Реванш Генерала Каппеля (СИ)

- У полковника Андрушкевича хватило духу разыграть роль красного командира до самого конца и узнать об имеющихся запасах фуража, продовольствия и численности местных партизан. Можете себе представить, как вытянулись и побледнели рожи у совдеповщиков, как онемели и прилипли языки их к гортани. Как стайка испуганных воробьев, в мгновение ока толпа рассыпалась по деревне, когда скинутая с плеч бурка обнажила блестящие на солнце золотые погоны…
Дружный смех собравшихся в комнате офицеров отразился в оконных стеклах. И словно подвел черту, оставив в прошлом тяжелый и страшный исход. Теперь можно было смело смотреть в будущее, воспрянуть духом от первых побед и надеяться на лучшее…
Архангельск
«Главный начальник Северного края»
генерал-лейтенант Миллер
«Удержать Мурман приказываю категорически! Из Архангельска вывезти весь ценный в военном отношении элемент, и тех из гражданских лиц, которым грозит неизбежное преследование со стороны большевиков. На транспорты и ледоколы погрузить имущество и продовольствие, а также вооружение и боеприпасы, красным ничего ценного в городе и порту не оставлять! Полностью очистить Мурманский край от неблагонадежных элементов и всех склонных к большевизму, не останавливаясь даже перед массовыми репрессиями и взятием заложников! Повторяю, удержать Мурман любой ценой, вам лично, ваше высокопревосходительство, приказываю остаться там несмотря ни на что – отъезд под любым предлогом равносилен предательству Иуды! Мой приказ к войскам прочитать незамедлительно!»
Евгений Карлович слегка передернул плечами, невольно чувствуя, как жаркий липкий пот словно горячим саваном покрыл его тело. Теперь ему нечего было изображать оптимиста и лгать самому себе. Он давно посчитал победу над большевизмом не осуществимой мечтой. Без наличия армии генерала Деникина на юге России, при уходе армии Юденича в Эстонию и Латвию, удержать огромный северный край невозможно со столь ничтожными силами десятка полков, похожих на хорошо потрепанные батальоны силою в двести-триста штыков, что еще оставались в строю.
В конце прошлого лета британский генерал Айронсайд, прибывший на Русский север для эвакуации английских экспедиционных войск, предложил генералу Миллеру увезти транспортами на Мурман войска и лояльное к белым население. Был срочно проведен опрос, в ходе которого выяснилось - от более половины (а кое-где и три четверти) офицеров и солдат согласны отступить на Кольский полуостров. Выехать туда, по самой минимальной оценке, могло до десяти тысяч жителей и до двенадцати тысяч военных.
Английский генерал скептически отнесся к желанию Миллера остаться в Архангельске, и сразу понял, что за этим кроется мечта хоть немного побыть «правителем», вроде того же адмирала Колчака или генерала Деникина. Айронсайд даже открыто заявил: «Теперь я убедился, что нельзя было создавать военную диктатуру. Она никчемна. Впрочем, говоря по совести, я не верю и штатскому правительству. Но последнее лучше, так как все равно придут большевики».
План вполне реальный – вывезти войска и сочувствовавшее белогвардейцам население, перебросить надежные воинские части в Карелию. Затем наступать армией на Петрозаводск, выйти к Олонцу, занять крепкую оборону на северном берегу реки Свири, что течет из Онежского в Ладожское озеро. Тем самым оказать прямое давление на красный Петроград с востока, когда войска генерала Юденича наступали с запада, со стороны Эстонии. Все понимали разумность такого шага, предлагали, даже настаивали его сделать немедленно. Генерал-лейтенант Миллер и сам прекрасно осознавал все выгоды такого варианта действий. Фронт становиться во много раз короче, надежно прикрыт слева непроходимыми лесами и болотами Прионежья с их бездорожьем, и за спиной находится пусть не совсем дружественная, но и не откровенно враждебная белым Финляндия.
