Меч Кайгена (ЛП)

— Кого еще не хватает? — спросил Такеру, шагая по склону к бомбоубежищу. — Кроме воинов?
— Эм… половины семьи Мизумаки нет, — сказал Чоль-хи. — Нет всех Катакури, кроме одной, и никто не видел членов семьи Юкино.
— Что? — Мисаки застыла. — Уверен?
— Простите, — сказал Чоль-хи. — Никто не видел Юкино Хиори или ее сына.
— Нет! — Мисаки потянулась к бедру, задела пальцами пустые ножны. Она оставила Сираденью в доме. Без оружия, она посмотрела с мольбой на мужа, все еще вооруженного Кьёгецу. — Нам нужно вернуться! Нам нужно ее найти!
— Брат приказал мне забрать тебя, Сецуко, и детей в безопасность. Идем. Нужно двигаться.
— Она — наш друг. Как можно…
— Это мой приказ, — сказал он, — и я дал приказ всем вам.
Мисаки стиснула зубы.
— Да, сэр, — она пошатнулась, прижала ладонь к голове. — Простите… голова кружится. Кван-сан, можно взять тебя за руку?
— Конечно, — сказал Чоль-хи и поспешил ее поддержать.
Такеру заметил, что она взглянула на вакидзаси на бедре Чоль-хи. Он шагнул вперед, остановив ее. Зная, что она не была такой быстрой, чтобы перехитрить его, Мисаки повернулась. Она не пошла к оружию прямо, а повернула тело к Чоль-хи, движение поставило юношу между ней и ее мужем.
— П-постойте… что? — удивлённо пролепетал северянин.
Ладонь Такеру сжала плечо Чоль-хи, а не ее. Мисаки схватила рукоять вакидзаси.
А потом она толкнула Чоль-хи спиной к Такеру и оттолкнулась сама. Вакидзаси покинул при этом ножны, и она побежала с оружием в руке в дому Юкино.
Она не оглядывалась, проверяя, последовал ли за ней Такеру.
Он мог оставить Сецуко с Чоль-хи, надеясь, что мальчик отведет ее в убежище, или мог погнаться за Мисаки с женщиной на плече. Дом Юкино было достаточно близко. Чтобы он не догнал ее, пока она добежит туда.
Двойные двери дома были распахнуты, выбитые тупой силой фоньи, которая пробила дом Мацуда. Недалеко от входа Мисаки нашла крохотное тело в светло-сером кимоно. Рёта. Мальчик четырёх лет лежал лицом в ступеньке гэнкана, кровь текла из его шеи на символ снежинки Юкино, но Мисаки ощущала, как кровь в его венах замирала.
Она быстро отвела взгляд, зная, что ничего не могла сделать для милого малыша.
— Прости, Рёта-кун, — шепнула она и постаралась не думать о его ярких глазах и улыбке, заразительном смехе, пока шла дальше. Ей нужно было найти Хиори.
Мисаки увидела сначала спину ранганийца. Он был на Хиори, сидел на ней. Ее кимоно было разорвано, открывало бледные ноги.
Мисаки была на нем раньше, чем он смог обернуться. Вакидзаси был не таким легким и острым, как Сираденья, но удар Мисаки был чистым, рассек мышцы, трахею и позвоночник одним взмахом.
Мисаки уже была знакома с ветром умирающего фоньяки — жуткий, но безвредный ветер от солдат слабее и вой ветра элитных в черном. Ничто не готовило ее в силе, вырвавшейся из мужчины, когда она перерезала его шею.
Ветер бросил кровь во все стороны, разбив ближайшие вазы и бросив Мисаки на пол, пробудив боль в ее груди. Она с трудом встала на четвереньки сред фарфоровых осколков, фонья мужчины ревела в доме, заставляя стены скрипеть.
Со звуком ужаса между визгом и всхлипом Хиори в крови пиналась, пытаясь отодвинуться от обезглавленного тела.
— Прости! — воскликнула Мисаки и стащила труп со своей подруги. — Прости, Хиори-чан. Это… было грязнее, чем я ожидала.
Хиори была в крови, лицо было в слезах, но Мисаки была рада ощущать, что ньяма подруги все еще была сильной. Почти вся кровь на ней была от врага. Всхлипывая, Хиори попыталась поправить кимоно и прикрыть себя, но ее ладони так дрожали, что ничего не получилось.
— Хиори, мне так жаль, — сказала Мисаки, касаясь плеча другой женщины. — Прости, что я не пришла раньше.
Учитывая силу умирающей фоньи солдата, Мисаки вряд ли могла убить его без элемента неожиданности, но она должна была попробовать. Или кто-то. Как-то. Это не должно было произойти.
