Чернокнижник. Три принципа тьмы (СИ)

Сейчас это пригодилось.
Предатель согнулся, выхватывая кинжал из-за голенища сапога и, практически не целясь, метнул его в противника. Тот, до последнего не верящий в предательство старого знакомого, еще только начавший вытаскивать клинок, неловко взмахнул рукою и упал.
Пьетро, такого совершенно не ждавший, торопливо приблизился к нему.
В первое мгновение ему почудилось, что Дэмпер мертв — таким неподвижным, таким бледным он казался, и так сильно хлестала кровь из разорванной шеи, но в следующий миг страж закашлялся, силясь поднять руку, чтобы зажать рану.
Добивать его Пьетро не стал. Несколько мгновений смотрел на сильно раненного, возможно, смертельно раненного товарища по оружию, потом уверенно выдернул из его раны кинжал. Кровь пошла сильнее, и предатель сжал губы, борясь с самим собой.
Он должен был выполнить приказ, должен был отправиться за Акуто… Но совесть подсказывала ему иное решение.
Он нагнулся, подобрал с земли небольшой камешек и, оглянувшись на крайний дом, в котором, ничего не подозревая, продолжали болтать его старые знакомые, размахнулся, запуская камешек в окно. Удостоверился, что стекло в нем брызнуло осколками, что внимание людей, могущих спасти жизнь умирающему стражу, привлечено и, не желая попадаться им на глаза, метнулся в придорожные кусты.
  
Глава 4
 
Карина осторожно поменяла пропитавшуюся кровью повязку на свежую, смоченную в наспех созданном растворе и подняла мрачное лицо к окружающим ложе раненного людям.
— Паршиво дело, — тихо произнесла шаманка, — Говорить он в ближайшее время не сможет. Крови потерял слишком много — восстанавливаться будет долго. Продолжать путь не в состоянии.
— О продолжении пути и речи не идет! — взволнованный Барт (он, экс-глава разведывательного отряда, всегда относился к подчиненным, как к детям и переживал за них столь же сильно) шагнул, было, вперед, но тотчас же отступил, чтобы не мешать пострадавшему выздоравливать. Губы его дрогнули; в глазах вспыхнула ярость.
— Знать быть, кто, кто напал на него… Почему, зачем, черт побери! Чем Дэмпер мог помешать, кому мог помешать?!
Страж, хрипло, с трудом дышащий на кровати, попытался шевельнуть рукой, но не нашел в себе сил этого сделать и показал глазами на князя, силясь сообщить, что защищал того от предателя… Увы, взгляд его замечен не был.
— Я не могу ничего утверждать, — Фредо глубоко вздохнул, переводя взгляд на разбитое окно, — Но подозреваю, что Дэмпер пытался остановить кого-то, злоумышляющего против нас. Вот только кто разбил окно, привлекая наше внимание, и куда он делся после…
— И откуда знал, что именно наше внимание следует привлекать, — подхватил его брат, поправляя неизменную шляпу, — Ох, чует мое сердце, что это опять происки Доната и этого его прихвостня, — здесь охотник нескрываемо скривился, — Даже обидно, что предатель был частью пророчества…
— Пророчества, патрон?
Шин с Анатолием недоуменно переглянулись: ни о каком пророчестве они не слыхивали, и как-то совсем не подозревали, что Пьетро может иметь к таковому отношение.
Фредо угрюмо кивнул, не сводя взгляда с раненного.
— Кол, стрела и расплавленный меч… — негромко проговорил он и, краем глаза заметив, как отшатнулись стражи, быстро улыбнулся, — Вижу, вы помните, как я упоминал это в ту ночь. Пророчество Безымянного, та его часть, что известна нам, гласит, что, когда кол, стрела и расплавленный меч соберутся вместе, когда взойдет серебряная луна и покажется радуга в ночи — королевство постигнут неслыханные изменения, неизвестно, хорошие или нет.
— Я со своей стороны добавлю, что видеть знамения должен человек, давший имя роду проклятых детей.
Неожиданно раздавшийся из тени голос Эрнесто заставил всех присутствующих вздрогнуть: неблиссер скрывался столь успешно, что все уже и думать забыли о его присутствии. Сейчас же он, будучи посвящен в обсуждаемый вопрос, решил вдруг поучаствовать в беседе.
— Фредо дал название мне и тем, кого я считал братьями и сестрами, — спокойно продолжил мужчина, не замечая реакции друзей, — За то я благодарен ему. К тому же, именно Фредо видел вместе лежащие на земле кол, стрелу и расплавленный меч, однако, я полагаю, что эти предметы, эти слова, должны скорее олицетворять людей, ими владевших.
 
