталище, тут, в гаражах, — вот так прям и сказал, «обиталище», ага.
Тут-то я вспомнил, конечно, что основная база Валидола была где-то недалеко, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным — мало ли, какие сокровища у него завалялись. Перед моим внутренним взором замелькали соблазнительные картины сдвижных форточек, редукторных мостов, да мало ли еще чего…