Малыш на миллион (СИ)

Умиротворяет…
— Тимур Дамирович, вы спите?
Кто-то трогает за плечо. Осторожно.
Резко распахиваю глаза. Крепко уснул, что ли?!
Передо мной Серафима, в полотенце, наброшенном поверх купальника.
— А ты загорела, — говорю первое, что приходит в голову.
— Вы давно вернулись?
— Сегодня.
— У вас все хорошо?
Кажется, что светлые глаза Серафимы снуют по мне с беспокойством, от которого в крови позорным желе растекается удовольствие. Стоп, в эту сторону лучше не сворачивать. Вообще!
— Все путем. Отдохни немного. Вечером улетаем…
*** *** *** 
В домике занимаю место в гостиной на диванчике, не представляя, как переживу перелет. Наверное, в туалетной кабинке. Чтобы хоть как-то отвлечься от дурноты, начинаю перечитывать список, составленный Серафимой. После первого же пункта прикрываю глаза и откладываю в сторону телефон.
Убивать захотелось. Вопреки написанному!
Серафима затребовала гарантии сохранности своей жизни, при любом из раскладов. Ах ты ж, заноза мелкая. Думает, я ее убью, что ли?!
Прочитал и возникло такое желание… Как минимум, отшлепать дурочку. За все! За нервы измотанные. За отказ. За урон моему мужскому эго и самолюбию. Чтобы баба мне в постели отказывала?! Не было такого! Все хотели… И эта — тоже хотела, но в последний момент решила вынести мне мозг.
Получилось. Снова закипаю! Никуда не годится.
Что там дальше по списку?! Читаю и удивляюсь… Надо же было козе так вывернуть, что при согласии на такие условия, я ее вообще никак пользовать не смогу! Заноза…Еще наивной прикидывается. Дурочку исполняет! Но требования заковыристо составила, с уточнениями, чтобы не было двусмысленных толкований…
Зараза, снова думаю со злостью и невольным восхищением. Чистой хочет остаться. Что ж… Останется. Только я свои коррективы тоже внесу. Со мной не захотела быть в близких отношениях! Значит, ни с кем не будет! Ни одного мужика ей не позволю. Ни одного ухажера.
Не будет ни любовников, ни отношений с другими мужчинами на всей продолжительности нашего фиктивного брака.
Я сволочь. Злопамятная! Навсегда к себе приковать могу.
Настроение поднимается. Рано или поздно женская сущность даст о себе знать. Тест-драйв показал, что она очень ласковая и отзывчивая! Посмотрим, как она запоет, когда гормоны возьмут свое! Природа всегда дает о себе знать!
Брак заключим. Я свои условия выставлю. У нее только один останется — в мою постель прыгнуть. Как придет, я так на ней оторвусь…
Есть еще пункт про развод. Я пообещал, что дам развод, как только она попросит и обоснует. Но у меня характер — дрянь. В здравом уме я на развод не соглашусь.
Дурак я, что ли, развод ей давать? Будет моей женой! Кольцо с маячком подарю, как собачонке. Чтобы всегда знать, где эта фифа находится.
Кажется, все предусмотрел! Настроение взлетело ввысь.
На фоне первых пунктов все прочие требования Серафимы кажутся пустячными. Особенно, несколько строк про оранжерею, сад… Хоть ботанический сад купить могу! Не думаю, что такая ерунда популярностью пользуется. С радостью отдадут!
— Держите, — слышится голос Серафимы.
Она опускает на столик большой, высокий стакан, украшенный долькой лимона и листиком мяты.
— Что это? — спрашиваю с подозрением.
— Вам нужно выпить. Поможет справиться с последствиями бурной гулянки.
— Кто сказал, что я гулял?
— Ваше лицо.
— Что?
— Лицо опухшее. Глаза красные… Очевидно, что вы позволили себе лишнее!
— Пейте, вам поможет, — снова настаивает. — Это вода с лимоном, помогает справиться с интоксикацией организма. После гулянок, — снова добавляет с укором.
— Знаешь, Серафима, ты мне еще не жена, чтобы грозить пальцем за развлечения. Напрашиваешься, что ли?! Жена должна мужа во всем слушать!
— Во-первых, мы еще не женаты.
