Злодейка в деле (СИ)
Со стороны кажется, что он целует остриё. На самом деле он слизывает мою кровь — с Феликсом было проще, но на публике драгоценная кожа принцессы неприкосновенна.
Я обозначаю укол в сердце.
Саблю я возвращаю Феликсу, а заодно отдаю приказ:
— Лорд, проследите, чтобы присягнувший мне рыцарь отправился на попечение лекарям.
— Есть, ваше высочество!
Я завершаю обход. Больше я, естественно, никого не выбираю, ограничиваюсь улыбками и пожеланиями успехов и возвращаюсь в ложу. Остаётся дождаться, когда герольд объявит окончание турнира официально, а затем уйти вслед за его величеством — от трибун до дворца императорская семья на радость публике показательно едет в одной открытой коляске.
Кажется, за легендарным доспехом я не успеваю…
Я почти не участвую в пустом разговоре, который и без того не вяжется. Папа обменивается репликами с Тери и Лёком, императрица — с Олисом. Заметив, что я не в настроении, Тери касается моей руки. Я кивком показываю. что я в порядке, просто задумалась.
Поднявшись на второй этаж, мы расходимся. Папа церемонно желает императрице доброй ночи, выслушивает ответное пожелание её величества. Тери, поглядывая на меня, нетерпеливо топчется, видимо намерен пойти со мной. Должно быть, вопросов у него накопилось миллион.
Только вот Тери ожидаемо остаётся с носом.
— Кресси, составь мне компанию за чаем, — приглашает папа, у которого вопросов не меньше.
— С радостью, — улыбаюсь я и, пользуясь тем, что официальная часть закончилась, ухватываю папу за локоть как обычного кавалера.
И ожидаемо, что ведёт меня папа не в столовую, не в гостиную, а в рабочий кабинет. Рыжик вскакивает при нашем появлении, и я вспоминаю, что я принцесса не какая-нибудь нежная и добродетельная, а капризная:
— Па-а-апа, — жеманно тяну я, аж самой противно становится, — пустой чай считаю издевательством! Как насчёт пирожков с мясом в качестве десерта? Можно без тестовой оболочки.
Папа вздыхает, но Рыжику кивает.
Неужели у меня есть шанс избежать выволочки? Или, по крайней мере, сделать её менее выволочной?
Папа плотно закрывает дверь кабинета, проходит за стол, садится, скрещивает руки на груди. Я изо всех сил поднимаю ветер ресницами. Увы, папа не ведётся.
— Поняв, что разоблачён, шаман попытался проклясть наш род ценой своей жизни. Безликому удалось предотвратить ритуал, но шаман не выжил.
— Какая потеря…, — фыркаю я.
— Именно, что потеря. Шаман был единственным свидетелем вызова со стороны степняков. Теперь Великий хан потребует виру.
Я закатываю глаза:
— Пусть требует хоть до посинения.
— Нынешний Великий хан в отличии от предшественников обладает реальной властью. Он способен поднять на нас всю степь, Кресси.
Угу.
Способен, кто бы спорил.
— Пап, очнись! Мир со степняками невозможен. Степнякам нужно наше продовольствие. Сейчас они отнимают продовольствие силой. Альтернатива — торговля. Только чем им с тобой расплачиваться? Вряд ли в обмен на зерно и мясо ты примешь мешки песка с вкраплениями жухлой травы. Степняки могли бы обслуживать караванные пути, но устраивать набеги проще и привычнее.
Папа устало откидывается на спинку кресла:
— Вот именно. Лучше терпеть набеги разрозненных племён, чем столкнуться с полномасштабным вторжением. Ты была совсем маленькой, не помнишь. Нас едва не смели, и мне пришлось идти на сделку с герцогом, жениться на его дочери.
— Проблему степняков следует решить раз и навсегда, — перебиваю я.
— Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь.
Я прищуриваюсь:
— Легко!
— Ну-ну, — воспринимать моё заявление всерьёз папа отказывается. — Что ты ещё прочитала в Книге, Кресси?