Вытянув воду из воздуха, Мисаки провела ею по телу подруги, убирая кровь и все, что солдат оставил на ней. Она попыталась закрыть кимоно Хиори, но наряд был так порван, что не прикрыл даже ее груди, где проступили синяки от пальцев.
 
Мисаки стиснула зубы. До этого она не ощущала истинной ненависти к ранганийцам, но вдруг пожалела, что убила мужчину так быстро. Она представила, что могла сделать с ним до его смерти, сколько раз могла его пронзить, сколько кусочков отрезать… но жестокость не могла исцелить Хиори.
Несмотря на гнев, Мисаки заставила себя говорить мягко, потирая руки подруги:
— Все хорошо, Хиори-чан. Он уже мертв. Он ушел. Все будет хорошо.
— Нет. Не будет, — слезы снова полились из глаз Хиори по ее щекам. — Он убил моего сына! Моего сына! Моего малыша!
Часть красоты Хиори была в ее простоте. Нежные глаза были ясными, как талая вода, ничего не скрывали. Она была чиста в любви, радости. Так было и с ее болью. Она ничего не скрывала. И на это было невыносимо смотреть.
Мисаки подавила свои слезы. Они все еще были в опасности.
— Ты все еще жива, — возразила Мисаки. — Ты переживешь это.
— Я не хочу, — голос Хиори был разбит. — Я не хочу. Не хочу.
— Прости, Хиори-сан, — Мисаки убрала волосы за ухо женщины. — Я знаю, будет сложно, но мне нужно, чтобы ты встала.
Будет время рыдать, когда все будут в безопасности. Сняв свой плащ, Мисаки укутала подругу в него, закрыв то, что не могло скрыть испорченное кимоно.
— Йош, Хиори-чан, — Мисаки потянула Хиори за руку, стараясь быть нежной в тревоге. — Хорошая девочка. Встань.
— Не могу, — Хиори мотала головой. — Больно.
— Ты должна. Бомбы начнут падать на гору в любой момент.
— Плевать. Просто оставь меня.
— Не могу, — сказала Мисаки. — Что я скажу Даю-сану, когда он вернется?
— Он меня не захочет, — Хиори рыдала в свои ладони. — Я опозорена. Испорчена.
Игнорируя протесты подруги, Мисаки закинула руку Хиори на свои плечи и встала, потянув за собой женщину. Хиори издала жалобный крик боли, ноги подкосились.
— Прошу! Мисаки, оставь меня! Дай мне быть с моим сыном!
— Нет, — сказала Мисаки сквозь зубы. — Нет. Ты не умрешь тут. Мы тут не умрем.
Когда Мисаки довела Хиори до разбитых дверей дома Юкино, женщина потеряла сознание. Такеру ждал там, все еще держал Сецуко без сознания.
— На это нет времени, — сказал он. Подвинув Сецуко на одно плечо, он потянулся к Хиори.
— Нет, — Мисаки взвалила обмякшую Хиори на свои плечи. — Я ее держу. Беги.
— Мисаки…
Оглушительный взрыв сотряс землю, все внутри Мисаки сжалось. Авиаудар начался. Она бежала. Хиори была намного выше Мисаки, но Робин Тундиил, Эллин Элден и еще несколько человек были бы мертвы, если бы Мисаки не умела уносить быстро человека крупнее себя в убежище. Такеру тоже бежал. Даже если бы было время спорить, они не услышали бы друг друга.
Бомбы сотрясали нижние склоны, как гром, земля под ногами Мисаки дрожала. Вдали кричали мужчины. Она могла лишь надеяться, что кричали враги, а не жители деревни, не успевшие добраться до убежища. Среди грохота и тьмы нельзя было понять.
Впереди Такеру остановился в снегу. Мисаки чуть не врезалась в него, а потом увидела, почему он остановился. Тощая фигура стояла в темноте перед ним — Ацуши, сын кузнеца.
— М-Мацуда-доно! — вскрикнул мальчик. Его лицо было пепельным, словно он увидел то, что вытолкнуло душу из его тела.
— Ацуши, — сказал Такеру. — Где твоя семья?
Губа маленького кузнеца дрожала.
— О-отец… — он указал на южный проход. — Бомба задела его. Н-нога пропала. О-о-он сказал мне бежать. Я н-не мог ему помочь. Он еще на тропе, и мне не хватает сил его тащить. Прошу… Мацуда-доно, вы должны вернуться. Должны его спасти.
Такеру смотрел на нуму мгновение, а потом подхватил его за пояс и побежал.
— Стойте! Мацуда-доно, нет! — слезы лились по лицу Ацуши, он извивался, без толку брыкался. — Прошу! Прошу!
— Это глупо, — холодно сказал Такеру. — Не заставляй вырубить тебя.