Меч Кайгена (ЛП)

— Но они не одолели нас, — возмутилась Хиори. — Революция не преуспела.
— Что ж, — сказала Сецуко, — они раскололи империю пополам.
— Но они не превзошли наши армии — настаивала Хиори. — Как только они добрались до океана, мы прогнали их.
— Да, — Мисаки забыла, что этому учили в старшей школе в Кайгене, но ей не нужно было спорить с Хиори сейчас. — Ты права, но это часть моей точки зрения. Во время Келебы воины Ранги были не так хорошо организованы или обучены. Фоньяки никогда не работали вместе в таком количестве, так что они не создали военные формации, чтобы подавить наши или отряды Яммы, но Ранганийский Союз был суверенной силой уже семьдесят восемь лет. У них были десятки лет, чтобы понять, как действовать как боевая сила. Те группы фоньяк могут делать то, о чем никто не мечтал пятьдесят лет назад.
— Откуда ты все это знаешь? — просила Хиори.
— Тише, Хиори-чан, — прошептала заговорщически Сецуко. — Такеру-сама не любит, когда это упоминают, но Мисаки-чан долгое время жила вне Кайгена.
— Нет! — милые глаза Хиори расширились от шока.
— О, да, — сказала Сецуко. — Когда она была подростком, она училась в международной школе теонитов Карите.
— Карита! — глаза Хиори стали еще больше. — Так далеко!
— Да, — Сецуко радовал шок женщины, — и в той странной международной школе у Мисаки было много странных друзей, включая ее соседку, которая была… — Сецуко сделала паузу для драматического эффекта, а потом прошептал, — фоньяка из Ранги!
— Нет! — воскликнула Хиори, опустила вышивку, чтобы закрыть руками рот. — Мисаки-сан, там не было страшно?
— Нет, — Мисаки не отрывала взгляда от работы. — Ей было тринадцать. Думаю, она боялась меня больше, чем я ее — по крайней мере, пока мы не узнали друг друга.
— Но вы же не могли дружить? — тревожно сказала Хиори. — Она же рангийка!
Мисаки пожала плечами.
— Мы много спорили первые два года. Ее манеры мне не нравились… — но она не стала уточнять. Попытки объяснить школьные дни Хиори только навредят. Мисаки вообще считала, что не стоило говорить о Рассвете с кем-то, кроме Сецуко, и даже Сецуко не могла все понять. Человек мог не все понять, если всю жизнь пробыл на крохотном острове.
— И твоя соседка-фоньяка… она рассказала тебе о рангийском войске? — сказала Хиори.
— Немного, да, — сказала Мисаки. Конечно, у нее были другие друзья из Ранги, знакомые и профессора, но Хиори не нужно было это знать.
— Тогда она это выдумала, — сказала Хиори с невинной уверенностью, которая могла быть только от жизни в тумане национализма. — Все знают, что рангийцам нельзя доверять.
Мисаки не ответила.
— И, — продолжила Хиори, — не важно, каким сильным стал Ранганийский Союз, потому что Кайген тоже теперь сильнее. В любых новостях видно, что наша армия больше, и наша экономика процветает.
Мисаки молчала, сосредоточилась на шитье. Она подозревала, что Кайген не испытывал экономический рай, как говорили репортеры по ТВ. Если так было, богатство не затронуло Широджиму. Рыбацкая деревня Сецуко страдала, и когда родители Мисаки навещали ее в последний раз, они сказали, что две самые большие фабрики возле Ишинамы закрылись, оставив тысячу человек без работы. Годы назад империя обещала временный магтрек между главными островами Широджимы, но проект не был завершен.
— Смешно думать, что Ранга — угроза для нас тут, — сказала Хиори. — Любой воин скажет, что у Кайгена самые сильные бойцы.
— Любой воин скажет, что даже сильные должны быть настороже, — буркнула Мисаки.
— Что ты сказала?
— Ничего, — Мисаки покачала головой. — Это не важно.
Пока Сецуко успокаивала Хиори смехом, Мисаки смотрела на синюю ткань на своих коленях, гадала, почему не подумала об этом раньше. Келеба стоила Кайгену самых важных сельскохозяйственных провинций, дешевой рабочей силы и многих главных торговых путей — ресурсы теперь принадлежали Ранганийскому Союзу.
