Альбаррасин (СИ)

Блэйк хмыкнула.
— А знаешь, мне нравится такой ритм. Нравится смена декораций, даже смертельная опасность. Нет, опасность, конечно, не так сильно нравится, но после стольких лет сложно поверить в её реальность. — Она помолчала. Задумчиво пробормотала: — Я могла погибнуть. Надо же.
Видимо, до неё дошло только сейчас.
Алкоголь приятно обволакивал вены, расслаблял, хотя Нару не покидало ощущение, что она по-прежнему трезвая. Будто стоит приложить усилие, и хмельная пелена спадёт. Зато тянуло философствовать:
— В вечности есть нечто парадоксальное. Она и манит, и отталкивает меня. Представляю, как печально наблюдать, когда всё и вся умирает, рождается и снова умирает, а ты продолжаешь жить. Раз за разом.
— На самом деле даже к этому быстро привыкаешь.
Нара сделала несколько глотков, посмотрела на Блэйк.
— Слушай, но раз ты вчера чуть не погибла на поле, значит, не очень-то альба бессмертные.
— То, что произошло вчера ночью… то, как меня опустошили… Я никогда о подобном не слышала. Не думала, что такое бывает. Но вряд ли это сравнимо со смертью. В твоём представлении, — она пожала плечами. — Не то чтобы я горю желанием проверять, но теоретически в том состоянии, в каком меня нашла Ренна, я, наверное, могла бы пролежать ещё долго и с точки зрения большинства миров считалась бы трупом. Но если бы кто-то перенёс меня в Альбаррасин, я бы рано или поздно пришла в себя и восстановилась. Но, знаешь, — кажется, Блэйк улыбнулась. — Почувствовать на себе, что ты уязвим, дорогого стоит. Мы ведь совсем по-другому воспринимаем слово «жить».
— Вейл назвала вас вампирами, — вспомнила Нара.
— Возможно, она права. В каком-то смысле… Но мы не существуем за чей-то счёт. Мы просто есть. Всегда. У нас нет целей, нет смысла продолжать. Но его вовсе необязательно искать. Точнее, цели появляются, достигаются, забываются. Или не появляются вообще. Большинство из нас даже не заметит разницы, потому что для альба это вопрос мгновений. Можно веселиться, пьянствовать до потери пульса изо дня в день, притворяться, играть в богов и королей, менять себя, устраивать революции, разрушать, созидать, изобретать, воровать, летать к звёздам и охотиться на доисторических животных. Что угодно, но в конечном счёте это лишь миг, и он бесконечен. Понимаешь?
Нара мотнула головой. Представить такое не получалось. А Блэйк продолжала рассказывать:
— Любой из нас может прекратить своё существование, но это потребует небывалого мужества, терпения и ещё большей уверенности в собственном решении. Потому что придётся полностью истощить себя энергетически, а мировосприятие альба… Оно просто не допустит такого. Ренна говорит, мы скучные, скучающие и равнодушные, но мы всё равно не думаем о том, как прекратить существование. Когда столько живёшь, само понятие времени теряет смысл. Нет начала и конца, нет середины. Нет ничего, то есть, действительно ничего. И в то же время — есть всё. Бесконечная череда из сегодня. Есть легенды, что когда-то мы были смертны. Есть много теорий, вопросов. И сам факт их наличия, сам факт размышлений на этот счёт подтверждает, что когда-то было по-другому. Иначе бы мы были меньше людьми.
— Может, вопросы возникают, потому что вы невольно сравниваете себя с людьми? Или потому что часть альба когда-то ими была. Например, я. Я ведь тоже не человек, как оказалось. Но я родилась, выросла, живу в Аро. Я привыкла к этой жизни, не хочу её менять. Хочу оставаться обычной, чья бы кровь ни текла в моих жилах. И знаешь, та теория Ренны, что когда-то расины провели мегаэксперимент, чтобы получить бессмертие… Мне странно думать, что кто-то сознательно хотел такого. Тем более мои древние предки. Какой-нибудь мой пра-пра-прародственник, — Нара рассмеялась.
— Мы ничего не знаем о том, кто мы и откуда. Но не могли же альба вот так вот просто всегда существовать? В нас заложен этот вопрос. Только нам стало всё равно. Многим всегда будет. Но есть такие, как Ренна. Ей очень быстро надоело просто быть и быть всегда. А теперь она точно не успокоится, раз уж нашла Вейл.