— Спасибо, что напомнила. Я исправлю это упущение сразу же, как только приземлимся!
— Во-вторых, вы мои требования не дочитали. Там сказано, что я могу свободно выражать свои мысли в момент, когда ситуация не требует иного. То есть когда мы наедине и нет нужды изображать семейные привязанности, я могу говорить все, что думаю. Без ужимок и фальшивых улыбок.
 
— Не дочитал еще. Тут целый билль о правах угнетенных мышей.
Серафима подавляет вздох.
— Пейте. Вам полегчает. Не сразу, но полегчает.
— Там отрава?
Глаза Серафимы остро сверкнули.
— Там вода с лимоном и имбирем. Мята для украшения. Я хотела сделать имбирный напиток, с медом. Но в холодильнике нет меда. Тоже хорошо помогает привести организм в порядок.
— Откуда такие глубокие познания?
— Баженов вечеринки закатывать любил. И принимать на грудь, — отвечает кротким голосочком, почти детским. — Потом его имбирным напитком отпаивали и водой с лимоном. Пейте, вам обязательно полегчает.
— С чего такая забота?
— Я бы сказала, что мне не все равно. Но вам понятнее, если скажу: услуга за услугу. Вы показали мне океан, я помогу вам избавить от плохого самочувствия.
Отпиваю немного. Кислятиной сразу во рту все связало, а стоило глотнуть — выпитое взбунтовалось. Едва удержал внутри. Еще только тошниловку устроить осталось… При Серафиме!
С трудом перевожу дыхание.
— Это пить невозможно! Ты специально, да? Мне еще хуже стало!
— Полегчает, но не сразу. Пейте. На кухне стоит полный графин. Вам нужно его выпить до вечера! — сказала, как отрезала, нос свой мелкий задрала и ушла, мотнув толстой косой.
Добавить мне было нечего. Только выматериться. Но язык не повернулся.
Первый стакан осилил с трудом, но спустя минут пятнадцать начало отпускать. Так что до вечера я все же осушил графин с напитком, приготовленным Серафимой. Глупышка оказалась права, мне значительно полегчало.
*** *** *** 
Перелет прошел спокойно, я даже поспал. В родные Пенаты вернулись к утру.
Серафима устала сильно, клевала носом. Она храбрилась до последнего, но все же ее укачало, заснула в машине.
Пришлось отнести девчонку наверх, в ее собственную спальню. Не проснулась, только крепко вжалась в грудь лицом. Опустил на кровать, задержался на миг на тонких чертах лица.
Есть в ней что-то…
Цепляющее. Красивое. Не сразу заметное. Но если найдешь, стереть из памяти не получится.
Чует моя печень, еще не раз мне сорваться придется, пока притремся…
Глава 24
Серафима
После возвращения с островов прошла неделя. С Багратовым я успела пересечься лишь дважды.
В первый день после возвращения, когда он презентовал мне пухлый брачный договор. В довесок к брачному договору шел юрист — высокий, ничем не примечательный мужчина в темно-серых джинсах и черном свитере, с растянутым воротом. Я совсем не запомнила его лица, и имя у него было самое обыкновенное — Иван Петрович. Если бы у меня попросили описать его, я бы не смогла назвать ни одной особенной черты, кроме ощущения, что этот мужчина может просочиться в любую крохотную щелку и исчезнуть без следа.
Скользкий тип, подумала я с небольшим раздражением, а потом поняла, что, наверное, именно таким юристом и должен быть юрист человека вроде Багратова. Просто я пересмотрела сериалов про юристов, в частности любимый “Форс-Мажоры” смотрела три раза подряд и уверилась во мнении, что юристы должны выглядеть помпезно и распахивать двери контор агрессивным напором брутальной харизмы и острого ума.
Пора привыкать к реальности… После того, как пообщалась с этим Иваном Петровичем, поняла, что не зря посчитала его скользким типом. Я была не особо сильна в юридических хитросплетениях, но честно пыталась вникнуть и разобраться в тонкости навязываемых мне обязательств.
Однако каждый раз, когда Иван Петрович принялся обсуждать со мной тонкости, возникло ощущение, что я разговариваю с муреной — таким же скользким, изворотливым и опасным он казался.
— А как вы пропустили договор с Баженовым? — ляпнула я, не подумав.