Альбаррасин (СИ)
— Я не… Это не важно. Вы… всё, что было… у вас. И как было. И почему вы… — она окончательно смутилась. Совсем тихо предложила: — Давай лучше сменим тему.
Блэйк залпом допила вино.
— Между мной и Ренной ничего не было. Такого, о чём ты думаешь, — неожиданно для себя заявила она. Усмехнулась. Может быть, при других обстоятельствах, в другой реальности всё сложилось бы иначе. — Знаешь, Флэй и Ренна… они особенные. Они есть друг у друга. Единственные альба, которые связаны кровными узами. Настоящая семья. Она же рассказала тебе про Флэя?
Кэйсси продолжала таращиться на бокал в руке. Мизинцем, едва касаясь, провела по его краю. Круг, ещё круг, ещё, чуть ускоряя движение, пока хрусталь не отозвался тоскливым, гипнотизирующим и необычайно громким в повисшей тишине звуком. Потом перестала, подняла голову. Пару секунд изучала Блэйк, осторожно вернула бокал на столик. Мягко улыбнулась, но острые, враждебные льдинки из глаз не исчезли.
— Расскажи мне ты. Про Флэя.
Блэйк растерялась. Рассказать? О чём? Как?
И вдруг яркой вспышкой нахлынули образы. Она не просто вспомнила, а словно заново оказалась в прошлом и в то же время видела себя со стороны. Себя. Флэя. Льющийся с потолка свет. Мрачный зал. Огромный, но не бесконечный. Колонны, пыль, паутина, затянутые потрёпанными гобеленами стены. Каменный прохладный пол. Полное отсутствие красок, кроме чёрно-белых тонов.
Тогда Блэйк казалось, что она сияет так ярко, что слепит саму себя. Будто там, за чёрным высоким потолком действительно существует серебряное солнце, пробивается в единственное узкое окно, окунает её в мягкий, тёплый, осязаемый кокон света.
Сейчас она замечает, что её полупрозрачная одежда в этом свете кажется плотнее, скрывает больше, чем могла бы. Вспоминает — предупреждающие «колокольчики» звякнули, выдернув в Петлю почти из постели, причём, не своей, а потому на ней прозрачный, невесомый, длинный — до пола — пеньюар.
Тогда Блэйк разозлилась. Ну почему Петля всегда затягивает из таких неподходящих условий? Но раздражение исчезло, не успев оформиться. С ней заговорили, и голос заставил вздрогнуть:
— Я всегда считал, что Встречающие — бесполые, бесформенные существа. Я рад, что ошибся.
Молодой мужчина был босиком, чёрные брюки закатаны почти до колен, будто ходил по воде, когда перенёсся сюда. Белая рубашка застёгнута всего на пару пуговиц, рукава тоже закатаны. Он щурился — в отличие от Блэйк, ему свет был помехой. Сделал шаг навстречу, пока только на одну ступеньку. Ему было интересно. Он решил, что умер, но любопытство взяло верх.
Тогда она задрожала. Сейчас опять дрожит, но уже не потому, что заново переживает то непонятное чувство от их встречи, а вспоминая, что случится между ними потом, через много удивительно длинных, тягучих дней.
— Покажи мне ещё, — попросила Кэйсси. Её голос прозвучал совсем рядом. Тихий, настойчивый, ему невозможно было не подчиниться.
Кэйсси здесь? Внутри её памяти? Обдумывать не было ни сил, ни желания. Противиться тоже не вышло, хотя вспоминать было нелегко.
— Флэй много расспрашивал, много рассказывал о себе. А потом заявил, что раз это не жизнь после смерти, то он хотел бы вернуться домой и обо всём забыть. Я с сожалением подумала, что он так и не понял ничего из того, что я объясняла. Или не поверил. Я пробовала объяснить снова, что у него ничего не получится, что его сила будет вновь и вновь восстанавливать воспоминания, вновь и вновь выбрасывать в Петлю. Сколько раз ни подправляй память. Но Флэй настаивал.
— Хорошо, — прошептала тогда стоящая в центре зала Блэйк, сдаваясь. — Ты меня уговорил.
Флэй взял её за руку. Потом — за вторую. Она не ждала этого, как не ждала, что он посмотрит ей в глаза, сожмёт ладони.
Блэйк до сих пор помнит этот взгляд. Её будто обожгло. Флэй в тот момент был счастлив и смог поделиться чувством с ней. Она знала, что не имеет отношения к тому, что с ним творится. Но это было не важно. Ничего не умея, никогда не пользуясь данной ему силой эмпата, он окунул её, опешившую высшую альба, в тёплые волны чего-то невероятного.
