Зомбячье Чтиво (ЛП)

Павиан, атаковавший ее, выскочил вперед на всех четырех.
Морда представляла собой сплошное месиво из шрамов и швов, лопнувших от внутреннего давления и сочащихся бледно-серым гноем и розовым желе. Лоскут кожи вокруг рта был хирургическим способом удален, пятнистые десна и жуткие зубы обнажены.
Эмма понимала, что физически слабее этого зверя, живой он был или мертвый.
Ей оставалось только одно.
Когда зверь с ревом прыгнул на нее, планируя вонзить клыки в горло, Эмма была к этому готова. Она выбросила вперед ногу и попала ему в грудь. Павиан, кувыркаясь, отлетел прочь. Шлепнувшись на задницу, подлетел вверх и приземлился в паре дюймов от колючей проволоки.
Раздался гулкий взрыв сработавшей мины.
Тварь разлетелась дождем крови и мяса.
Клочки попали на Эмму, и она яростно принялась их стряхивать. Волокнистое розовое мясо застряло в волосах.
Эмма закричала.
* * *
Когда павианы ударили со всех сторон, Гас выронил "Смит-Вессон".
Упал на землю, и они облепили его.
Не успел он вытащить нож, как десятки зубов вцепились в него, отхватывая куски мяса, разрывая артерии и расщепляя кости.
Он кричал.
Отбивался.
Но тщетно.
Слишком много прожорливых тварей навалилось на него, слишком много ран было нанесено.
Огромный самец потянулся к его мягкому белому горлу и вцепился в него, разрывая плоть. Грик Гаса сменился бульканьем, когда зубы твари пронзили шею.
Павиан тряс его за горло, как терьер крысу. Кровь брызгала во все стороны. Морда твари была заляпана ею до самых глаз.
Звук ломающегося позвоночника был громким, как пистолетный выстрел. Но зверь не отпускал Гаса, обезумевший от крови и вкуса мяса. А может, и от чего-то еще.
Наконец, он бросил тело. На месте горла у Гаса было кровавое месиво из рваных мышц и связок, сквозь которое проглядывали белые осколки позвоночника.
Остальные павианы продолжали в него вгрызаться.
Жевать.
Отрывать лоскуты кожи, клочья мышц и сухожилий. Зубы одной твари измельчали его гениталии. Окровавленные челюсти двух других вытащили из него кишки и стали тянуть в разные стороны. Одни обезьяны дрались и толкались, другие отрывали куски органов и отпрыгивали в сторону с добычей в руках.
Теряя сознание, Гас чувствовал, как его рвут на части и грызут его внутренности.
Самец, вырвавший ему горло, погрузил свои длинные окровавленные клыки ему в череп, пронзив мозг.
И продолжал давить, пока череп не треснул, и пасть зверя не наполнилась кровью.
* * *
Эмма отползла прочь, продолжая стряхивать с себя куски тухлого павианьего мяса.
Спотыкаясь, поднялась на ноги.
Когда она отошла подальше от дерева, за ней, скача на всех четырех, бросился в погоню павиан-самец. У него была серебристо-серая грива и длинная борода, выпачканная засохшей кровью и свернувшимся костным мозгом.
Самки завизжали от возбуждения.
Эмма в ужасе уставилась на приближающуюся мертвую тварь.
Шкура и плоть на спине, как и на морде, были содраны до розовых мышц. Вылезшие из орбит глаза походили на яйца, наполненные свежей кровью.
Зверь зарычал на нее.
Эмма напряглась.
Павиан бросился в атаку.
Она принялась наносить ему прицельные удары ногами, стараясь держать на расстоянии, чтобы суметь хотя бы добраться до двери. Сперва ее защита работала - удары ее ботинок пришлись твари в челюсть и голову, отогнав ее назад. Павиан в ярости забегал кругами, рыча и лая. Из пасти, как рвота, лилась розовая пена.
Эмма понимала, насколько сильным может быть этот зверь, воскресший он был или нет. Если павиан ее схватит, она уже не вырвется из его железной хватки и не спасется от этих блестящих клыков.
Ей пришлось удерживать его на расстоянии, пятясь в сторону Гаса и входной двери.
Несколько самок спрыгнули с дерева и визжали от восторга. Они легли на животы, подставив самцу свои безволосые, мозолистые, кишащие личинками задницы.
Эмма продолжала отбиваться ногами от павиана.
Но тот начал уже предугадывать ее движения. Пригнувшись от шквала ударов, прыгнул вперед, вцепился ей в правую голень своими окровавленными челюстями и потянул вниз.
 