 
— А что Ренна ищет? Ответы на вопросы? Лекарство от вечности?
— Всё сразу. Говорит, что бессмертие — противоестественно, что нас таких, какие мы получились, не должно было быть. И раз это эксперимент, то его можно обратить.
— А ты ей помогаешь, потому что когда-то превратила в такую? Или, наоборот, пытаешься остановить?
— Я… — Блэйк сделала несколько глотков, словно это могло помочь найти правильный ответ. Кажется, она сама была не уверена, зачем вмешалась. — Останавливать точно не собираюсь. Ну, найдёт она своё лекарство от вечности. Не станет же всех альба насильно им пичкать. Я даже не уверена, что, найдя, она его на себе опробует, потому что ей важна сама возможность выбора. Но… за мной долг другому человеку, который уже выбрал. Я дважды пыталась исправить его жизнь, и в итоге ничего хорошего из этого не вышло.
— Расскажешь? Если хочешь, конечно. Мне кажется, я могла бы помочь. По крайней мере, если сейчас кто-то и может что-то выбить из Вейл, это я.
— Ты могла бы помочь, наверное. Но я так мало понимаю, что именно нужно выбить из Вейл, что без Ренны и её правильных вопросов всё будет без толку. Не я копала годами, не я пыталась понять, как это работает, — Блэйк помолчала. — Знаешь, я всегда надеялась, что у Флэя это пройдёт. Он бы умер, не дожив до тридцати, если бы не был особым. Как Кэйсси. Ну, не совсем как Кэйсси, потому что он альба, но у них много общего. Ему и было почти тридцать, когда он оказался в Петле. Для него она, конечно, предстала не баром. Тёмный, мрачный огромный зал, как в древнем замке, с высокими потолками, тяжёлыми люстрами, с которых свисала жуткого вида паутина, рваными гобеленами, — она усмехнулась, — и одним единственным окном, на потолке. Прямо над покрытым пылью троном. Он решил, что умер, и это — загробное царство. А я — встречающий. Некий ангел смерти. И знаешь, он не боялся. Не сожалел, даже обрадовался, что за гранью — не пустота.
Она говорила, а воображение Нары, сдобренное хорошей порцией алкоголя, живо рисовало картины. Правда, настоящих замков до Альбаррасина ей видеть не приходилось, зато теперь легко представлялось место, в котором оказался этот самый Флэй. И, судя по тону Блэйк, он был одним из тех, кого она отлично помнила.
Нара с улыбкой смотрела на неё. Не верилось, что перед ней та же девушка, которая с перекошенным от гнева лицом совсем недавно металась по песку.
— Между прочим, у меня закончилось, — она помахала в воздухе пустой бутылкой. — Удиви меня.
Блэйк забрала её, отставила в сторону, и свою тоже. Потом потянулась к Наре, мягко поцеловала в губы и тут же отстранилась. Такая Блэйк нравилась ещё больше.
— С тобой легко, — она как ни в чём не бывало протянула Наре новую бутылку. — Надеюсь, запасы у тебя хорошие. А то такими темпами придётся таскать выпивку из магазина.
— Можем вернуться в мою Петлю с баром, — засмеялась Нара.
— Если здесь совсем туго будет, — Блэйк тряхнула головой. Кажется, хмель изрядно добрался и до неё. — Я не люблю Петлю. Вы делаете из неё картинку, мы же видим её такой, какая она есть на самом деле. Вязкий туман. Ни верха, ни низа, ни неба, ни земли. Не тепло, не холодно. Абсолютное отсутствие.
— Не жалуйся! Туман не туман, но твоя смена раз в… год? Сколько вас там… — Нара попыталась вспомнить количество альба, но упёрлась в летоисчисление Альбаррасина. Вряд ли там, как в Аро, дни складывались в недели, месяцы, года. — Не важно, — она снова засмеялась. — Вот походила бы, как я, каждый день на работу. Уж лучше в туман!
— На работу я тоже ходила, когда… — Блэйк нахмурилась. — Когда-то. И это не сравнить, согласна. Потому как ходила просто так… играла в другую жизнь, но это ещё скучнее.
— Ты… на работу?! И кем же? — Нара отпила из новой бутылки. Содержимое оказалось шипучим вином, купленным перед расставанием с Вейл. Символично. И странно. Ведь вроде бы недавно всё было, но что помешало тогда опустошить бутылку — уже не помнила. Зато сейчас с радостью готова с ней разделаться. Чего добру зря пропадать.