В лабиринте времени (ЛП)

Официантка небрежно прислонилась к прилавку и буквально поедала Элайджу глазами. Многие девушки убили бы за ее фигуру песочных часов, тонкую талию и объем груди, которой подходит бюстгальтер с чашечкой D и выше.
Элайджа взял Ксио за руку. Его кожа была шероховатой на ощупь. У него были мозолистые руки рабочего.
Но эта шероховатость была вызвана не годами работы, а бесчисленными шрамами на груди, животе и ногах. Мужчина переплел свои пальцы с пальцами Ксио, улыбнувшись.
— Грудь официантки искусственная. В ваше время женской груди придается большое значение, как и внешнему виду в целом. Вы слишком зациклены на зрительном восприятии.
— Да, я не могу и не хочу тебе перечить в данном случае. Это лишь дух времени.
— Настоящая красота не имеет ничего общего с внешностью.
Эти слова прозвучали из уст Адониса? Элайдже легко говорить. У него определенно нет проблем с противоположным полом, ему достаточно только свиснуть, как целая толпа женщин набежит.
— Какой смысл в красивой упаковке, если в голове царит пустота? Я не хочу предполагать, что эта женщина поверхностна или даже глупа. Но я не думаю, что смог бы искать с ней преступника. Или хотел бы. — С улыбкой на губах, от которой у Ксио слегка затряслись коленки, Элайджа положил на стол маленькую серебряную коробочку.
Инстинктивно девушка отклонилась, так как уже имела достаточно неприятное знакомство с этой вещью, размером с зажигалкой Zippo.
— Этот ЭМ… я имею в виду прибор для остановки пульса… — Ксио сглотнула, и если бы Элайджа не держал ее за руку, отпрянула бы от него. Он также положил свою вторую свободную руку на ее и ласково погладил, это был очень интимный жест. Элайджа пробудил в ней ту сторону, которую она раньше не замечала.
Пальцами свободной руки Ксио осторожно потянулась к маленькой серебряной коробочке на столе и оттолкнула ее.
— Исаак усыпил ее этой штукой? Похоже на то. То, что она сделала со мной, трудно описать словами. Я не могла издать ни звука, и не была в состоянии даже пошевелиться.
— В этом и смысл данного прибора остановки пульса. Он максимально останавливает деятельность человека без травм или необратимых повреждений. Это правда неприятно, но не убивает. — Элайджа посмотрел на нее сочувствующим взглядом. — На тебе я больше никогда его не использую. Я обещаю тебе. Сожалею, что мне пришлось его применить. Ситуация, которую я обнаружил при входе в линию времени, сбила меня с толку. Исаак поранил меня, и по неудачному стечению обстоятельств я оказался не в той линии времени.
— Не в той линии времени?
Элайджа вздохнул.
— Я был настроен на тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Был к нему готов. Но не ожидал две тысячи двенадцатый, — он выговаривал года очень необычным способом.
— Когда ты шел за ним по пятам, и все это происходило так быстро, как ты мог к такому подготовиться?
— Мы часто путешествуем сквозь время. Я знал, что Исаак попытается сбежать в прошлое, и я стартовал в хронологически верном порядке за мгновение до того, как он собирался отправиться в путь. Я пытался остановить Исаака. Но безуспешно. Он оказался не в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, а здесь.
Ксио потребовалось некоторое время, чтобы переварить его слова. Черт возьми, это было так сложно!
Элайджа подождал минутку, пока официантка, которая подавала еду, была вне пределов слышимости.
— Я знал, в какое место Исаак собирался в восемьдесят пятом году, и мог бы остановить его от убийства. Из-за того, что я вступил с ним в бой перед путешествием во времени, повредилась линия времени без возможности восстановления. Мы можем попасть в любой момент времени только один раз, иначе возникнут пространственно-временные аномалии. Я не ученый. То, что здесь творит Исаак, бесповоротно.
Элайдже это не нравилось так же, как и ей. Ксио видела, что он думал, что не справился со своим заданием. Исаак уже убил двух женщин, и третья жертва сейчас находится в его власти. При этом он задавал такой быстрый темп, что кружилась голова. Девушка осознавала причины этой спешки, и мысли, словно кислота, разъедали её мозг.