Удержаться в тех местах было бы намного проще. Единственная нитка железной дороги от Мурмана до Медвежьей горы на Онежском озере стягивала малолюдные места, покрытые густой тайгой и болотами на южном фронте в Карелии, до бескрайней Кольской тундры на крайнем заполярном севере. Наступать большевикам от занятого Петрозаводска невероятно трудно, учитывая то, что, отступая на север, белые могли полностью уничтожить перед ними всю железнодорожную инфраструктуру, с величайшим трудом построенную в последний предреволюционный год.
 
Других дорог там нет в принципе, пройти тропками через тайгу с многочисленными озерами и болотами что с юга, что с востока от Онеги, с весны до осени невозможно не то, что частями, как полк или батальон, но и взводом проблематично. Глухие там места, жизнь только вдоль железной дороги идет, до которой от Онеги топать добрую сотню верст. До Архангельска еще четыреста верст, и все вдоль практически безлюдного побережья Белого моря, где деревенька в десяток дворов поморов считается погостом. Лишь зимой, когда все покроется снегом и льдом, можно пройти на лыжах или протоптать зимники, но в это время подстерегает другая беда – стоят сильные морозы, в которые из теплого дома высунуть нос на улицу и то страшно.
Все же идти и воевать можно и нужно – и разработанный еще в декабре план эвакуации предусматривал поэтапный, растянутый на недели отход. Такие сроки были нереальными, ибо красные не станут ждать так долго, а просто опрокинут слабые заслоны. На что надеялся Евгений Карлович – так он сам не смог бы себе ответить. Тут была собрана вся знаменитая русская триада – «авось», «небось» и «как-нибудь».
Вдруг войско адмирала Колчака отстоит Сибирь, Деникин чудом возьмет Москву, а Юденич Петроград – по одной «надежде» на каждого пришлось, вот только все пошло прахом, рухнуло в одночасье. Последнюю неделю, узнав о пленении Верховного правителя и захвате «золотого эшелона» большевиками в Иркутске, Миллер только имитировал «правление», даже не пытаясь бороться – зимой противоборствующие на российском севере стороны не демонстрировали активность, что ему помогло еще на целый месяц побыть «правителем» Заполярья.
Вчерашний день ударил словно хлыстом, остановив агонию – известие об освобождении верховного главнокомандующего в Иркутске вместе с золотым запасом вдохнуло во многих, потерявших волю, в том числе и в него самого, надежду. Сегодня он получил радиограмму из Мурманска – в ней был шедший три дня от адмирала Колчака этот приказ. И Миллер не сомневался, что генерал Скобельцын, что сейчас сражался в Карелии с красными, распоряжение из Иркутска получил на пару дней раньше – телеграфная связь Финляндии с европейскими странами хорошо отлажена, и генерал уже действует, отправив эшелоном в Мурманск надежные части. Арестовать тамошних большевиков и возможных мятежников у него хватит мужества и силы, тем более имея на руках личный приказ адмирала Колчака. Как и его самого, если он вздумает ослушаться Верховного Правителя – слова насчет «иуды» на эту мысль наводили определенно.
Свои офицеры могут запросто расстрелять, решимости у них на этот шаг хватит. Да и соответствующий приказ получен, и завтра будет оглашен – в Архангельске давно существовали крайне напряженные отношения между заседавшими в тылу на «теплых местечках» генералами, и их подчиненными, что воевали в суровых условиях севера на фронте.
- И что делать?
Дрожащими пальцами Миллер расстегнул ворот кителя, задав себе исконный русский вечный вопрос. Вопрос напрашивался само собой – отбросить нереальный план как хлам, и действовать крайне быстро – неделя, или десять дней у него есть при самом худшем варианте развития событий, население несколько приободрилось. В городе и порту семь исправных и готовых к походу ледоколов, несколько транспортов, десяток траулеров и яхт. Занять их воинскими командами, назначив комендантов. Под угрозой расстрела за саботаж или отказ от работы, заставить рабочих порта грузить уголь на суда под завязку. Взять на борт все необходимые припасы не только для долгого плавания во льдах Белого моря, но и на первые недели пребывания в заполярном Мурманске.