Шин и Толя переглянулись еще раз. Слова звучали предельно ясно, сообразить, какой предмет кого олицетворяет, труда не составляло, тем более, что оба стража прекрасно знали свое излюбленное оружие.
— Значит… — Анатолий быстро облизал губы, — Значит, я — Меч, Шин — Стрела, а Пьетро… Кол?
— Да, только Кол предал нас, — раздраженно бросил Аччайо, — Конечно, долгое время вы путешествовали вместе… А, да что толку — ни луны серебряной, ни радуги в ночи никто не видел, думаю, можно пока забыть о пророчестве. Меня больше волнует, что делать с Дэмпером. Ночь мы можем провести здесь, но потом нам нужно отправляться в путь.
— Он останется здесь, — Карина, отвернувшись от раненого, сдвинула брови, — Ему следует лежать, и лежать долго — никак не меньше нескольких недель. Я надеюсь, хозяин дома согласится подержать парня у себя?
Игнат, который все это время предпочитал оставаться вместе с сыном за спинами гостей, и на которого после вопроса шаманки обратились все взгляды, торопливо кивнул. Помогать людям добрый кузнец был готов всегда.
…В путь двинулись рано утром. Игнат со вздохом проводил сына, вооружив его на сей раз мечом более подходящим ему по размеру; Барт, Толя, Мирко и Шин простились с мрачным Дэмпером, который только и смог, что моргнуть им на прощание. Фредо, Ашет и Аркано попрощались довольно сдержанно, не видя особенного смысла длить печальные минуты расставания, и уверенно заняли место во главе отряда.
Остальные распределились уже вполне привычным образом — Барт, Шин и Анатолий следом за предводителями, Мирко с Кариной и Антоном за ними, а Фаррад и шагающий рядом с ним Эрнесто, ловко скрывающийся в тени лошади, в арьергарде.
Покинули деревню, и спокойно затрусили по чистому полю, направляясь к заброшенной церкви у дороги. Это строение больше не пугало путников — жрецов Неблиса в нем не осталось, люди к церквушке не приближались, убежденные, что в ней обитают вампиры, и место постепенно начинало зарастать травой, уничтожающей память о страшных преступлениях.
Карина, скачущая на своей Травинушке в обнимку с неизменной Марысей, неожиданно прибавила ходу. Какая-то мысль, терзавшая ее на протяжении всего пути, наконец оформилась и потребовала внимания князя и обоих его братьев. (К слову, братьями Фредо после памятных событий называл и Ашета, и Аркано, не делая разницы — кто названный, а кто родной, — поэтому и сами ребята уже начали полагать себя родственниками не только князю, но и друг другу).
— Фредо, — голос девушки зазвучал приглушенно: ей, видимо, не слишком хотелось быть услышанной. Она быстро оглянулась, убедилась, что Мирко по-прежнему скачет в хвосте процессии, рядом с мрачным Антоном, явственно недовольным таким соседством. Ревность в душе юноши все еще до конца не улеглась, и находиться рядом с потенциально счастливым соперником ему было неприятно.
Карина, впрочем, в последние часы относилась одинаково пренебрежительно к ним обоим.
Чернокнижник повернулся, вопросительно приподнимая брови. Чем может быть вызвана необходимость обратиться к нему, молодой человек не знал.
— Ты знаешь о Двенадцати Созидателях? — говорила шаманка все так же негромко, очень серьезно, поэтому князь прореагировал соответственно.
 
— Конечно. Это общеизвестный факт — Облачные боги дали двенадцати смертным силу созидания, чтобы они наполнили мир тем, что наиболее любо людям. Наш сегодняшний мир — дело их рук. Но Созидатели были смертными, Облачные боги давно забрали их в свои чертоги, поэтому я не понимаю, чем вызван твой вопрос.
— Созидатели были смертными, — Карина еще понизила голос, теперь уже почти шепча, — И ничто человеческое не было чуждо им. Они оставили потомство, коему передалась сила созидания, правда, в меньшей степени, чем была у предков. У потомства появились свои дети, и те тоже наследовали часть великой силы…