— Я не уверена…, — я дословно вспоминаю строчку, которая “догнала” меня на турнире, а вот дословно вспомнить роман, который я читала в прошлой жизни, у меня точно не получится. Я не уверена, что готова рассказать про своё перерождение в простолюдинку, тем более придётся признаться, что я пыталась читать Книгу раньше. Словом, не нужно волновать папу попусту, у него и так волнений хватает.
Я рассказываю всё, что удаётся вспомнить, а папа конспектирует. Мы прерываемся, когда Рыжик приносит горячий ужин. Я дожидаюсь, когда он уйдёт:
— Пап, а ты не думаешь, что за герцогом стоит Великий хан собственной персоной?
— Хм?
— Несколько веков назад набеги были куда более разорительными. Степняки не изменились, изменилась наша армия, прежде всего оружие. И изменились крепостные стены. Великий хан не дурак, он не может не понимать, что через пару веков стены станут выше, крепче, и, наконец, непреодолимы. И тогда степь охватит голод. Южный край ему не нужен, воины-кочевники не станут земледельцами, а вот империя целиком… сделать из кочевников особое ханское войско вполне реально.
— Как ты себе это представляешь? — усмехается папа.
Я внимательно смотрю ему в глаза. Усмешка какая-то невесёлая. Может быть, папа тоже не хочет меня волновать?
Пора прояснить кое-что:
— На южную границу пришла, как ты выразился, вся степь. Герцог Майрай собирался воспользоваться моментом и объявить независимость. Империя посыпалась бы как карточный домик. Чтобы умиротворить герцога, ты предложил брак с его дочерью.
— И?
Я барабаню ногтями по подлокотнику. Стоит ли выдавать некоторые знания? Сочувствую папе, но от недомолвок и ненужных тайн будет только хуже. Это же не мои маленькие похождения скрывать…
— Ради сохранения империи ты бы женился на ком угодно, пап. Коронация императрицы, в той части церемонии, где задействованы регалии, по сути ничем не отличается от ритуала принятия в род. Точнее, это и есть видоизменнённый ритуал удочерения. С точки зрения родовой магии, коронованная чужачка становится младшей родственницей. И получает ограниченную возможность пользоваться регалиями, как мы уже с лишним Безликим убедились.
— Кресси? — папа бледен, понял к чему я веду, но я продолжаю рассуждать вслух.
— Традиционно ты провёл первую брачную ночь в покоях императрицы, единственный раз, насколько я помню. И, зная тебя, могу сказать, что вы просто спали. Порознь. В той ситуации ты бы не стал отказываться от дочери герцога, чем он и воспользовался. Во время коронации она уже была в положении, да? И Олис может пользоваться регалиями очень ограниченно, как усыновлённый, ведь, находясь в утробе матери, он был точно таким же участником коронации, как она.
— Кресси…
— Его кровный отец Великий хан, так?
Ответное молчание красноречивей любых слов.
Глава 10
Чайник остыл, но я разливаю чай по чашкам, одну ставлю перед папой. Держусь, как ни в чём не бывало, как будто и не было моего скандального вопроса.
— Кресси…
— М-м-м?
Я смотрю на папу, и мне больно. Императорское великолепие меркнет, и выученное величие больше не может скрыть человеческую усталость. Кажется, будто даже светлые волосы поблёкли. Я протягиваю руку, хочу обнять и сказать, что разделю с ним всю тяжесть ответственности за империю, но миг слабости мимолётен, папа расправляет плечи, он снова сильный, уверенный в себе мужчина — император. Я опускаю ладонь на столешницу и притворяюсь, что ничего не заметила, ведь папе это не нужно. Точнее, очень нужно, но не сейчас, когда мы говорим о деле.
— Креси, я не могу подтвердить твоих предположений, но опровергнуть тоже не могу. В первую брачную ночь, следуя традициям, я до утра оставался в покоях императрицы, просидел у окна, глядя на звёзды и вспоминая… Когда императрица призналась, что в положении, я действительно не стал обвинять её в измене ради союза с герцогом. Я даже порадовался, что с родным ребёнком она не будет одинока. Я не стал допытываться, кто отец Олиса. Точнее, я принял объяснение императрицы, поверхностная проверка подтвердила, что отцом Олиса может быть мелкий аристократ-южанин, вхожий в дом герцога. Скажи, ты про Великого хана в Книге прочитала?