Фоньяки в Рассвете могли делать то, о чем Мисаки не мечтала, и то было давно. Что армии Ранги делали еще пятнадцать лет? Кайген избежал полного развала в прошлую войну с Рангой, но справится ли Империя с новой атакой? Когда Мисаки отступила, чтобы посмотреть на все фигуры, было понятно, что Ранга была куда сильнее, чем во время Келебы, а Кайген был намного слабее.
 
Но тут, высоко в туманах Такаюби, где ничто не изменилось за тысячу лет, было просто поверить в фантазию о стабильном мире.
МАМОРУ
Класс пошел во дворе на обед, и Мамору догнал Квана.
— Что это было? — спросил он, поравнявшись с городским мальчиком.
— Что было?
— На уроке истории. Почему ты смеялся?
— Я пытался сдержаться, — сказал Кван, — и я бы не назвал мусор, который произносил тот джасели, историей.
— О чем ты? — потребовал Ицуки, он и Юта догнали их.
— Хотя бы половина того, что он говорит вам, даже не правда, — Кван посмотрел на трех парней Такаюби. — Это пропаганда.
— Пропаганда? — Мамору пару раз слышал это слово. Люди говорили, что пропаганду использовал Ранганийский Союз, чтобы обмануть необученных жителей, заставить их идти в бой. Это была тактика Ранги. Кайген не использовал пропаганду. Все это знали.
— Фаллеке! — выругался Кван. — Вы в этой деревне верите во все это? Вы верите всему, что вам говорит правительство?
— А почему нет? — бесхитростно спросил Ицуки.
— Вы должны видеть, что тут происходит, — голос Квана был почти умоляющим, он посмотрел на каждое лицо. — Император использует вас.
— Мы рады служить нашему императору, — страстно заявил Юта. — Как он может использовать нас?
— Он может кормить вас ложью о Ранге, о ваших предках. Он может заставлять вас думать, что вы непобедимы, когда это не так.
— Мы — Меч Кайгена, — яростно сказал Юта, — защитники империи.
Кван фыркнул.
— Это красивое название пушечного мяса.
Голос Мамору стал ледяным.
— Что ты сказал?
Кван напрягся, было ясно, что он ощутил ярость ньямы Мамору. Мамору смотрел, как глаза северянина двигались в нерешительности, а потом ощутил невольно восхищение, когда городской мальчик уперся ногами в землю и посмотрел ему в глаза.
— Я сказал, что вы — пушечное мясо, — голос Квана был ровным. — Император даст вам любую выдуманную историю, чтобы вы остались и умерли за него. Вы можете считать себя великими воинами с благородной целью, но для столицы вы — фигуры в игре.
Мамору глядел на Квана, щурясь. Океан кипел в его кулаках.
— Забери свои слова.
— Не стану, — упрямо сказал Кван. — Я иду обедать, — он зашагал прочь, но Мамору встал перед ним, преградил путь во двор.
— Я сказал: забери слова.
— Думаешь напугать меня, Мацуда? — Кван согнул пальцы, Мамору ощутил, как джийя мальчика замерцала, готовая к действиям. — Плевать, как хорошо ты бьешься. Еще шаг, и я…
Мамору шагнул вперед.
— Что ты?
Кван двигался быстро. Его апперкот с ледяными костяшками сработал бы против любого теонита, но Мамору был не любым. Он шагнул в сторону, повалил мгновенно новенького на землю. Кван рухнул на камни двора с приятным стуком, дыхание вылетело из его тела.
Оглушенный, северянин попытался втянуть пар в ладони для атаки, но джийя Мамору пробила его силу, забирая молекулы из его контроля. Он поднял Квана за воротник формы. Туман собрался и стал клинком льда на его свободной ладони, торчащего из костяшек у горла Квана. Это не был лед, рассекающий сталь, но это пронзило бы тело человека.
— Ого! — Мамору едва слышал тревожные голоса Ицуки и Юты за шумом гнева. — Полегче, Мамору-кун! Убери острие клинка, пока не случилось беды!
— Ты — хороший боец, — сказал Кван, все еще наглый, хоть у его горла был клинок, — и твоя гордость деревушки милая, но все это основано на лжи.