Игра на жизнь (СИ)

После обеда Пуэлла обычно оставалась без дела: гостей в главном зале в это время было немного, слуги в её помощи не нуждались. Отец в это время выставлял в зал новые изделия. Пуэлла вызвалась помочь: она доставала из коробок изделия и выставляла их. Одна из шляп вдруг выбила мистера Субдола из привычной невозмутимости. Его высокая серая шляпа была подвязана черной лентой и украшалась белым и черным перьями. Он смотрел на неё в немом изумлении.
— Нравиться? — хитро улыбнулась Пуэлла.
— Премилая, — сдержанно ответил Ризус,— однако перьям тут не место. В модной картинке их не было.
Мистер Субдола потянулся убрать перья, но дочь остановила его руку и сказала:
— Мой вкус говорит, — сказала Пуэлла, — что перья послужат яркой деталью для этого изделия. Для серого убора такие мелочи обязательны. К тому же подобные шляпы я видела и в других модных лавках. Дамы нынче любят крупные украшения. Прислушайся ко мне, папа. Прошу.
— Пользуются спросом говоришь, — Ризус еще раз оглядел шляпу. — Тогда оставлю её так, как дополнила её мой хитрый лисенок.
Пуэлла рассмеялась. Отец всегда называл её так, потому подобные слова из его уст наполняли сердце воспоминаниями о беззаботных временах. Ризус поставил шляпу так, чтобы покупатели замечали её сразу при входе. Неудивительно, что многие заказали себе именно такой фасон.
За общим залом в магазине находился зал ожидания. В этой комнате рядом с большим окном располагался ломберный столик и зеркало в бронзовой раме в дальнем углу. Мужчины играли в карты, пока их жены или дочери выбирали ленточки к головному убору или рассматривали обновку в зеркале. Ризус запрещал азартные игры в своём магазине, допускались только коммерческие, например, бостон, вист или кадриль. Пуэлла обычно подносила вино гостям и следила за игрой. Она внимательно наблюдала, чтобы гости соблюдали правила игры. Каждый раз она печально вздыхала: все играли честно. Скучающим мужьям надобно было приятно убить время, а не заработать денег. Играющие мужчины часто предлагали присоединиться к ним, на что Пуэлла твердо отказывалась.
В один из дней она все так же следила за ходом игры, как вдруг заметила у одного из гостя торчащую карту из рукава. Пуэлла одарила мужчину презрительным взором, и посетитель нервно сглотнул. Он застучал пальцами по столу, на лбу его заблестели капельки пота, а глаза расширились. Пуэлла стояла, как статуя, и своим пугающим молчанием всё больше приводила гостя в нервное состояние. Наконец, он сдался и покинул стол прежде, чем игра закончилась.
Пуэлла ликовала от того, что обнаружила шулера. После игры она пошла в главный зал к прилавку и радостно рассказала обо всем отцу.
Ризус в это время сидел в кресле, что находилось посередине зала, и читал журнал. Он подошел к прилавку размеренным шагом, его бесстрастные синие глаза задержались на дочери. Слуги исправно следили за ней, потому мысль о плутовстве со стороны Пуэллы его не посещали.
— Похвально, что ты препятствуешь шулерам, — произнес Ризус с напускным равнодушием. — Действительно, находятся лжецы, что под видом покупателей заходят в магазин, чтобы подзаработать. Коль ты хорошо знакома с плутовством, то я попрошу тебя и в дальнейшем следить за этим столом, — мужчина взял несколько монет и протянул их дочери. — Возьми это небольшое вознаграждение.
Пуэлла взяла монеты. Это были первые деньги, которые она впервые за долгое время заработала честно. На секунду молодой женщине показалось, что на бледных губах Ризуса мелькнула улыбка, отчего её сердце наполнилось теплом. Пуэлла поняла, что нажитый опыт искусного игрока мог помочь ей приносить пользу.
Вечера, когда последние посетители покидали магазин, у семьи Субдолы проходили в гостином зале, что находился на втором этаже. Эта комната объединяла гостиную, библиотеку и столовую. Рядом с четырьмя колоннами, по две на левую и правую часть комнаты, стояли кресла. Синие портьеры на окнах с разноцветными стеклышками подчеркивали всегда мрачную атмосферу зала. Около окна царствено возвышалось пианино. Книжные стеллажи и камин с зеркалом на противоположной стене от окон хранили всевозможные литературные сочинения. Обеденный стол стоял между колоннами, что были неподалёку от книг. Люстра посередине комнаты и канделябры всегда освещали зал. Каждый, кто входил в комнату, ошибочно думал, будто сейчас поздний час.