Эмма кричала и отбивалась, лягаясь левой ногой. Боль накатывала жгучими волнами. Павиан не просто кусал ее... он жевал, рвал и метал. Штанина была изодрана в клочья, икроножная мышца пробита... а те зубы вонзались в нее все снова и снова.
С криком и плачем Эмма приступила к последнему "акту неповиновения".
Вместо того, чтобы продолжать лягаться, она подтянула ногу ближе к телу, подтащив вместе с ней вцепившегося зубами павиана. К тому моменту зверь вырвал у нее из голени огромный кусок мяса, и тот болтался из пасти, словно кровавая отбивная.
Ее мозг кромсали раскаленные добела лезвия боли. Эмма схватила зверя за уши и изо всех сил дернула вниз и в сторону. Когда она оторвала его зубы от ноги столь зверским образом, от боли в глазах заплясали черные точки. Но что-то в ней - какой-то первобытный, варварский инстинкт - продолжало бороться.
Действуя инстинктивно, она ткнула большим пальцем твари в глаз.
Погрузила его на всю длину, и глаз превратился в напоминающую гнилой виноград кашицу.
Павиан обезумел.
Он завыл, заскулил, стал биться и извиваться. Потом швырнул ее на спину и запрыгнул сверху, рыча и щелкая челюстями.
Из раздавленного глаза сочилась чернильная жидкость, пахнущая гнилой рыбой.
Павиан прижал Эмму к земле, и она почувствовала, как ей в бедро уперся его короткий и толстый пенис.
Лежа под нависшим над ней зверем, она смогла заглянуть под его мохнатую бороду. Шею опоясывала идеально симметричная выбритая полоса. Было видно серую, зашитую грубой нитью плоть... словно голову твари отделили, а потом пришили обратно.
С криком она ухватилась за косматую голову, в основном, чтобы оттащить от себя эти зубы. Павиан был очень сильным, но она не отпускала его. Под грязным мехом плоть на черепе была пористой и мягкой. Эмма впилась пальцами, и они легко прошли сквозь мясо и ткань, размякшие от тлена.
Павиан завопил.
Забился в судорогах.
Она погружала пальцы все глубже и глубже, по рукам лилась черная жидкость. Ее ногти царапали по внутренней стороне его черепа. Она давила руками его серое вещество, вытягивала наружу комья мозга, вытекающего между пальцев, словно овсяная каша. Брызги черной крови падали ей на лицо.
Павиан откатился прочь с воем и шипением. Верхняя часть его черепа превратилась в комковатое месиво. Он ползал кругами, оставляя за собой влажный, слизистый след. Тело бешено извивалось, словно у него отказывали все невроциты.
Эмма отползла прочь, мокрая и смердящая.
Самки скакали, визжали, молотя по земле костяными кулаками. Одна была без глаз. На самом деле, ее глазницы были зашиты.
Что, черт возьми, все это значит?
Окровавленная, агонизирующая, изрыгающая желчь, Эмма подползла к двери. Кровь. Сколько же везде крови. На траве. На бетоне. На сайдинге.
Эмма поискала глазами Гаса.
Но он исчез.
Его растащили, по кусочку.
* * *
Эмма вскарабкалась по лестнице на крыльцо и попыталась справиться с дверной ручкой скользкими от крови пальцами.
Центр по исследованию приматов, вот что все это значило.
Он находился недалеко от города. Активисты, выступающие за права животных, постоянно устраивали там протестные митинги. В хаосе "Некроза-3" о нем забыли. Но вирус, должно быть, переметнулся на особей и реанимировал этих... тварей.
 
Она слышала визги и лай павианов.
Они шли за ней.
Пальцы продолжали соскальзывать с ручки. Эмма с трудом поднялась на колени, изувеченная голень посылала в грудь импульсы боли.
Ей удалось открыть дверь.
Она вползла в дом, оставляя за собой кровавый след, отмечающий ее передвижение от двора до крыльца.