В плену надежд (СИ)

— Ладно! Не будем о грустном! Тебя порадует, если я скажу, что у Сомова вообще вместо рожи — отбитый кусок мяса! Ты прям постарался его разукрасить!
— Да. Я очень старался. Жалко, времени было мало. А где ты его видела?
— Видела. Не важно где. В больничке тоже. Он, кстати, в коме. Это у тебя череп крепкий, ко всякому привыкший, а он — нежный товарищ.
Соня становится еще более грустной. Марго замечает это.
— Так, Сонька, не кисни. Я тебе успокоительное оставлю. Андрюше нельзя, а тебе нужно!
— Хватит спаивать мне Соню!
— Так, больной, не умничайте! Без вас разберемся!
— Ага. Только договариваемся сразу! В моей палате пьяные песни не орать. А то начнется сейчас: "Ой, мороз, мороз, ж*пу отморозь"
— Не переживай. Если нам захочется попеть, мы наденем короткие юбки и пойдем в караоке! Да, Соня? А ты лежи, поправляйся!
— Ага. Хотите, чтобы я за вами в клуб пошел и прибил?
— Нет. Не надо. А то отморозишь себе что-нибудь в одних-то трусах! Мы если пойдем, тебе в охрану оставим ту тетку. Чтобы ты тихо себя вел!
— Да вы жестокие женщины!
— Очень жестокие.
Девки снова смеются, и это хорошо. Спасибо Марго, немного развеселила Соню. Но мне нужно с ней поговорить наедине. Надо Соню куда-нибудь отправить не на долго.
— Соня, а здесь ведь есть буфет? — спрашиваю я.
— Да.
— Хочу кофе, только горячего. Очень, — она растерянно смотрит на меня.
— Мне не сложно, только денег у меня нет.
— Чёрт. Об этом я не подумал. А где мои вещи?
— Да кто ж теперь разберет! — Марго копается в своей сумке, достает несколько купюр, протягивает Соне, — держи. Потом отдашь.
Соня уходит, и у меня есть несколько минут, чтобы объясниться с Марго.
— А теперь слушай. Сомов меня так тепло встретил не просто так. Ему нужно было имя того, кто слил на них компромат. И ты прекрасно понимаешь, что сам Сомов там даже не пешка, а так, пыль. Он утверждал, что информация была передана не вся. Есть кое-что еще, что они очень хотят знать. И ты прекрасно понимаешь, что просто так они не успокоятся, — Марго становится серьезной.
— Судя по твоей побитой роже, ты меня не сдал?
— Обижаешь.
— Ну, мало ли. Хотя, мое имя само по себе им бы ничего не дало. Так что не парься особо. Разберемся.
— Что с моими ребятами? — задаю я вопрос, который меня тоже очень волнует.
— Все живы, правда один, Гришка, кажется, в тяжелом состоянии.
— Хреново, — жалко ребят, под горячую руку попали, хотя знали, на что шли.
В этот момент возвращается Соня, и Марго громко говорит:
— Быстро ты! Это хорошо. Потому что мне пора. Блин, Андрюша, в следующий раз принесу тебе мазь от фингалов, а то сил нет на тебя смотреть.
А потом началась вереница посетителей, генерал, Егор, пацаны мои, но апогеем стала моя мать. Откуда она узнала, я понял не сразу. Появилась она в палате шумно, впрочем, как всегда. Принялась причитать со своим особым деревенским говором:
— Сыночек мой, Андрюшенька! Да, как же так, да что же это?
— Боже! Мама, ты откуда?
— Откуда, откуда? Из дома! Сон мне плохой приснился, а ты трубку не берешь! И сам не позвонишь никогда! Совсем забыл о матери. А тут еще Ленка без конца про тебя вспоминает, позвони, теть Ань, да позвони! Приехал, свернул голову девке и пропал! Разве так можно?
Я смотрю на нее пораженно. Моя мать — это отдельная тема. Несет иногда такое, что на уши не натянешь. Какая Ленка, убей бог, не помню. Хотя нет. Припоминаю. Когда на новый год приезжал, была там какая-то мокрощелка, племянница Машкиного мужа. Все вешалась на меня. Только у меня с ней вроде ничего не было, или было? Мы тогда так нажрались, что я не помню. Но она точно не в моем вкусе, а теперь и вовсе. Соня смотрит на мою мать почти испуганно, а мама на нее даже внимания не обращает. Соня как раз помогает мне поесть. Держит чашку с супом, который у меня уже поперек горла встал.
— И тебе привет, мама. Какая Ленка, ты что мелешь?
— Какая, какая? Такая! Она со мной приехала. На машине меня привезла. А то на электричке я бы полдня тряслась! Как чуяло мое сердце, что ты опять куда-то влип! Телефон не отвечает, дома тебя нет, на работу поехала, а там ребята все мне и рассказали! — мама начинает всхлипывать. — Не живется тебе спокойно! Неужели не навоевался? Мало, когда по кускам тебя собирали? А сколько ночей я не спала, когда пропал с концами, полгода не знала, жив ты или нет? — она ревет уже в голос, это запрещенный прием, потому что понимаю. Знаю, что пережили они, пока меня носило по горячим точкам.
 