 
— Исаак делает это из-за тебя, чтобы ткнуть тебя лицом в твои неудачи.
Элайджа тихо застонал и швырнул вилку, которой ранее вяло ковырялся в своем пироге на столе.
— Мы всегда соперничали друг с другом. Исаак постоянно хотел доказать моей матери, что он лучше из нас двоих. Для этого ему даже не нужно было прилагать усилий. Младший брат был ее любимцем с рождения, так как родился физически безупречным. — Горечь, которую чувствовал Элайджа, ощутимо витала в воздухе. — Я никогда не боролся за ее признание, потому что никогда не мог достичь того совершенства, которое она себе представляла. В отличие от моей матери, я смирился с тем, кто я есть, и с тем, что я никогда не смогу быть тем человеком, которого она пыталась создать.
Знал ли Элайджа, что он намного совершеннее, чем думал? Одни только его мудрые слова были тому доказательством. Ксио взяла мужчину за руку.
— Пошли искать его след?
Элайджа кивнул.
— Мы должны быть начеку. Исаак вернет ее туда, откуда похитил. Предполагаю, что территория не такая уж и большая, хотя я не знаю местность. Куда нам ехать?
— В Кобленц (прим. пер.: Кобленц — город на западе Германии (ФРГ), в федеральной земле Рейнланд-Пфальц). Это добрых сто км отсюда.
— Это долгий путь. Тогда мы должны срочно собираться, чтобы не терять больше времени.
***
— Ты видишь призраков, Гербер! — Главный комиссар уголовной полиции Либерсберг не скрывал, что он думает о его идее. — Женщина с мускулистым иностранцем, который похож на подозреваемого.
— Тот мужчина знал о преступлениях, и ему было известно о пальцах.
— Тогда у нас утечка информации. Фрэнк, мальчик мой, ты же знаешь, какой психологический портрет создали наши люди. Он действует в одиночку. К тому времени, когда ты увидел сомнительную парочку, преступник уже имел в своей власти третью жертву. Ты зря помешался на них!
Гербер стиснул зубы. Он ненавидел, когда его старший коллега обращался с ним, как с глупым мальчишкой. Его чутье подсказывало ему, что в том типе с парка было что-то подозрительное. Его спутница слишком быстро выдала подходящее описание. Она солгала, и он это чувствовал. И специалисты-криминалисты, которые занимаются составлением портрета преступника, тоже могли ошибиться.
— Я знаю, что это твое первое дело в качестве руководителя комиссии по расследованию убийств. Ты хочешь сделать все правильно и полностью проникся этим убийством. Я понимаю, что ты хочешь разобраться с каждой зацепкой, но, Фрэнк, — его начальник глубоко затянулся сигаретой, выдохнул через ноздри голубой дым и откинулся на спинку своего черного кожаного кресла с тихим стоном, — садись! — Главный комиссар указал на стул перед своим письменным столом.
Гербер даже и не думал о том, чтобы присесть, иначе последует одна из громких речей Либерсберга.
— Спасибо, но я постою. Провел весь день в машине.
— Фрэнк, я думаю, что ты еще не дорос до такого дела. Возможно, было ошибкой поручить тебе его так рано.
— Вы собираетесь лишить меня дела? — Гербер глубоко вздохнул. Либерсберг не мог этого сделать! Он не посмеет.
— Так будет лучше, мой мальчик. Когда я поручил тебе это дело, то не знал, чем оно обернется. Я думал, что это обычное убийство, а не дело рук серийного убийцы. Это тебе не по плечу. У меня приказ сверху. Мне жаль.
Это происшествие предоставило Герберу повод, наконец-то, показать, что он собой представляет, и выйти из тени своего наставника и начальника. Он был умнее большинства, но ему постоянно вставляли спицы в колеса и говорили, что он должен еще много чему научиться. Такого мнения был и его старший наставник. Именно тот человек, в котором Гербер сейчас разочаровался. Отношения со старшим коллегой были сложными, но сердечными. Старик был занозой в заднице, и с ним нужно было обращаться с осторожностью. Его Мнимый покровитель взял Гербера под свою опеку сразу же после того, как парень закончил учебу в полицейской академии и поступил на службу в качестве стажера.