Папа, спаси меня (СИ)
— Простите! Не думала, что здесь кто-то есть, — пытается оправдаться Малая.
Так мило и наивно, а мне хочется сказать, чтобы она бежала подальше. Чтобы спряталась от меня и не показывалась на глаза, потому что я нахожусь в разгоряченном состоянии, и кровь отливает от головы махом… Вся нижняя часть напрягается, и я забываю о том, что секундами ранее целовал другую, потому что вспоминаю, где и как у нас было с Малой. Как мы любили друг друга.
— Мы уже уходим, — заявляю я хрипловатым голосом, подавая знак, потому что в темноте, которой я всё ещё сижу, собираясь с духом, Тоня меня точно не разглядела.
Вряд ли она смогла вот точно так же почувствовать кожей. Иначе бы она не осмелилась потревожить нас, не вошла бы сюда. Или она сделала это нарочно? Из ревности? Мне хочется посмотреть в её глаза и понять, замешана ли в её поступке ревность! Наверное, это безрассудно, но почему-то эта навязчивая мысль бьётся в моей голове.
Малая уходит, я слышу, как она спускается со ступенек, но продолжать начатое я уже не хочу. Это была бы ошибка. Как бы я ни пытался, я не могу сбежать от себя и от истинных чувств, которые разрывают моё сердце на части. Я хочу другую. И только с другой я могу испытать счастье. Но она чужая жена. И мать умирающего ребёнка.
Как и сказал ей, спускаюсь и вижу, что она стоит на дорожке, скрестив руки на груди. Малая смотрит на фонарики-цветочки, торчащие из земли для освещения дорожки, и я вижу в её взгляде боль, но я не могу позволить себе остаться рядом с ней хотя бы на секунду. Когда наши взгляды на мгновение перекрещиваются, я понимаю, что она меня ненавидит. Она не ревнует, наверное, и правда, не знала, что я нахожусь тут… Да и плевать…
Прохожу мимо неё и чувствую, как меня перетряхивает, как дрожит она. Ненависть убивает нас обоих. Мы тонем, но оба продолжаем барахтаться в болоте прошлого… Почему?
Леся цепляется за мою руку и что-то бормочет, но мне плевать. В моих мыслях, в моей голове, сейчас только она… Девочка, которая разбила моё сердце и бросила корчиться от мук. Девочка, которую я ненавижу, но жалею, потому что судьба несправедливо поступила с ней. Девочка, которая нужна мне больше воздуха, но я никогда не признаюсь в этом даже самому себе.
Прокручиваю в голове всё то, о чём думал сегодняшней ночью, а потом утром… днём… Она спала с Седым и со мной… Она раздвигала ноги перед другим мужиком, когда клялась мне в вечной любви. Ненависть с новой силой закипает в моих венах, и мне хочется вернуться, но совсем не для того, чтобы впиться в её губы поцелуем… Нет… Я хочу схватить её за горло и заставить сказать, почему она так поступила со мной. Зачем она изменяла мне с ним? И почему не нашла в себе сил признаться, что бросает меня из-за того, что беременна от другого? Хотя… Если бы она сказала, то я бы убил обоих в тот момент, наверное… Это сейчас боль немного притупилась, но какой бы она была тогда? Этого мне не знать.
Когда мы сворачиваем за угол, я стряхиваю с себя руку Леси и смотрю ей в глаза.
— Наш вечер подошёл к концу, Карамелька! — говорю ей и пытаюсь выдавить улыбку.
— Эй! Мы так не договаривались! Кто обещал мне дикую и безудержную ночь? — ворчит она.
— Это был кто-то другой, Крошка, потому что я устал… И знаешь, чего я хочу сейчас больше всего?
Она широко улыбается, прикусывает нижнюю губу и тянет руку к поясу моих джинс, но я делаю шаг назад и стискиваю зубы. Дура!
— Я хочу, чтобы ты свалила и не попадалась мне на глаза…
Прохожу мимо неё быстрым шагом и направляюсь к столику с пойлом, но понимаю, что ничего не полезет в горло, потому что я не из тех, кого спасает алкоголь. Если я выпью ещё, то буду страдать больше…
— Чёртова, Малая! — ворчу себе под нос и сплёвываю горький яд воспоминаний, которые кишат в моей голове, как рой паразитов.