— Мама, успокойся! Все уже хорошо! Не драматизируй!
— Не драматизируй?! Я уже узнала у врача. У тебя ПУЛЕВОЕ ранение! Опять! Где ты только находишь это все! Говори! Куда влез опять?
— Мама, никуда я не влез, успокойся! — только она может заставить чувствовать себя нашкодившим пацаном. А мама жжет дальше:
— Когда ты уже остепенишься?! Жениться тебе пора и детишек воспитывать, а не с оружием бегать! Вот присмотрись к Леночке, такая девочка хорошая, все время про тебя спрашивает. И мне помогает. Лучше жены тебе не сыскать! Послушай хоть раз мать!
— Хорошо, мама. Как скажешь! Я женюсь! — выдаю я.
Мама замолкает на пару секунд, потом отмирает и начинает радостно тараторить:
— Молодец, сынок! Молодец. Хорошая девочка! Понравилась тебе тоже? Да? Не зря ж вы на новый год рядом сидели, все смотрели друг на друга! Я заметила! А потом гулять пошли. Я сразу поняла, что неспроста это! Видная девка! Хорошая! Я ее позову сейчас. Она в коридоре ждет! — мама срывается со стула и бежит к двери.
— Стой! — ору я.
— Чего? — спрашивает мама.
— Вернись!
Мама возвращается.
— Передать ей что-то?
— Нет. Я сказал, что женюсь, но про Ленку твою, которую я толком не помню, речи не было! А ты как всегда! Вокруг ничего не видишь! Я тебя познакомить хочу! С моей невестой, — а сам охреневаю от себя! Молодец, Андрюша! Предложение просто супер! Боюсь, невеста моя от восторга сейчас по роже мне съездит. Но сворачивать уже поздно, а то мама и правда может сюда Ленку притащить. Тогда вообще будет атас! Беру Соню за руку, вид у нее пришибленный. Продолжаю. — Мама, познакомься. Это Соня. Моя невеста.
Мама только сейчас обращает внимание на Соню. Несколько минут рассматривает ее пораженно, потом выдает с разочарованным лицом:
— Эта? А я думала, это медсестричка какая за тобой ухаживает. Андрюша, а чего она тощая такая?
— Мама! — ору я. А Соня сейчас, кажется, разревется. Но нет. Она вдруг встает, и так это неожиданно громко говорит:
— Не эта, а Соня! Для Вас — София! Вы, наверное, плохо расслышали?
Мама меняется в лице, смотрит на Соню своим коронным взглядом, от которого даже мне иногда хочется спрятаться, но Соня не сдается. Смотрит на нее не менее твердо. Несколько секунд длится этот поединок взглядами. Потом моя мать выдает:
— Хорошо! Я запомню! А сейчас я хочу поговорить со своим сыном наедине!
Соня встает, окидывает и меня гневным взглядом.
— Пойду, прогуляюсь. Надеюсь, с Леночкой не встречусь?
Не хочу отпускать ее, но понимаю, что в данной ситуации я бессилен.
Соня выходит, а мама делает обиженное лицо:
— Вот, значит, как?
— Что не так, мама?
— Где ты выдрал эту Соню? Из-за нее ты здесь, да?
— С чего ты взяла?
— Смазливая больно! Из-за таких всегда проблем куча! Запомни, сынок.
— Давай, я сам разберусь, мама. Мне уже не 15. Хотя я тебя и в 15 больно не слушал!
— Понятно! А прослушал бы мать, выбрал бы себе хорошую девочку!
— Все, мама! Хватит!
— Ладно, ладно! Мы у тебя переночуем, хорошо? А завтра назад поедем.
 
— Хорошо. Только при одном условии.
— Каком? И что за условия? Ты мать на улицу выгонишь на ночь глядя?
— Мать нет, а вот Ленку твою — запросто! Соню не обижай! Я ее люблю. Ясно? Ты еще помнишь, что это значит?
— Хм, люблю, значит! Это точно ты говоришь?