 
В такие вечера Ризус садился за пианино и наигрывал минорные мелодии. На его привычно серьёзном лице играла улыбка. Пуэлла располагалась на подоконнике с книгой, взятой с полки наугад. Она слушала музыку и погружалась в мир гармонии и умиротворения. Подол её белого платья из тафты струился молочной рекой, свисая.
В перерывах между чтением Пуэлла откидывалась назад и предавалась мечтаниям. Разум явственно представлял внешность того коварного властителя, что отказывался покидать прихожую её сердца. Мысли об Апонане Девиуме раз за разом вызывали у неё приливы страстных и сладостных волнений, что ненадолго сменялись унылой горестью от невозможности такой любви. Но сила душевного порыва оказывалась сильнее рассудка. Сердце замирало от неудержимого желания, а бледное лицо покрывалось пунцом. Увы, Девиум-младший не был склонен прощать обман, потому нежная надежда на прощение смиренно пряталась в глубинах души Пуэллы.
Как-то раз Ризус пришел в зал с конвертом. Он вскрыл его и прочитал при свете свечей.
— Пуэлла, — начал он, — дорогая моя. Пришло письмо от семейства Девиумов. Оказывается, они живут в относительном благополучии. Помнишь их? Я рассказывал тебе о далёких временах, как раньше дружили. Сколько званых обедов и балов мы отпраздновали, пока почти одновременно не пришли в упадок!
— Девиумы тоже были графами? — Пуэлла приподняла брови.
— Верно, — отец уселся в кресло. — Это было очень давно, и с тех пор я о них ничего не слышал. Как им сейчас? Я бы принял их у себя в гостях, — задумчиво произнес он.
— У них своя таверна “Серебряный лебедь”, — отводя взгляд, ответила Пуэлла. — Я там бывала…
— Значит, ты уже знаешь их? — начал Ризус, подсев к дочери на подоконник. — В письме Девиумы спрашивали, есть ли в нашей семье кто-то по имени Пуэлла.
Молодая женщина отвела взгляд и трепетно сказала:
— Ах, папа, — Пуэлла прижала руки к груди, — Девиум-младший был настолько со мной любезен, что сердце мое надолго его запомнило. Если бы не шулерство, то я бы не лишилась его доброго расположения, — она вздохнула. — Увы, но судьба никогда более не предоставит шанс объясниться с ним.
— Не печалься, дорогая, — Ризус чуть обнял дочь, — Ваша встреча возможна. Пожалуй, я приглашу Девиумов в гости. Пора возобновить давнюю дружбу с ними.
Слова отца поселили в сердце молодой женщины светлую надежду. Она вскоре встретиться с Апонаном: как тут не удержаться от счастья? Он увидит, что Пуэлла сдержала данное ему слово, и, возможно, примет её.
— Спасибо! — улыбнулась молодая женщина. — Спасибо, папа!
Пуэлла направилась в свою спальню. За гостиным залом сквозь портьеры шел коридор, освещаемый подсвечниками на тумбе. В нем находились три двери. Первая из них вела в гостевую спальню, где остановилась Пуэлла. Там находилось все то же окно, не пропускающее свет, и синие тяжелые портьеры. Обитая черным бархатом мебель из красного дерева сливалась цветом с паркетом. Светлая лепнина на стенах выделялась среди всей комнаты. Свет от свечей погружал комнату в таинственность.
Ризус же направился ко второй двери, что вела в его спальню. В ней расположились резная деревянная мебель, секретер и большая кровать, спрятанная за плотными тканями. Напротив камина с зеркалом располагался столик, где Ризус читал письма и шил шляпы. На тумбе стоял бронзовый подсвечник и запасные сальные свечи. Строгая симметрия в комнате соблюдались во всем: от положения мебели до размещенных на столешнице вещах.
При помощи слуг Пуэлла переоделась в сорочку и осторожно легла на кровать. Розовая ленточка, что когда-то украшала волосы Фелиции, всегда была на шее Пуэллы. Субдола подолгу разглядывала вещицу компаньонки в зеркале, чтобы воскрешать в памяти те дни, когда она и мисс Люденс наслаждались обществом друг друга.