Закон дороги (СИ)

— Ты кто?
Тайри присела так, чтобы юному смельчаку было удобнее с ней разговаривать и не нашла ничего лучше, чем задать встречный вопрос:
— А ты?
— Лолд Даллет младсый! — гордо задрал подбородок малец.
— Вот как! А старший тогда кто?
— Папа!
— Лорд Номар?
— Ты сто! Номал — это его папа, — «младсый» ткнул пальцем в чудовище со сбитыми коленками, — и его, — указал он на размазывающего слезы по щекам карапуза. — А мой папа Толвик!
Тайри, прилагая огромные усилия, чтобы удержать на месте упорно отвисающую челюсть, уселась на землю, скрестив ноги. Вот не зря, не зря посещали ее тревожные предчувствия, что не войти дважды в одну реку…
— А ты кто есть?! — продолжал настаивать пухлощекий собеседник. — Отвечай, или я дядю Номала позову! Он тебе показет! — и погрозил непонятной тетке крохотным кулачком. Старшие, как ни странно, взирали на происходящее безобразие молча, но с огромным интересом.
Целительница улыбнулась, не зная, радоваться ей или сердиться, бежать отсюда пока не поздно, или остаться.
— Давай, зови…братец.
Номаров младший, видимо, не сообразив, кому грозит его воинственный товарищ, горько всхлипнул и зарыдал в голос. О боги, ну что с ним делать? — с ужасом подумала Тайри, — на руки возьмешь, так еще сильнее испугается…
— Кай, что там стряслось? Почему Тинни плачет? — судя по голосу, это Номар.
— Я не плачу! — отозвался «лолд Даллет младсый», — это Сид левет! А я с тетей лазговаливаю! Она тебя знает!
— Что за… — кузен вовремя остановился, потом послышался треск ломаемых кустов — видимо, для скорости сиганул с балкона. С него станется… Хоть бы думал, какой пример детям подает, папаша…
— Леди, не имею чести вас знать, но не могли бы вы оставить детей в покое, — прозвучало вежливо, но очень холодно и даже угрожающе. Ну, посмотрим, как ты дальше заговоришь, драгоценный мой, азартно подумала целительница. Неужели кровь ничего не подсказала? И то, что охранные чары пропустили меня, как свою, без малейшего подозрения?
— С удовольствием. Если меня отпустит лорд Даллет младший, — самым серьезным тоном ответила она, потому что юный Тинни уже схватил ее за палец и изо всех сил тянул на себя.
— Тинни, перестань безобразничать, леди, наверное, больно…
— Да не то слово, — усмехнулась целительница, запрокидывая голову и заглядывая кузену в глаза.
В следующий момент ее подхватили, закружили и она почувствовала себя немногим старше удивленно открывших рты детишек.
— Нарооооод! — орал во всю свою луженую глотку Номар, — все сюдаааа! Она вернулааааась!!! — потом гораздо тише, с какой-то надрывной, болезненной ноткой на каждом вздохе, поставив на землю и осторожно касаясь пальцами ее волос, щек, плеч, вглядываясь жадно в каждую черточку, — вернулась, вернулась, вепнулась… Демона твоего лысого… Я уж думал, не доживу, сестренка.
От крыльца спешили родные и неузнаваемые, радостные (кажется) и удивленные, но уж точно не сомневающиеся ни капли в том, кто вернулся. А целительница не знала, радоваться ей или плакать. Мир изменился, и в нем надо было как-то жить.
Когда успокоился первый шквал объятий и прочих проявлений радости, вернувшуюся дочь-сестру-подругу повлекли в дом, потому что там ждал еще кто-то…
Тайри пропустила вперед вполне счастливых родственников и оглянулась на дорогу, уходящую от калитки. Да, безусловно, это был дом, здесь ее ждали, и, наверное, всегда будут ждать. Тут неизменно заканчивались все ее путешествия, большие и не очень. Но ведь будет когда-нибудь и ее собственный дом, наполненный смехом, голосами и любовью. Только для этого ей надо вернуться не одной. Она усмехнулась печально: что ж поделать, если не судьба? Одна дорога завершилась — здесь и сейчас, другая, возможно, сама ляжет ей под ноги, но, пока сердце не перестанет биться…
В конце пути пообещали
Покой и свет, и тихий дом,
И в нем очаг с живым огнем.
А ты все ждешь из дальней дали
Того, кто в сердце жив твоем.
…С ним можно вновь — за окоем…