Глава 15
Весь вечер эта блондинка так и кружила рядом с ним. Она предупредительна, красива, мила и свободна — лучшие качества для того, кто предпочитает короткие ни к чему не обязывающие отношения. То, что вынуждает меня вспыхивать огненным цветом каждый раз, когда я вижу, как он периодически оглаживает ее тело.
Мне неприятно, и до зуда под кожей хочется подойти и залепить ему пощечину, но я держу себя в руках. Меня страшно беспокоит моя реакция на то, как он смотрит на другую девушку, как изредка что-то шепчет ей на ухо, как посылает ей многозначительные взгляды. Я не должна так реагировать на него! Не должна! Но продолжаю это делать.
Словно сумасшедший сталкер, слежу за ними. Они заходят в большой зал, где беседуют люди, и я решаю, что мне тоже нужно оказаться там. Они выходят в сад, где кейтеринговое агентство занимается приготовлением еды на гриле и стоят фуршетные столы, и я вдруг понимаю, что тоже голодна и что-нибудь перекусила.
Меня совсем не волнует тот факт, что Женя последние три часа практически не появляется у меня на глазах, и, скорее всего, без моего присутствия может переборщить с выпивкой. Меня волнует совсем другой мужчина. Черт, очень надеюсь, что это вызвано только моими гормональными сбоями, ну и словами врача, конечно.
Коротко выдыхаю.
Как бы там ни было, все равно я не могу решиться до конца и сделать выбор.
Ведь это не то, что непросто — это нереально, страшно, жутко, запредельно. Родить ребенка для того, чтобы спасти другого… И… переступить через себя…
Болтаю соломинкой в стакане с ананасовым соком и понимаю, что попросту не ощущаю вкусов. Все внутри настолько перемешалось, напряглось, что я сейчас больше похожа на гранату, наполненную ядерной взрывной смесью, и горе тому, кто сделает что-то не так!
Поворачиваюсь и вижу, как Кирилл останавливается в отдалении от столов, и находится теперь под защитой опущенных до земли ветвей дерева. Никому не видно его, но я нахожусь как раз в таком месте, что могу рассмотреть каждую черточку на лице, каждую эмоцию. Он смотрит на меня в упор, и я впервые за несколько часов с той минуты, как мы находимся здесь, выдерживаю этот тяжелый взгляд.
Через мгновение рядом с ним оказывается та самая блондинка, которая прилипла к нему как банный лист. Думаю, она бы и в туалет за ним пошла, если бы он позволил. Хотя, в чем-то я могу ее понять — Кирилл слишком ярок, слишком красив, слишком напорист, он буквально перекачан тестостероном, и эта животная сущность не может не привлекать внимания.
Кирилл притягивает к себе блондинку ближе, опускает руки ей на ягодицы и чуть сжимает. Что-то говорит жарким шепотом ей в ухо, и даже я вздрагиваю от того, насколько интимно выглядит эта сцена. Сжимаю зубы.
Мужчина прижимает ее крепче, но вдруг резко поднимает голову и смотрит на меня своими черными, как ад, глазами. В них — все тайны вселенной, бурлящая жизнь и мгновенная смерть. Он словно бесконечный космос. Я понимаю, что мне нужно срочно бежать отсюда, изгнать из своей головы те самые порочные картины, когда он позволяет своим рукам нырнуть под платье и практически прилюдно дарить своей партнерше удовольствие. Понимаю, но не могу этого сделать. я буквально пригвождена к земле этим взглядом. Этим магнетизмом, который волнами исходит от него. Этой невероятной силой притяжения, которая все также действует на меня, даже спустя столько лет.
Чертов Дикий.
Чертов Кирилл.
Приоткрываю рот в истоме, мне кажется, что по всему телу пробегает волнами жар. Он опаляет мое тело кипятком, и я готова растаять прямо здесь и сейчас.
Кирилл проводит языком по ее шее, но это я стону от этого движения, борясь с накатившим возбуждением. Он проводит пальцем по спине, проводя игривое знакомство с позвонками, но это я выгибаюсь к нему навстречу. Мужчина ныряет другой рукой под платье, сощурив свои невозможные черные глаза, и это я чувствую, что готова ко всему.
О боже.
Кажется, это настоящее сумасшествие. И в этом самом сумасшествии повинен он — тот, кто заставляет испытывать меня все эти чувства, играя, словно куклой, незнакомой мне блондинкой. Кажется, он прекрасно осознает, как парализуют меня его провокационные действия, и получает от этого мстительное, хищное удовольствие.