— А потом? — спросила Кэйсси. — Что было дальше?
— Дальше? Дальше я могу с уверенностью назвать миг, когда впервые задумалась о смерти. Когда испугалась её.
Тёмный зал рассыпался звёздным небом. Блэйк тогда наблюдала со стороны. Видела, как Флэй шагнул в Петлю прямо с пляжа: он упал в воду и мог бы захлебнуться, если бы отсутствие сознания продлилось больше нескольких секунд реального времени. Блэйк хотела выйти к нему, чтобы помочь, — и плевать, что близость альба гарантированно разбудит приглушённые воспоминания. Гарантированно не позволит Флэю вернуться к оставленной жизни. Но он был не один. К нему уже спешили. Поэтому Блэйк осталась в надпространстве — так её не заметят, а она не потревожит биополе Флэя. Так она может находиться рядом столько, сколько понадобится, чтобы убедиться — с ним всё будет в порядке.
— Флэй! Господи… ты!.. — Девушка, невысокая, хрупкая, похожая на подростка, выбежала на берег словно вихрь. Упала на колени в воду, пытаясь помочь встать. Блэйк не была уверена, что та справится: Флэй был намного крупнее, но вмешаться означало проявить себя. Это не то, чего бы хотел Флэй. — Куда тебя понесло? Мы же договаривались! Ты же обещал!
— Что я?.. — голос Флэя прозвучал глухо, растерянно. Блэйк знала, что происходило в его голове — он ничего не помнил и не понимал. Пока. Ему казалось, что-то должно быть, что-то ускользает. Но ухватить мысль не получалось и не получится. — Где?..
— Ты сказал, что тебе нужен свежий воздух. Это разве воздух? Зачем ты пошёл к воде?
Девушка причитала что-то ещё, но Блэйк перестала прислушиваться, вникать в слова. Решила, что это подправленная память Флэя бунтует, рвётся наружу, и поэтому он так растерян, поэтому ему так тяжело встать, что он, опираясь на плечо расстроенной спутницы, сначала сел в воде. Шумно дышал и переводил дыхание, медленно, глубоко втягивал в лёгкие воздух, будто пытаясь сдержать кашель.
Не вышло, Флэй закашлялся, и Блэйк увидела на его губах кровь.
— Тогда я вернулась в Альбаррасин. Помню, было очень темно, потому что обе луны прятались за горизонтом. Так у нас бывает крайне редко — ведь большая слишком огромна, чтобы полностью исчезнуть с небосвода, но тогда, разве что долго присматриваясь, можно было разглядеть куцый бочок над самой листвой. Я сидела, обхватив колени руками на самой верхней террасе. Меня трясло. Я пыталась разобраться в собственных мыслях, навалившихся неожиданных эмоциях, но в итоге пряталась за простой вопрос: как кто-то, кому отмерено так мало, может отказаться от того, чтобы обмануть смерть? И единственным результатом всех моих размышлений стал иррациональный страх не за себя. Поэтому на рассвете я объявила остальным высшим, что какое-то время буду следить за Петлёй одна и прошу их не вмешиваться. Возражающих не нашлось. А через три дня Флэй стоял передо мной. Он вспомнил всё и опять попросил вернуть его домой. Я опять попыталась его отговорить.
— Покажи, — заявила Кэйсси, и память обрушилась на Блэйк с новой силой.
Они сидели на ступеньках, ведущих к пыльному трону. В центре всё того же гигантского зала — Петля Флэя продолжала представать в одном и том же виде, раз за разом.
— Ты была права.
— Я знала, что говорю. Ты силён.
— И от этого не избавиться?
— Предпочитаешь умереть?
Флэй долго смотрел на неё. Будто спрашивал — что ей известно. Блэйк молчала в ответ. Она так и не сказала ему, что пошла следом, потому что тогда пришлось бы признаться, что сбежала, что испугалась. Что никогда ещё не верила в смерть так, как в тот день на пляже.
— Ты не понимаешь, Лэй. Я в любом случае умру. Будь ты ангелом, Встречающей, смертью во плоти или бессмертной из другого мира — это всего лишь семантика. Суть не меняется. Ты — вестник, что меняет жизнь. Одна заканчивается, другая начинается. Иная. Бесконечная. Что это, как не смерть?
— Но ведь ты остаёшься самим собой!